Кот, который выследил вора - Браун Лилиан Джексон - Страница 8

– Я сегодня приобрел у Эддингтона книгу об Оссиане. Её написал некий человек по фамилии Натт. По-моему, был какой-то скандал вокруг Оссиана во времена Сэмюэла Джонсона[17] ?

– Да, была грандиозная полемика, – подтвердила она. – Один поэт восемнадцатого века заявил, что ему удалось найти поэмы Оссиана, восходящие к третьему веку нашей эры. Доктор Джонсон уверял, что это подделка.

После низкокалорийного ужина она предложила Квиллеру на выбор тыквенный пирог или кекс с ложечкой замороженного йогурта.

– А имею ли я право попробовать оба десерта?» спросил он.

– Квилл, милый, я так и знала, что ты это скажешь!.. Кстати, Линетт ругает меня за то, что я называю тебя «милым». Говорит, что это старомодно.

– Прежде никто меня так не называл, и это обращение мне очень нравится. Можешь передать мои слова твоей золовке. Она уже лет двадцать не заводит романов, так что её вряд ли назовешь авторитетом по части нежных обращений.

Они послушали рождественские гимны в исполнении швейцарских звонарей и французского хора. Потом Квиллер прочитал вслух рассказ Диккенса о рождественском обеде в семействе Крэтчитов, а Полли – поэму «Занесённые снегом» Уиттьера[18] . Вечер получился чудесным во всех отношениях и не был отравлен злобными выходками Бутси. (Этого здоровенного сиамца, боровшегося с Квиллером за любовь Полли, временно заперли в подвале.) Может быть, особенно трогательным праздник сделала недавняя болезнь Полли, грозившая тем, что они больше не встретят сочельник вместе. Благословенный вечер закончился, когда глухие удары в подвальную дверь истощили всякое терпение хозяйки и её гостя.

В первое рождественское утро телефон Квиллера не умолкал: знакомые, получившие подарочные корзины, спешили поблагодарить его. Одной из первых позвонила жизнерадостная старая леди Селия Робинсон. Она была соседкой Квиллера, когда он жил в яблочном амбаре, и снабжала его мясным хлебцем, макаронами с сыром и прочими домашними яствами, которые он мог хранить в морозилке.

– Счастливого Рождества, шеф! Спасибо за гостинцы! А Ригли благодарит вас за сардинки. Передаёт приветы Коко и Юм-Юм. Они хорошо отмечают Рождество?

– Слопали немного вашего мясного хлебца, и он вдохновил их на подвиги.

– Догадываюсь на какие, шеф! – Она называла его «шеф» по причинам, понятным только им двоим. – Ко мне на праздники приехал внук.

– Клейтон? – Квиллер слышал об этом четырнадцатилетнем пареньке, который был силён в точных науках, хоть и жил на ферме в Иллинойсе.

– Вчера днем я встретила его в аэропорту. Мистер О'Делл зашёл к нам на ужин, мы вместе открыли подарки и отлично провели время. Потом зажгли во дворе фонарь и слепили здорового снеговика. Сегодня Клейтон сходил к вашему амбару на снегоступах и проверил, как там дела. Всё в порядке. Сегодня мы идём на семейный обед к Вирджинии Алсток. Её дети примерно одного возраста с Клейтоном.

Слушая весёлый щебет, Квиллер размышлял. Он никогда не встречал этого вундеркинда, который помог распутать дело Эвфонии Гейдж во Флориде, но чувствовал себя обязанным проявить некоторое гостеприимство, хотя и недолюбливал подростков. И он сказал:

– Может, ваш внук захочет вместе со мной взять интервью для газеты?

– О, шеф! Ему наверняка понравится такое предложение. Он сейчас на улице, убирает снег, но я скажу ему, когда закончит. Он будет в восторге! Это может изменить его жизнь! Вдруг он решит стать журналистом?

– Посоветуйте ему держаться за кибернетику. Это лучше оплачивается. У него есть фотоаппарат?

– Да. Совсем новый. Получил в подарок от отца на Рождество. И ещё у него есть маленький диктофон которым он пользовался во Флориде.

– Хорошо! Сойдёт за фотографа. Пускай купит плёнку, я всё оплачу. А пока договорюсь насчёт интервью и перезвоню вам.

