Солёный снег - Железников Владимир Карпович - Страница 4

Саша постоял ещё немного во дворе, поздоровался с двумя незнакомыми взрослыми, потом услыхал вой пожарных машин и выскочил на улицу, чтобы посмотреть на них. Мимо него с воем промчались здоровенные тупорылые красные закрытые машины. Потом где-то в воздухе грохнуло, и он со знанием дела задрал голову кверху, потому что знал: так грохочут реактивные самолёты. Они выбрасывают облако горячего отработанного керосина, облако сталкивается на большой высоте с холодным воздухом - и раздаётся взрыв.

Саша долго вертел головой, даже снял берет, чтобы не мешал смотреть, но всё равно самолёта не нашёл и решил вернуться домой.

Дома бабушка отправила его мыть руки. Он открыл кран и увидел на руке шофёрскую заметину, решил её не смывать - не каждый день ведь выпадает такое счастье.

Пришёл в комнату и сел ужинать, а правую руку с заметиной спрятал под стол, чтобы не увидела бабушка. Взял вилку в левую руку и стал ковырять котлету.

- Что это ещё за новости? - сказала бабушка. - Ну-ка, бери вилку в правую руку.

- А как же Пётр Петрович всё ест левой? - сказал Саша.

- Эх ты, дурачок, - ответила бабушка. - У Петра Петровича нет правой руки, поэтому он ест левой. Правую руку ему оторвало под Москвой, когда он воевал с фашистами.

Пока бабушка рассказывала, Саша переложил вилку в правую руку и быстро съел котлету.

- А было время, когда у Петра Петровича обе руки были на месте. Я ведь его знаю, дай бог память, с тысяча девятьсот восемнадцатого года... Тогда в Москве только революция случилась, а потом юнкера подняли восстание, хотели царскую власть восстановить, и началась в городе стрельба. Бывало, выйдешь на Арбат, а на улице убитые валяются. Это юнкера убивали рабочих. А тут ещё бандиты развелись, грабили народ. И вот однажды иду я по улице, вечереет, вдруг ко мне шасть мужчина, а за ним второй. У меня сердце дрогнуло, думаю - пропала. А они говорят: "Ну-ка, тётка, вытряхай сумку". А у меня там хлеб, дневная норма. Ах, думаю, изверги окаянные, бандиты. Как заору в голос, откуда только силища взялась, ору: "На помощь, грабят!" И со всех ног от них. А они за мною топают. И вдруг как метнётся мне чёрная тень наперерез, как закричит эта тень: "Стой, а то стрелять буду!" Тут я сразу остановилась, а вокруг почему-то тихо-тихо стало. "Эй, тётка, - слышу голос. - Убежали грабители". Подняла голову, а передо мной стоит молодой матрос. Бескозырка на макушку сдвинута, весь пулемётными лентами обмотан. Посмотрел мне в лицо и говорит: "Извините, мисс, что назвал вас тёткой. Из-за платка не рассмотрел вашего лица". - "А вы кто такой?" - спросила я его. Он козырнул мне и говорит: "Балтийский матрос Пётр Добровольский, прибыл в Москву в помощь московскому пролетариату от Петроградского комитета партии большевиков". Пётр Петрович проводил меня домой, а я тогда жила во всех восьми комнатах одна - хозяин мой сбежал. Вот он одну комнату и занял в нашей квартире.

Бабушка села на кончик стула и задумалась, и, вероятно, перед ней мелькало то далёкое время, когда она была молоденькой девушкой, а Пётр Петрович Добровольский матросом революционной Балтики.

А может быть, и другие времена, может быть, те времена, когда её муж, мастер завода "Серп и молот", вместе с Петром Петровичем ушли осенью сорок первого года в народное ополчение, а вернулся обратно только Пётр Петрович, да и то без руки. А может быть, она вспомнила, как под фашистскими бомбами в лютую стужу в сорок втором рыла противотанковые рвы, чтобы танки врага не прорвались в город. Или как в сорок третьем ездила в брошенные деревни и выкапывала из-под снега маленькие замёрзшие картофелины, чтобы прокормить свою дочь, больного Петра Петровича и его сынишку.

Многое вспомнишь, когда прожита такая жизнь!

Глава пятая

Когда утром Саша вошёл в класс, то все сразу стали смотреть на него. Он прошёл под этими напряжёнными взглядами к своему месту и положил портфель в парту.

- Ты что это вчера убежал? - спросил Гошка.

