Труп на сцене - Браун Картер - Страница 3

– Его личные вещи. Ничего, если я пошарю у него в карманах?

– На здоровье. Думаю, ты так или иначе сделал бы это.

Я проверил все карманы и найденное барахло передал Полнику, чтобы тот отнес его в офис Полуночной.

Труповозка прибыла, и тело унесли. Мэрфи уехал с ними.

Вернулся Полник.

– Куколка в конторе совсем не рада, что мы используем ее помещение, лейтенант.

– Мы заставим мэра прислать ей официальные извинения. Даже, наверное, я сам сейчас туда схожу и извинюсь. Этого должно хватить до получения ею официального извинения мэра.

– Точно, лейтенант, – согласился Полник.

– Я переговорю с ней. Когда закончу, хочу побеседовать с этими тремя парнями, – я кивнул в сторону музыкантов.

– С каждым в отдельности?

– Для начала со всеми вместе. А потом с официантом.

– Каким официантом?

– С тем, который играл роль пуделя в истории о пуделе и официанте. Мимо тебя он не проскочит. Он здесь единственный коккер-спаниель, носящий рубашки.

Я вернулся в офис Полуночной.

– Вам никогда не говорили, что невежливо входить без стука? – холодно поинтересовалась девушка при моем появлении.

– Я размещаю в этой конторе мой штаб на настоящее время, если вы не возражаете.

– Возражаю и даже очень. Но, думаю, сейчас это не имеет ровным счетом никакого значения!

В руках у нее было что-то очень похожее на новый стакан водки с тоником. Она сидела на диване, скрестив ноги, высоко обнажив прелестной формы бедра. Я прошел к бару и налил себе виски, бросив в стакан пару кубиков льда. Потом подошел к столу и сел.

Полник выложил содержимое карманов мертвеца аккуратной кучкой на край стола. Я все осмотрел: полупустая пачка сигарет, спичечная коробка с надписью “Золотая подкова” на одной стороне, “Полуночная в полночь” – на другой. Еще там был скомканный грязный носовой платок, сто шестьдесят долларов десятидолларовыми купюрами, расческа и пилочка для ногтей.

Последним предметом был засаленный, грязный конверт, на котором было что-то накарябано карандашом.

Я прочитал: “С Оскаром ничего не выйдет, травяной человечек”.

Я вернулся к пачке сигарет, вытащил одну и понюхал. Марихуана, никакого сомнения нет, то есть с “травяной” частью послания все ясно, она сама себя объясняет.

– Вы знаете кого-нибудь по имени Оскар? – обратился я к Полуночной.

– Сам должен знать!

Эта фраза прозвучала гонгом в моем вакууме. Итак, горячий любитель джаза задумал добыть у кого-то какие-то деньги, а надпись на конверте советует ему свалить в канаву. Может, он не захотел так просто сваливать, и, может быть, именно поэтому кто-то всадил в него пулю.

Итак, я – маленький гений, но по-прежнему ничего так и не знаю. Даже его имя мне неизвестно.

Я отхлебнул виски, открыл верхний ящик стола, который оказался пустым, сунул туда все это барахло и закрыл ящик.

– Чувствуйте себя как дома, лейтенант. Подушечка вам не нужна?

– Было бы чудесно. Но мне надо создавать видимость хоть какой-нибудь работы. Нужно задавать вопросы и выслушивать ответы. Что если начать с вас?

– Только Побыстрее, лейтенант. Мне нужно организовать, чтобы здесь все прибрали, пока обслуга не разошлась по домам.

– Сделаю все быстро. Во-первых, самое главное. Вы здесь работаете каждую ночь?

– Мы закрыты по воскресеньям и понедельникам.

– Отлично, – голос мой был полон тепла. – А что вы делаете вечером в понедельник?

Глава 3

Троица джазменов сидела в ряд за столом, и впервые я взглянул на них по отдельности.

Первым сидел Кларенс Несбит. Кларенс казался потерянным без своего контрабаса. Он был очень толст и все в том же котелке, в котором выступал на сцене.

В центре расположился Уэсли Стюарт, трубач, лидер трио. Уэс был тощ и высок, лицо украшали большие голубые глаза, в которых постоянно блуждала какая-то мечтательность, нос был несколько длинноват.

Группу завершал Куба Картер, темноволосый коротышка с примесью филиппинской крови. Тонкие черные усики оттеняли рот со сверкающими белоснежными зубами. Сейчас весь его вид говорил о крайней степени недоумения.

