Жена на уик-энд - Браун Картер - Страница 10

– Гнусный лжец! Чудовище! Вы навсегда поссорили меня с любимым человеком!

Продолжая вопить, она глянула по сторонам, разыскивая какое-нибудь оружие. На глаза попалась тяжелая каменная статуэтка, изображавшая какого-то африканского божка, и, схватив ее, Нина кровожадно прошипела:

– Сейчас я проломлю вам череп! А мозги скормлю уткам в Центральном парке!

Вес и форма статуэтки делали угрозу вполне реальной. Замахнувшись, Нина бросилась на меня. Увернуться было некуда, и единственное, что я успел сделать, – прикрыть руками голову. Раздался страшный грохот, словно из моей гостиной стартовала ракета. Удивившись тому, что еще жив, я открыл глаза.

Первое, что я заметил, было опрокинутое кресло и задравшийся ковер. А где же Нина? Неужели она унеслась в космическую даль? Однако моя незваная гостья была здесь. Более того, она приняла свою излюбленную позу – головой в диванные подушки, а ногами кверху. Теперь весь ее наряд от пупа до пяток составляли только узенькие зеленые трусики. Бисерная бахрома билась где-то на уровне груди.

Я осторожно приблизился к ней и помог принять менее пикантную, но более пристойную позу.

Неожиданный кульбит не только не успокоил, но еще более разъярил ее. Не зная, на ком выместить свою ярость, она принялась в истерике колотить об пол каблуками туфель. Укладка паркета стоила немалых денег и, памятуя об этом, я вскинул Нину на плечо и понес в ванную. Ледяная вода не однажды помогала мне успокоить и не таких задир.

Нина вопила до тех пор, пока я не сунул ее под холодный душ, и чтобы сохранить дыхание, ей пришлось замолчать. Минут пять я подставлял ее под поток воды то одним, то другим боком, но вскоре сжалился и закрыл кран.

– Вот вам чистые полотенца, – я постарался изобразить себя гостеприимным хозяином. – Можете оставаться под душем и дальше, а можете и вытираться. Не стесняйтесь, чувствуйте себя как дома.

Плотно закрыв за собой дверь, я вернулся в гостиную, приготовил два больших стакана виски и стал ждать.

Спустя минут пять из ванной появилась обворожительная женщина в белом парео. Роль парео играло мое купальное полотенце, завязанное узлом на груди. Женщина не шла, а плыла в медленном грациозном танце. Скоро мне стала ясна причина этого весьма экзотического способа перемещения – при более быстрых движениях узел на груди развязывался, грозя обнажить эту самую грудь, а при обычной походке, когда колени свободно выкидываются вперед, и без того короткое полотенце так и норовило задраться повыше.

Этот плавный, выверенный до мелочи шаг-танец закончился у моего дивана. Нина осторожно села, сомкнув бедра, и печально произнесла:

– Видимо, судьба не хочет вашей смерти. Что же, поживите пока.

– Спасибо, дорогая, – поблагодарил я, протягивая ей стакан. – Выпейте, пожалуйста.

Одним глотком Нина прикончила половину порции, как будто бы это был сладкий сироп, а не сорокаградусное виски, в котором еще не успел растаять лед. Затем она печально сказала:

– По вашей милости я умру от пневмонии. Можете радоваться.

– Думаю, это лучше, чем электрический стул, на который вы угодили бы после расправы надо мной.

Она стала считать, загибая пальцы:

– Вы разбили мою жизнь. Раз! Подорвали здоровье. Два! Испортили платье. Три!

– Я могу принять ваши обвинения по поводу здоровья и платья. Но как я мог разбить вашу жизнь? Объясните.

– Зачем вы ударили Петера? – горько спросила она. – После вашего ухода он устроил мне ужаснейшую сцену. Он решил, что вы мой любовник. Наставили бедному Петеру рога, да еще всячески унижаете его. Мы подрались, а потом он ушел...

– Правильно сделал, – вставил я.

– Потом он, правда, вернулся, исполненный раскаяния. Мы помирились, и все было бы чудесно, если бы не ваш звонок.

– Да, не повезло вам...

