Кот, который жил роскошно - Браун Лилиан Джексон - Страница 23

– Держись от напастей в стороне, дружище, – сказал Райкер, – и не забудь прислать материал.

После разговора Квиллер почувствовал себя лучше, поэтому лег на постель, позволив сиамцам устроиться на водяном матраце: у них сегодня выдался трудный денек.

В среду утром он позвонил Мэри Дакворт.

– Я прочёл отчёт Гринчмана и готов к встрече с Графиней. Когда вы сможете её организовать?

– Может быть, сегодня в четыре?

– Форма одежды?

– Предлагаю костюм и галстук. И ещё она не позволяет курить.

– Не страшно. Оставлю трубку дома. Я тут выяснил, что курение плохо отражается на здоровье сиамцев.

– Я больше не притрагиваюсь к сигаретам, – откликнулась она. – Врачу наконец-то удалось меня убедить, что дым скверно отражается на антикварной мебели. Вы беседовали с Джефферсоном Лоуэллом?

– Обедали вместе. Приятный человек.

– Вы приняли решение?

– Пока ещё нет. Так где мы встретимся?

– У входных дверей около четырёх.

Прежде чем подстричься, подровнять усы, отпарить свой серый костюм и начистить ботинки, Квиллер послушал новости и прогноз погоды и выяснил, что вчера с автомобильной стоянки возле супермаркета похитили женщину, что в Пенниманском парке хулиганы избили бегуна, что предсказанный дождь закончится ко второй половине дня. Квиллер отправился на такси в разъезды, по пути перехватив в хламтаунской деликатесной легкий завтрак, и вернулся в 14-А достаточно рано для того, чтобы уделить сиамцам некоторое время. Он предложил им очередную главу из «Эотена», и кошки прошли за ним в библиотеку, но у Коко оказались иные идеи. Он запрыгнул на стол и принялся яростно скрести его.

Коко был известным библиофилом, а на шестифутовом библиотечном столе лежали огромные альбомы Микеланджело, Ренуара, Ван Гога, Уайета и других, хотя кот предпочитал тома меньшего формата, которые легко скидывал с полок.

– Ты что делаешь, негодник?! – крикнул Квиллер. Среди альбомов Коко отыскал длинную плоскую коробку, обтянутую кожей и с надписью: «Скрэбл». Костяшка «пусто», похоже, была вытянута именно из этой коробки. Открыв её, Квиллер обнаружил в ней сотню или около того небольших костяшек, на каждой из которых имелась буква алфавита. Он сел за стол, открыл игральную доску и чисто из любопытства прочитал правила.

– Очень просто, – сказал Квиллер после. Наугад выбрав несколько костей, он выложил слова типа «пежо» и «ягуар». Годы игры вместе с Коко в словарные игры оставили след в виде огромного набора эзотерических терминов, которые он не мог никак использовать. Вскоре он составил на доске небольшой кроссвордик, начинавшийся с «хама», превратившегося в «хамелеона», от которого пошла «ольпа», пересекшаяся затем «цаплей».

Сиамцы наблюдали, ожидая своего часа, но Квиллера заворожили костяшки с буквицами и маленькими числами, обозначавшими ценность каждого составленного слова. Время протекло слишком быстро, и вот уже пора надевать серый костюм и спускаться вниз к Мэри Дакворт, Но прежде чем выйти из квартиры, Квиллер сунул в карман один из фруктов из вазы.

– Превосходно выглядите! – сообщила Мэри, когда увидела его, но покосилась на оттопыренные карманы пиджака.

Они вызвали частный лифт и в кабине, с панелями из розового дерева, с обитым бархатом сиденьем и устланной коврами, поднялись на двенадцатый. Подъём ничем не отличался по скорости от движения Красного или Зеленого, но был значительно ровнее и мягче.

По пути Квиллер сказал:

– Вы знали, что Ди Бессингер должна была унаследовать «Касабланку»?

Мэри с сожалением кивнула.

– Кто теперь её получит?

– Благотворительные организации. Квилл, не знаю, что вы ожидаете, но апартаменты Пламба произведут на вас сильное впечатление. Они отделаны в стиле ар-деко.