Я закурил сигарету и посмотрел на них. Куба нервно зашевелился, а пальцы Кларенса стали описывать в воздухе пируэты, дергая за невидимые струны контрабаса.

Мне показалось, что вот-вот я услышу звуки его инструмента, хотя я точно знал, что он сидит передо мной, прислонившись к стене, и никакого контрабаса в его руках нет. Только Уэсли Стюарт сидел абсолютно неподвижно, – взор его был туманен, казалось, он пребывал за миллионы миль от офиса Полуночной О'Хара.

Я прокашлялся.

– Парни, вы должны были видеть, как это все случилось. Не расскажете ли мне теперь обо всем? Довольно долго они молча переглядывались.

– Думаю, мы ничего не видели, лейтенант, – первым решился нарушить молчание Кларенс. – Мы играли нашу любимую “Пустынную улицу” и больше ни на что не обращали внимания. Первое, на что я обратил внимание, – это был крик какого-то типа, и я подумал, что мы классно подзавели его. Но уж потом я услышал этот “трах” и старался понять, что же это такое, и не сбиться с ритма, а потом этот чудак появляется прямо перед нами, его болтает из стороны в сторону; я решил, что это какой-то чокнутый, и уж было собрался дать ему по балде контрабасом, но тут он вдруг кувыркается с копыт, я вижу на рубашке кровь, и, о Боже, ему копец!

– Он правильно все толкует, ищейка, – Куба стал быстро кивать головой, широко мне улыбаясь. – Точно все говорит – мы ничего не видели, пока этот парень не превратился в труп прямо перед нашими глазами. Я взглянул на Уэсли Стюарта.

– А ты что скажешь?

Очень медленно тот сфокусировал свой взгляд на мне.

– О чем это вы, лейтенант? – голос его был тих и, приятен.

– Ты подтверждаешь то, что говорят твои приятели?

– Простите меня, – он виновато улыбнулся. – Я вас не слушал. Я размышлял, как нам лучше сыграть “Тоскливый блюз”, стоит ли использовать саксофон-тенор вместо…

– Мне жаль прерывать твои музыкальные изыскания, но полчаса назад здесь убили человека. Хочу услышать твою версию событий. Скажем, видел ли ты, кто его убил, и так далее…

– Понял, понял, лейтенант, – он опять слабо улыбнулся. – Простите меня, я абсолютно ничего не видел, пока он не появился перед нами. Когда я играю, я ничего не вижу. Наверное, так. Я даже не слышал никакого крика или выстрела, хотя потом мне Кларенс и говорил о них. Я видел только, как этот парень встал перед нами, а потом упал на сцену замертво.

– Кто-нибудь из вас его знает? – задал я вопрос, и все трое отрицательно покачали головами.

– Вы видели когда-нибудь его здесь? Все они снова замотали головами.

– Где-нибудь в другом месте вы его раньше встречали? И снова отрицательный ответ.

– Никто из вас ничего не видел. Не видели никого с пистолетом в руке? Не видели никого сзади вас, слева или справа, кого-нибудь, кто вытащил бы пушку и застрелил беднягу?

– Извините, лейтенант, – наконец произнес Уэсли Стюарт. – Думаю, мы слишком были заняты своим делом в то время.

– О'кей. Спасибо за помощь. Они разом поднялись со стульев и в ногу зашагали к двери. Когда они ушли, в офис вошел Полник.

– Ну как идут дела, лейтенант? – с надеждой в голосе спросил сержант.

– Девушка ничего не знает – по ее словам. Эта троица ничего не знает – по их словам. Давай тогда официанта.

Через полминуты передо мной сидел неряха-официант.

Я пристально взглянул на него. Он был высокого роста и крепкого телосложения. У него были темные густые волосы, которые надо было подстричь еще месяцев шесть назад, а причесать прямо сейчас. Он сидел развалившись на стуле, с вызовом глядя на меня У меня сразу же сложилось впечатление, что в роли допрашиваемого он выступает не впервые.

– Где вы находились, когда все это произошло?

– В кухне. Давал заказ для четырех бродяг, занявших столик рядом с вашим. Джо помогал мне, когда я услышал дикий крик, а потом и выстрел. Я рванулся в зал, чтобы увидеть, как этот парень покрутился на сцене, перед тем как свалиться.