Кот, который знал Шекспира - Браун Лилиан Джексон - Страница 27

На пригородной дороге было непривычно оживлённо. Машины, фургоны, пикапы двигались на север, некоторые сворачивали, чтобы заправиться. В полумиле от дома Квиллер заметил знаки для парковки по обеим сторонам дороги. Он втиснулся туда, откуда выехал пикап, и остаток пути проделал пешком. Побывавшие на аукционе тащились к своим машинам, неся напольные лампы и кресла-качалки. Одна женщина несла подставку для чего-то, сделанную из прутьев.

– Неважно, дорогой, – говорила она своему недовольному супругу, – я просто хотела купить что-нибудь принадлежавшее Гудвинтерам, даже если б это была лишь старая зубная щетка.

На видном месте стоял передвижной фургон с надписью «Аукционы Фокси Фреда». Покупатели бродили по шуршащим листьям, рассматривая ряды домашней утвари: одеяла, велосипеды, маленькие приборы, стеклянную посуду, оборудование прачечной, садовые инструменты. Солидные вещи ещё не перенесли из дома в большой амбар, где аукцион был в полном разгаре.

Фокси Фред в ковбойской шляпе и пиджаке на красной подкладке стоял на возвышении и говорил, обращаясь к посетителям, плотно стоявшим плечо к плечу:

– Расписной старинный фонарь с фитилем. Кто даст пять? Пять?.. Кто – четыре… Здесь объявлен доллар. Кто два? Кто – два? Да, два, вижу. Кто – три? Могу я увидеть три? Три! Это не деньги! Четыре! Четыре – раз, четыре – два, четыре – три!

Для того чтобы повысить цену, покупатели поднимали пронумерованные пестрые карточки и показывали их женщине в красном жакете, которая вносила покупки в книгу счетов и собирала деньги. Квиллер не собирался набавлять цену, но все равно поднял карточку. Это был номер 124.

– Смотрите вверх! Смотрите вверх! – выкрикивал Фокси Фред. Для лучшего обозрения носильщики в красных непродуваемых куртках держали кресло высоко над головами зрителей.

Цены, однако, росли очень медленно. Покупатели скучали и задыхались от жары из-за переносных электрообогревателей. Но Фокси Фред нашёл способ привлечь их внимание. После двукратного поднятия цены он разрешил, чтобы приставную лестницу продали за оскорбительно малые деньги. Аудитория запротестовала.

– Если вам это не нравится, проснитесь и поднимайте цены!..

Квиллер выбрался из амбара и обнаружил миссис Кобб и Сьюзан Эксбридж в буфете.

– Как кормят? – спросил он.

– Не так, как в «Старой мельнице», – ответила миссис Эксбридж, – но неплохо. Попробуйте бутерброд с колбасой домашнего приготовления.

– Новый шеф-повар в «Мельнице» делает совершенно по-другому, – заметил Квиллер. – Кто-нибудь встречал его?

– Я видела его на стоянке в Индейской деревне, – сказала миссис Эксбридж. – Он высокий блондин и очень хорош собой, но кажется испуганным.

– Вы никогда не угадаете, что я купила! – сказала миссис Кобб. – Самодельную вишнёвого дерева колыбель! Я скоро жду первого внука.

– А что, внештатные дилеры поднимают цены? – спросил Квиллер.

– Они не решаются, ждут хороших лотов, но дилеров здесь много. Я всегда могу узнать их. Они рассматривают вещь со всех сторон, а потом кладут назад. Видите того коротышку? Видите женщину в пушистой коричневой шапке? Это дилеры. Мужчина в дубленке – из службы безопасности. Он не поднимает цен и даже не слушает, он просто наблюдает за людьми.

Квиллер не повернулся: он почувствовал, что это тот незнакомец, который называл себя историком. Он бесцельно бродил в толпе.

Вдруг, как по сигналу, началось общее движение к амбару. В здании шум усилился, все заволновались, так как носильщики стали выносить «тяжелую артиллерию».

– Внимание! – вскричал аукционист высоким голосом, который перекрыл шум и гам. – Викторианское кресло в стиле рококо, отделанное чёрным конским волосом. В хорошем состоянии. Стартовая цена – две тысячи долларов. Кто больше?

Взметнулась пёстрая карточка.

– ЕСТЬ! – вскричал носильщик, работавший ещё и как наблюдатель.

– Есть две тысячи. Прошу ещё двадцать пять сверху! Ещё двадцать пять!

– ЕСТЬ!

– Отлично! Жду тридцать.

– ЕСТЬ!

– Тридцать! Кто сорок?

– ЕСТЬ!