Они вышли из лифта в огромное фойе, обитое горизонтальными панелями кораллового, бургунди, бутылочно-зелёного цвета, которые были отделены друг от друга тонкими полосками меди; пол был выложен керамической плиткой с металлическим медным отливом. Всё несколько потускнело со временем. Два угловатых кресла стояли по бокам угловатой же консоли, на которой две дюжины чайных роз отражались в большом круглом зеркале. Мэри нажала на кнопку звонка, выполненную в виде миниатюрной головы египтянина, и они с Квиллером подождали у двойных дверей, обитых красноватой медью. Когда створки открылись, за ними оказался огромный мужчина с костюме розоватого цвета.

– Добрый день, Фердинанд, – сказала Мэри. – Мисс Аделаида нас ждёт. Это мистер Квиллер.

– Да. Вы знаете, куда идти. – Дворецкий ткнул похожей на окорок рукой в сторону гостиной. У него была фигура грузчика: мясистые плечи, бычья шея и голый череп. Круглосуточная охрана, подумал Квиллер. – Она недавно встала после полуденного сна, – продолжил мужчина. – И пришлось поправлять прическу. Ту, что занималась этим прежде, она уволила, а новенькая медленно работает.

– Как интересно, – чопорно произнесла Мэри.

Гостиная была огромна. Потрясал мраморный пол персикового цвета, на котором были положены ковры с геометрическими рисунками, и персиковые стены с медными вставками и огромными круглыми зеркалами.

Мэри взглядом указала Квиллеру на кресло, исполненное из мягких кожаных роликов, набитых в хромированный каркас.

– Это настоящее кресло «бибендум», сделанное ещё в двадцатых, – сказала она.

Его взгляд путешествовал с предмета на предмет: чайный столик, инкрустированный черепаховым панцирем; лампы с луковичными основаниями; окна из притертого стекла с тонированными медными перёплетами. Всё старое, блёклое. В зале стояла торжественная тишина.

Фердинанд прошёл за ними следом.

– Вы ведь здесь ни разу не были, – обратился он к Квиллеру.

– Это мой первый визит.

– Играете в бридж?

– Боюсь, нет.

– Она любит бридж.

– Мне рассказывали, – ответил Квиллер, бросив быстрый взгляд на Мэри.

Она сидела, высокомерно поджав губы.

– Ей нравятся любые игры, – сказал охранник. – Дождь закончился?

– Час назад.

– На этой неделе будет неплохая погода.

– Совершенно верно.

– Я когда-то был борцом, выступал на телевидении, – произнёс здоровяк.

– Серьёзно? – Квиллер пожалел, что не прихватил диктофон.

– Меня называли Ферди-Бык. Так меня прозвали, – Он расстегнул пиджак, под которым обнаружилась футболка с вышитым на ней именем. – Не приходилось видеть, как я борюсь?

– Не имел удовольствия.

– Вот и она, – провозгласил Фердинанд. Аделаида Сен-Джон Пламб оказалась маленькой, совершенно не располагающей к себе женщиной, которая изящно склоняла голову на одну сторону и говорила быстро, с придыханием, голосом маленькой девочки.

– Очень хорошо, что вы зашли. – Каштановые волосы, уложенные волнами, нелепо контрастировали с бледной старческой кожей, покрытой сетью глубоких морщин. Так же как и накрашенные брови и нарисованные купидоновы губки. Хозяйка была одета в персикового цвета шифоновый халат, на шее висели нити золотых бус.

Её гости поднялись. Мэри сказала;

– Мисс Пламб, позвольте представить вам Джеймса Квиллера.

– Рада с вами познакомиться, – проговорила хозяйка.

– Очарован, – произнёс Квиллер, вежливо склоняясь над её рукой. Затем он вынул из кармана идеальный персик с алой шкуркой и длинным изогнутым стеблем и протянул его на руке, словно инкрустированную драгоценностями безделушку от Фаберже. – Идеальное дополнение к вашей красивейшей квартире, мадемуазель.

Графиня несколько замешкалась с ответом.

– Как очаровательно… Пожалуйста, садитесь – Фердинанд, можете принести чайный поднос. – Она грациозно опустилась на пышный диванчик возле столика, инкрустированного черепаховым панцирем. – Надеюсь, Мэри, у вас всё в порядке?

– В полном, благодарю. А у вас, мисс Аделаида?

– Очень хорошо. Сегодня шёл дождь?

– Да, очень непродолжительное время.

Хозяйка повернулась к Квиллеру, с достоинством наклонив голову:

– Вы недавно с Востока?

– Скорее с Севера, – поправил он её. – Четыреста миль отсюда к северу.