Алиби - Браун Сандра - Страница 63

Всю свою взрослую жизнь она прожила одна, и возвращаться в пустой дом ей было не привыкать. Одиночество… С ним она тоже свыклась, хотя по временам оно по-настоящему пугало ее. Юджин старалась выработать в себе силу воли и твердый характер, чтобы противостоять длинным пустым уик-эндам и праздникам, когда даже компания хороших друзей не могла заменить ей отсутствия семьи. Но даже сидя вечерами у пылающего камина в уютном кресле восемнадцатого века, она продолжала ощущать свое безнадежное одиночество, и если по ночам Юджин частенько вскакивала на постели и всматривалась во тьму, то вовсе не потому, что ей слышались подозрительные шорохи. То, что будило ее, носило совсем другое название. Тишина одинокого дома и страх, что придется оставаться одной до конца жизни, – вот были имена демонов, которые терзали ее, не давая спать по ночам.

Сегодня, однако, Юджин чувствовала себя несколько иначе. Какое-то смутное беспокойство, легкая тревога овладевали ею, однако она старалась не поддаваться им. Погасив свет на первом этаже, Юджин стала подниматься наверх. Старые деревянные ступеньки негромко поскрипывали под ее ногами, и хотя она всегда любила этот домашний звук, сейчас он только раздражал ее, заглушая другие, гораздо более тихие звуки, которые ловил ее напряженный слух.

Но вот лестница осталась позади, и Юджин ненадолго остановилась на верхней площадке, чтобы перевести дух. Внизу было тихо и темно, и она снова попыталась убедить себя в том, что у нее просто разыгрались нервы.

Должно быть, это дождь во всем виноват, решила она, продвигаясь по коридору к своей спальне. После нескольких дней удушающей жары обрушившийся на город тропический ливень не мог, как и всякая резкая перемена, не вселять тревоги. Потоки воды, грохотавшие по крыше, хлеставшие по стеклам и бурлившие в водостоках, отнюдь не способствовали успокоению, и душа ее находилась в смятении и бунтовала вместе со стихией.

Остановившись в дверях спальни, Юджин посмотрела в окно. Пышная гардения, росшая в большом глиняном горшке внизу, наклонилась на одну сторону и практически плавала в грязно-бурой жиже, в которую превратилась размытая земля. Небольшой фонтан в центре сада был переполнен, а все дорожки засыпаны сбитыми с деревьев белыми и розовыми лепестками. Водоотводные канавки вышли из берегов, и дождевая вода подмывала кусты роз и клумбы с камелиями.

«Ну просто всемирный потоп», – подумала Юджин и решительно вошла в спальню, заперев за собой дверь. Шум дождя сразу стал тише, и она снова поежилась. Такой ливень был способен поселить тревогу в одинокой душе. К счастью, он не сопровождался грозой, однако, возможно, именно от этого обрушивающиеся на землю каскады воды рождали ощущение вселенской катастрофы.

Отогнав от себя тревожные мысли, Юджин прошла в душ. Повесив махровую простыню на латунную решетку, она повернула кран в ванной, чтобы слить застоявшуюся в трубах воду, а сама стала чистить зубы. Выпрямляясь, она заметила в зеркале над раковиной какой-то силуэт и резко обернулась.

Это был всего лишь ее купальный халат, висевший на крючке возле двери.

Ощущая в коленях противную слабость, Юджин облокотилась на раковину и приказала себе успокоиться. Определенно, с ней творилось что-то из ряда вон выходящее. Еще никогда она не реагировала так резко на воображаемые опасности. Что же случилось с нею сегодня?

«Бобби, – решила она наконец. – Во всем виноват этот мерзавец!»

Но прошло совсем немного времени, и она даже улыбнулась, подумав о том, что ее слабость не была на самом деле такой уж необъяснимой. Юджин сама не раз рекомендовала пациентам не стараться справиться с собой, а напротив – разрядиться, проявить свою реакцию непосредственно и бурно. Что должен испытывать человек, чей с трудом созданный и тщательно оберегаемый мир начал трещать по швам и рушиться? Гнев, ярость, растерянность, детский страх, подступающую панику. Как видно, этот закон распространялся и на нее, иначе бы она не приняла халат за притаившееся чудовище.