- Захотел и убежал, - ответил Саша.

- А если Александра Ивановна узнает, что ты прогулял, тогда что?

- А ты это видел? - Саша выставил свой главный козырь. - Ты это видел? - И он протянул Гошке прямо к носу правую руку, на которой была шофёрская заметина.

- А что это? - спросил Гошка.

- "Что, что"!.. Работал в гараже, вот что, помогал одному шофёру ремонтировать машину и выпачкал руку машинным маслом.

- Брось врать, - сказал Гошка.

- А ты понюхай.

Гошка долго нюхал заметину на Сашиной руке, прямо вынюхал её. Саша даже испугался, что он её сотрёт. Потом её нюхали все мальчишки подряд.

- Подумаешь, - сказал Гошка, - а я собираю марки.

Саше не хотелось упускать с таким трудом завоёванное внимание ребят, и он соврал:

- И я собираю.

Хотя он марок не собирал, а только слышал, что их собирает отец Маринки.

- Давай меняться, - обрадовался Гошка.

- Как - меняться? - не понял Саша.

- Обыкновенно, - сказал Гошка, - я тебе отдаю лишние марки, а ты мне. Это и называется "меняться".

- Давай, - согласился Саша.

- Так завтра не забудь, принеси, - сказал Гошка.

- Не забуду, - сказал Саша.

Но вот зазвенел звонок, и появилась Александра Ивановна. Она проверила, все ли в классе, и спросила у Саши, почему он вчера не был в школе. Саша опустил голову.

- Саша, - сказала Александра Ивановна, - когда с тобой разговаривает учительница, надо встать.

Саша встал.

- Так почему же ты вчера не был в школе? - снова спросила Александра Ивановна.

- У меня болела голова, - соврал Саша.

- Это уважительная причина, - сказала Александра Ивановна. - Только в следующий раз, ребята, если кто-нибудь пропустит школу, принесите справку от родителей или от врача.

И все страхи остались позади. А ребята думали, что Саша простак. А он соврал - и концы в воду. А если бы он сказал правду, тут такой бы скандал начался: "Как смел, да как тебе не стыдно!" Нет, Саша не простак, он очень-очень хитрый.

- Ребята, - сказала Александра Ивановна, - положите свои тетради справа от себя на парте, а я пройду по рядам и посмотрю, как вы написали букву "А" заглавную и букву "а" маленькую.

Все вытащили тетради и положили с правой стороны, и Саша тоже положил. Только у всех были написаны буквы, а у него были чистые листы.

Александра Ивановна шла по рядам и одобрительно кивала головой: ей нравилось, что ребята аккуратно выполнили домашнее задание. Потом она дошла до Саши, посмотрела на чистые листы его тетради и сказала:

- Огоньков, пройди к доске, возьми мел и напиши нам букву "А" заглавную. Знаешь, как её писать?

- Знаю, - ответил Саша.

Взял мел и написал букву "А" вверх ногами.

Все ребята начали смеяться, а Гошка крикнул:

- Буква "А" встала на голову! Не буква, а акробат.

- Тише, тише, ребята, - сказала Александра Ивановна. - Саша вчера не был в школе, поэтому он написал неправильно.

Саша стёр ладошкой то, что написал, и вывел мелом букву "А".

- Вот теперь правильно, - сказала Александра Ивановна. - В следующий раз никогда не торопись, сначала подумай, а потом пиши.

Глава шестая

Саша осторожно, стараясь не шуметь, опустился в кресло. Оно жалобно-жалобно звякнуло. Саша потянул носом, всё было по-прежнему. Теперь надо было сидеть и ждать, когда Петру Петровичу надоест читать, он снимет очки, потрёт глаза рукой и скажет: "Чертовски устали глаза". Тогда, значит, настала очередь разговора с Сашей.

Но сегодня Пётр Петрович долго не откладывал книгу, и Саша сидел как мышь, боялся ему помешать. Что-то у него пело в голове, что-то путалось... Потом вдруг в комнату вошёл высоченный человек в сандалиях на босу ногу и в тунике. У него была шея борца, она была у него прямая, как колонна, и на ней покоилась голова, украшенная длинными кудрявыми волосами.

Кто бы это мог быть? И вдруг Саша догадался: это был сам Геркулес. Ну да, конечно, древнегреческий герой Геркулес. Хорошо бы спросить его об этом, чтобы окончательно убедиться, но неудобно.