Возбуждение росло. Когда кресло наконец ушло за сумму, которую Квиллер считал астрономической, аудитория издала стон и облегченно вздохнула. Кто-то дёрнул Квиллера за рукав, и женский голос спросил:

– Как это вы пришли и не участвуете, Квилл?

– Хикси! Я не знал, что вы любительница аукционов!

– Я-то нет, но все мои клиенты говорили только об этом, поэтому я улизнула, когда схлынула толпа после ланча.

– Тише там, сзади! – прокричал Фокси Фред.

Квиллер взял Хикси за руку и повёл её через двор к дому.

– Здесь есть хорошая вещь, – сказал он, взяв каталог. Среди крупных предметов, находящихся в доме, привлекали внимание две кровати генерала Гаранта шириной двадцать футов, большой сосновый сундук, отделанный тёмным орехом, и в таком же стиле столик и тяжёлое шведское бюро.

– Я бы поднял стартовую цену только на единственную вещь – бюро, – признался Квиллер.

Хикси антиквариат не заинтересовал.

– Вы слышали последние сплетни? – спросила она.

– Какие? На этой неделе город полнится слухами. Нет, это не ложная тревога. Подруга моего шефа сбежала с другим мужчиной. Они пришли поужинать вчера вечером – парочка голубков среднего возраста – и вели себя как дети. Я посадила их за лучший столик с видом на мельничное колесо, и оно свело этого малого с ума. Он попросил масленку.

– А Эксбридж знает об измене?

– Очевидно, выглядит он ужасно! Во время ланча готов был всех убить. Коктейль тёплый, суп холодный, телятина жёсткая. Даже грозился сжечь Антуана.

– Кого?

– Ну, нашему повару нравится, когда его называют Тони, но его настоящее имя Антуан.

Квиллер нащупал в кармане яркую карточку.

– Я должен вернуться, чтобы взглянуть, что там происходит, – сказал он. – Увидимся позже.

Собравшихся в амбаре уже слегка лихорадило. Нервное возбуждение передалось и Квиллеру

– Становится жарко, ребята! – кричал Фокси Фред.

Дубовый ящик для льда, подсвечник восемнадцатого века и стол королевы Анны ушли с молотка молниеносно.

– Следующим лотом идет шестифутовое шведское бюро вишнёвого дерева, – сообщил аукционист. – В отличном состоянии. Датировано тысяча восемьсот восемьдесят первым годом. Выдающаяся работа старых мастеров. Принадлежало Эфраиму Гудвинтеру, владельцу шахт, лесоповалов, основателю «Пикакского пустячка» и пикакской городской библиотеки. Стартовая цена пять тысяч!.. Пять тысяч?.. Четыре тысячи?

– Одна тысяча, – сказала женщина-дилер в пушистой коричневой шапке.

– Да, вижу – одна тысяча. Это не деньги! Прекрасное бюро – семь выдвижных ящиков, множество отделений для бумаг, есть секретное отделение. Кто поднимет цену до двух тысяч?

Квиллер поднял карточку,

– ЕСТЬ! – крикнул помощник.

– Две тысячи – раз. Сделаем из них три. Крепкая вишня. Это бюро – молчаливый свидетель многих исторических событий. Итак, три тысячи!

– ЕСТЬ!

– Прекрасно! Три тысячи! Кто поднимет до трёх с половиной? Ну? Кто? Ваддала ваддала бидда ваддала бидда бидда ваддала…

Эта песня аукциониста на тарабарском языке словно загипнотизировала Квиллера. Он поднял карточку.

– Но тридцать пять сотен за это пятитысячное бюро – разве деньги?! А? Кто больше? Ну, ну, ну!

– ЕСТЬ!

Свитер из тонкой шерсти плотно сжал горло Квиллера. Он сбросил куртку.

– Четыре тысячи! Четыре тысячи! Да это просто даром. Крепкая вишня, медные ручки!

– ЕСТЬ!

– Четыре тысячи пятьсот. Услышу ли я великолепное число «пять»? Ну же, ребята! Пошевеливайся!

– Четыре шестьсот! – выкрикнул Квиллер.

– Четыре шестьсот! Кто-нибудь четыре и семь? Четыре и семь… Ваддала ваддала бидда ваддала бидда бидда ваддала…

– ЕСТЬ!

Женщина в пушистой коричневой шапке хотела получить бюро и всё повышала цену.

– Четыре семьсот – раз! Что я слышу – четыре восемьсот? Ваддала ваддала бидда…

Квилл ер поднял карточку.

– ЕСТЬ!

– Четыре тысячи восемьсот. Поживей, ребята,.. – Четыре девятьсот! – выкрикнула женщина-дилер.