Инструктор над законом - Воронин Андрей Николаевич - Страница 46

... Спустя какое-то время идущий на недозволенной скорости "пассат" со свистом обогнал черную "Волгу", а через минуту настиг и оставил позади тяжелый мебельный фургон. Усатый водитель фургона, занятый своими невеселыми мыслями, скользнул по нему неузнающим взглядом и снова стал смотреть на дорогу, время от времени прикладываясь к бутылке с минеральной водой и насвистывая сквозь зубы какой-то унылый мотив.

Глава 12

Пока Ирина ходила мыть руки и причесываться, Илларион выскочил из закусочной и приобрел на импровизированном базарчике букетик садовых ромашек. Вернувшись за столик, он с торжественным видом положил букет перед Ириной.

- Это вам, мадам.

- Вот чокнутый, - сказала она. - Спасибо, рыцарь.

- Так, - энергично сказал Илларион, садясь и плотоядно потирая руки, что у нас тут? Столовские пельмени? Пища богов!

Ирина поморщилась, с сомнением глядя на бугристую сероватую массу, лежавшую в тарелках.

- И не надо морщиться, граждане! - назидательно произнес Забродов. Любовь и война отнимают совершенно ненормальное количество калорий, каковые требуют постоянного восполнения.

Голодный герой годен лишь на то, чтобы шарить вокруг тоскливыми глазами, и мечтает он не о подвигах и даже, прошу прощения, не о дамских прелестях, а о куске колбасы, на восемьдесят процентов состоящем из сои и на двадцать - из туалетной бумаги. Поэтому героя надо кормить - пусть даже не слишком изысканно, но часто и обильно. Тогда он свернет горы и повернет реки вспять, а также совершит массу других славных деяний - в том числе и под одеялом.

- Опять все опошляете, мой рыцарь, - заметила Ирина, без особого воодушевления ковыряя вилкой в тарелке.

- Миль пардон, - сказал Забродов. - А чего вы все от меня хотите? В конце концов, я бандит или профессор?

- Ты шут гороховый, - невольно улыбаясь, сказала она. - Ешь, а то твоя пища богов остынет.

Илларион молча кивнул и с аппетитом набросился на свою порцию. Ирина отложила вилку и сидела, задумчиво перебирая лепестки ромашек и разглядывая проносившиеся по шоссе автомобили. На губах ее играла неопределенная полуулыбка, заметно теплевшая, когда ее взгляд падал на уверенно расправлявшегося с пельменями Иллариона. Когда он закончил, она придвинула к нему свою порцию.

- Мммм? - спросил он с набитым ртом.

- Давай, давай, - пригласила она, - не стесняйся. Я знаю в Риге одну гостиницу, где очень уютно и тихо. Так что силы тебе понадобятся.

- Рррр, - ответил Илларион, и она рассмеялась. Закусочная представляла собой стеклянный павильон, расположенный метрах в пяти от шоссе и сотрясавшийся до основания всякий раз, когда мимо с ревом проносились многотонные махины тяжелых грузовиков. Вдалеке маячил окраинный микрорайон Великих Лук, а в противоположной стороне, там, откуда они приехали, не более чем в километре синел перелесок, из которого они только что выбрались. Где-то там остался мечущийся из угла в угол Старцев; где-то там примерно в это время должны были хоронить Свата, погибшего, как написал в своем отчете участковый, в результате несчастного случая на охоте; где-то там слонялся опухший от водки Воробей, пропивая остатки выданной Стариком премии и рассказывая всем подряд страшные байки о том, как он чуть не помер, волоча через лес подстреленного латышами Свата, чем наживал себе, несомненно, большие неприятности. А несколько десятков людей, повинуясь отданному приказу, снаряжали магазины автоматов и прочищали шомполами стволы дробовиков, готовясь поставить на место потерявших всякую совесть соседей. Не первый год работавшая курьером Ирма ясно ощущала, как сгущается атмосфера, закручиваясь наэлектризованной тугой спиралью, и точно знала, что спираль эта развернется именно в тот момент, когда в центр ее вломится тяжелый грузовик, в кабине которого будут сидеть они с Илларионом.