Еще раз усмехнувшись, Юджин снова подумала о Бобби Тримбле. Любому воображаемому чудищу было до него далеко. Бобби умел ломать судьбы. Однажды он уже чуть было не сломал ей жизнь и теперь угрожал сделать это снова. Именно поэтому сейчас она боялась его даже больше, чем раньше.

И именно поэтому она начала вздрагивать при виде собственной тени, лгать и совершать другие безответственные поступки. Это она втянула Хэммонда Кросса во что-то ужасное, в чем и сама еще не разобралась до конца.

«Прости меня, Хэммонд. Я не думала, что все произойдет именно так».

Убедившись, что вода идет достаточно горячая, Юджин влезла в ванну и задернула за собой пластиковую занавеску. Включив душ, она подставила тело под струи горячей воды и замерла.

Какой удачной казалась ей поначалу история о поездке в Хилтон-Хед! Курорт находился на значительном расстоянии от Чарлстона и был достаточно оживленным, чтобы ее версию было трудно проверить. Но ей не повезло! Пожар не только разоблачил ее ложь, но и дал Смайлоу повод серьезно задуматься, не скрывает ли она что-то важное.

То, что Юджин рассказала детективу о своем револьвере, было правдой от первого до последнего слова, однако она сомневалась, что он ей поверит. После того как она попалась на лжи, все, что бы она ни говорила, будет встречаться с недоверием и проверяться с особым тщанием.

Юджин понимала, что и Смайлоу, и Стефи Манделл очень бы хотелось, чтобы она оказалась виновна. В особенности – Стефи. Помощник окружного прокурора ненавидела всех женщин, это стало ясно Юджин с первого взгляда. Этот тип она знала достаточно хорошо, поскольку в ее исследованиях ей уже доводилось сталкиваться с подобными характерами. Стефи была умна, амбициозна и готова добиваться своего, не стесняясь в средствах. Но Юджин знала и другое – то, что такие люди редко бывают счастливы, поскольку никогда не бывают довольны ни собой, ни окружающими. В особенности собой, поскольку, всеми правдами и не правдами добиваясь задуманного, они своими руками отодвигали желанную цель дальше и дальше, поднимая планку все выше и выше. В таких условиях недовольство собой становилось перманентным состоянием, накладывавшим свой отпечаток на саму личность. В этом смысле Стефи Манделл была, что называется, классическим клиническим случаем. Ее честолюбие было огромным, а способность удовлетворить его лишь кажущейся, и это превращало всю жизнь Стефи в бесконечную борьбу, в бег к недостижимой линии горизонта.

Что касалось Рори Смайлоу, то «расшифровать» его было труднее. Детектив держался с подчеркнутой сдержанностью, но Юджин догадывалась, что он может быть жесток. За внешним спокойствием она, однако, угадывала что-то, что постоянно грызло его изнутри. Смайлоу не знал ни минуты покоя и находил облегчение в том, что терзал и мучил других, стремясь сделать окружающих такими же несчастными, каким был сам. Это постоянное беспокойство и борьба с собой были его слабым местом, однако, несмотря на это, Смайлоу оставался очень опасным противником. Юджин убедилась в этом на собственном опыте.

Она никак не могла решить, кого из них двоих ей следует опасаться больше.

Был, правда, еще и Хэммонд. Если Смайлоу и Стефи считали ее убийцей, то он мог думать о ней гораздо хуже. Юджин, однако, старалась вспоминать об этом как можно реже. В противном случае раскаяние и сознание безвыходности ситуации, в которой она оказалась, могли парализовать ее волю и сделать легкой добычей для тех же Смайлоу и Стефи.

Но еще тяжелее ей было думать о том, как могло бы все повернуться, встреться они с Хэммондом в другое время и при других обстоятельствах. Если какой-то мужчина и мог прикоснуться к ней, разбудить ее, то это был только он. Только Хэммонду было по силам избавить ее от одиночества, заполнить пустоту в ее сердце и в конце концов разделить с ней жизнь. Теперь она знала это наверняка.

Однако сейчас Юджин не могла позволить себе подобных романтических мечтаний. Сначала ей необходимо было как-то выпутаться из той невообразимой ситуации, в которую, если уж говорить откровенно, она сама себя загнала. Ее практика, ее репутация, свобода и даже жизнь – все оказалось поставлено на карту.