– Мне постричь его? – засуетилась Селия.

– Не стоит, – успокоил Квиллер. – Фотографам не полагается выглядеть слишком цивилизованно.

Смех Селии ещё звучал в его ушах, когда он повесил трубку.

Затем позвонила Полли – посоветоваться, что надеть на обед.

– Арчи наверняка напялит красную шерстяную рубаху, которой по меньшей мере лет двадцать, – рассудил Квиллер. – Поэтому предлагаю пойти в свитерах.

Подчинённые подарили Полли белый свитер с нарядной вышивкой – красные птицы (кардиналы) и зелёный остролист. Прежде Полли не носила таких ярких вещей, но после операции она сама стала ярче и живее. У Квиллера имелся новый свитер, заказанный в Чикаго, узорчатый, как восточный ковер, – шикарная вещь для человека, которого собратья по перу в Центре обычно называли милым неряхой.

– Я заеду за тобой в час дня, – подытожил он. -Одевайся потеплей – мы прогуляемся. Сегодня безветрие.

– Ты знаешь, кто только что въехал в тот дом, -рядом с тобой. Квилл?

– Какой-то здоровяк. Водит большой пикап.

– Это же Уэзерби Гуд!

– О нет! Чем я заслужил такое соседство? Только не этот клоун!

– Уж не зависть ли это? Вы, журналисты, ревнивы к чужой славе, – поддразнила Полли. – Большинство радиослушателей находит его прогнозы занятными. Не всё же талдычить о процентах влажности и показаниях барометра. Однажды ветреным днём он спел колыбельную «Баюкая дитя»[19] . После ледяной бури процитировал «Сказание о старом моряке»[20] . Один из слушателей прислал ему эти строчки: «Отсюда лёд, оттуда лед, вверху и в глубине»[21] . Люди боятся, как бы не иссяк его запас цитат.

– Что ж, если приходится мухлевать с погодой, думаю, и это сойдёт, – признал Квиллер. – А кто живёт рядом с тобой?

– Сёстры Кавендиш, учительницы на пенсии, очень тихие и скромные.

В час дня, облачившись в пуховики, замотавшись шарфами и натянув шерстяные шапочки, варежки и ботинки, они направились к строению два, где находилось жилище Райкера. Шли под ручку, как выходили на прогулку после операции. Теперь это стало для них приятным обыкновением, а для посторонних -волнующим поводом для досужей болтовни.

Подбородок и уши Полли утопали в складках красного шерстяного шарфа шестифутовой длины, концы которого спускались на грудь и спину.

– Подарок Линетт, – сообщила она.

– А ты что ей подарила?

– Косметический набор – фиалковое мыло, ароматическое масло для ванны и туалетную воду. Ей всю жизнь нравился только аромат фиалок.

– А я-то всегда гадал, что за душок витает у неё на Плезант-стрит. Думал, это полироль для мебели.

– О, Квилл, какой ты противный! У фиалки дивный аромат. Чтобы долго не ломать голову, я послала такой же набор сестре в Цинциннати. И она уже звонила мне сегодня утром, чтобы сказать, как ей понравился мой подарок.

– А часто ли те, кому ты даришь подарки, звонят, чтобы выразить свое неудовольствие?

– Не строй из себя циничного журналиста!

Прибыв к месту назначения, они были встречены в дверях веселой троицей: сияющим хозяином в красной шерстяной рубашке, пухлой прелестной хозяюшкой в кухонном переднике и их котом, в неизменном чёрном смокинге с белой манишкой и белоснежных носочках. Тулуз выглядел лукаво-довольным – удачливый бродяга, обретший уютный кров и сытный стол в доме искусной кулинарки. Женщины обнялись и обменялись комплиментами по поводу того, как прекрасно выглядит каждая из них. Мужчинам, дружившим с детства, достаточно было и взгляда.

В гостиной стояло сосновое деревце, украшенное так же, как и в прошлое Рождество, когда Райкер справляли свадьбу: белые, отливающие перламутром елочные игрушки, белые голуби, белый серпантин. Под деревом лежали пакеты в нарядных упаковках включая и те, что прислали Полли и Квиллер. Аромат сосновой хвои мешался с аппетитным запахом томящейся в духовке индейки и горячего глинтвейна.