– Петер просто взбесился, когда я передала ему ваши слова об этом Фредерике Рэндольфе. Как будто бы я обозвала его дрянным актеришкой. Он набросился на меня, как дикий зверь. Обвинял во всех смертных грехах. Дескать, я не только имею любовника на стороне, но и участвую в заговоре против жизни Петера. Он перебил всю посуду в квартире. Не пощадил даже мою любимую китайскую вазу! Я стала укорять его за это, и тогда Петер ударил меня. Видите, какой синяк? Я ничего не вижу этим глазом. Пока я лежала в обмороке, он сложил свои вещи. На прощание сказал, что навсегда покидает мой дом. А вас он предупредил о грядущих неприятностях. У него достаточно влиятельных друзей, которые в любой момент смогут приструнить кого угодно.

– И это все?

– Да. Он пулей вылетел из моего дома. И виной всему – вы! Вы разбили мою жизнь, и я хотела отплатить вам той же монетой. Но, увы, опять поскользнулась в самый ответственный момент.

Она вздрогнула и допила содержимое стакана. Я тут же поспешил налить ей новую порцию.

Нина не стала пререкаться и лихо опрокинула в себя янтарную влагу. Однако настроение ее не улучшилось. Она снова заныла:

– Не хочу больше жить на свете! Что я буду делать без Петера?

– Таких, как он, на ваш век хватит с избытком, – заверил я ее.

– Кто теперь соблазнится мной? Кому нужна одноглазая девушка?

Я постарался успокоить ее.

– На лице всего лишь кровоподтек. Он скоро сам сойдет. Пару дней походите в темных очках, вот и все.

– А моя квартира? Это хуже, чем поле боя под Ватерлоо.

– Наведете там порядок. Я даже согласен помочь вам. Но зато сколько плюсов сразу появится в вашей жизни!

– Например? – уставилась она на меня.

– В вашей квартире не будет крутиться этот паршивый актеришка. Он не сможет больше оскорблять вас. Не посмеет поднять руку на вашу любимую вазу...

– Точно, – сказала Нина и продолжила за меня: – Он не будет требовать обед в самое неподходящее время. Не будет вечно торчать перед моим зеркалом. Не будет винить меня в том, что его рубашки не выстираны.

Внезапно она замолчала и, широко открыв рот, воскликнула:

– Дэнни, неужели я стала свободной женщиной?

– Именно это я и хочу втолковать вам.

– Мне больше не надо сидеть взаперти, ожидая пока он изволит явиться домой! – в восторге завопила она. – Я могу ложиться в постель с маской на лице! Я могу находиться в ванне столько, сколько мне заблагорассудится! Я свободна! Ура! Выпьем за это!

Она сунула мне свой пустой бокал, едва не свалившись при этом с дивана.

– Прекрасная идея, – согласился я. – Сейчас я принесу новую бутылку. А вы пока покрепче держитесь за спинку дивана. И не вздумайте до моего возвращения опять становиться на голову.

– Не надо строить из меня дурочку! – заявила она. – Я трезвая, как стеклышко. Даже если выпью десять стаканов подряд, со мной ничего не случится!

Я принес новую бутылку, налил в ее стакан совсем немного виски, но зато не пожалел содовой. Нина пригубила глоток и бросила на меня гневный взгляд.

– Значит, вы пытаетесь споить меня, Дэнни Бойд? Что вы налили мне сейчас? Это куда крепче, чем в прошлый раз.

– Я налил то, что было в бутылке, – стал оправдываться я. – Вы ведь сами только что предложили тост.

– Верно! – она широко улыбнулась. – Выпьем за обретенную мной свободу!

Нина чересчур резко взмахнула стаканом, и часть содержимого выплеснулась ей на грудь. При этом купальное полотенце сползло, и Нина предстала передо мной голой по пояс. Впрочем, сама она, кажется, не заметила беспорядка в своей одежде.

– За свободу! – повторила она и поднесла стакан к губам.

Я не мог оторвать взгляд от нежных холмиков ее грудей, воинственно нацелившихся на меня коралловыми сосками. Правила хорошего тона требовали, чтобы я нашел способ намекнуть ей на чрезмерно легкомысленный наряд, но у меня внезапно отказал язык.

Видимо, дурацкое выражение моего лица не на шутку обеспокоило Нину. Она осмотрелась по сторонам и лишь потом перевела взгляд на свою обнаженную грудь. К чести моей гостьи, она не завизжала и не стала прикрываться ладошками.

– Вы были когда-нибудь на Таити? – спросила Нина. – Там все женщины ходят так.