Впрочем, ее это волновало не так сильно, потому что рядом был Илларион. Она ни за что не призналась бы в этом даже еще вчера. Но сегодня все странным образом изменилось, и привычные предметы приобрели диковинные очертания, словно она смотрела на них под другим углом. Жалкий букетик садовых ромашек тронул ее до слез, и ей стоило немалых усилий скрыть это позорное, по ее мнению, обстоятельство. Одно она знала точно: рядом с ней сейчас сидел именно тот мужчина, ребенка которого она хотела бы носить под сердцем. Ему вовсе не обязательно об этом знать, но она-то постарается, чтобы это произошло.., если, конечно, оба останутся в живых после безумного предприятия, которое они затеяли.

Илларион же, поглощая отвратительные, но высококалорийные столовские пельмени, старательно придумывал, как сделать так, чтобы присланная Мещеряковым кавалерия не замела Ирму, и при этом не покалечить кого-нибудь из своих. Придумать что-либо конструктивное, сидя за столом в придорожной закусочной, никак не удавалось, и он решил, что разберется на месте, - как правило, это у него получалось неплохо.

Мельком взглянув на Ирину, он увидел, что та очень внимательно разглядывает что-то за его спиной. Выражение ее лица медленно менялось от простой сосредоточенности к откровенному испугу.

Резко обернувшись, он увидел припаркованный прямо напротив дверей закусочной черный "фольксваген-пассат", у открытой дверцы которого стоял, озираясь, верзила почти двухметрового роста со странно знакомой физиономией. Илларион напрягся, пытаясь припомнить, где он видел великана, но тут с другой стороны из автомобиля грациозно выскользнул невысокий человек, сложением напоминающий недокормленного подростка, с откровенно восточными чертами лица и густой шапкой иссиня-черных волос на голове. Появление второго мгновенно расставило все по местам - Илларион вспомнил, кто это. Это были телохранители Говоркова.

Значит, крокодил либо сидел в машине, либо затаился где-нибудь поблизости. Цель их появления здесь тоже была вполне очевидна: Мещеряков проморгал "хвост", пущенный поставщиками вольфрама за трейлером, перевозившим груз. В голове Иллариона вихрем пронеслись те же соображения, что несколько часов назад заставили задуматься Говоркова. Он пришел к тем же выводам, к которым пришел Тихарь, сидя в салоне машины на окраине Ржева: груз погиб, и, следовательно, необходимо было убрать свидетелей и непосредственного виновника провала тщательно разработанной операции.

Илларион повернулся к Ирине, все еще испуганно смотревшей в окно.

- Это Тихарь, - с удивлением сообщила она Иллариону. - Интересно, что он здесь делает?

Вместо ответа Забродов вынул из-за пазухи и положил перед ней полиэтиленовый пакет, туго обернутый вокруг чего-то тяжелого.

- Этих двоих я беру на себя, - сказал он. - Ты сиди здесь, и если появится Говорков, стреляй без раздумий.

- В него?

- Не задавай глупых вопросов! Там что-то пошло наперекос, и теперь они рубят концы. Они пришли за нами. Все, пока.

Не дожидаясь новых вопросов, он встал и поспешно пошел к выходу. У дверей он обернулся и весело подмигнул Ирине. Она попыталась улыбнуться в ответ, но сумела выдавить лишь кривую гримасу.

Забродов распахнул дребезжащую дверь и шагнул на улицу. Федоров и Хой повернули головы на звук и молча ринулись к Иллариону, который пулей метнулся вдоль стеклянной стены и свернул за угол закусочной.

Преодолев метров двадцать открытого пространства, где каждый шаг был чреват пулей в спину, Забродов перемахнул через гнилой забор и очутился в чьем-то заросшем крапивой и лебедой саду. Он услышал, как позади него легко перепрыгнул препятствие ловкий Хой, а секунду спустя Федоров с треском прошел забор насквозь, как тяжелый танк.

- Мочи его, Хой! - услышал Илларион и боком прыгнул в траву. В ту же секунду воздух распорола автоматная очередь, и Илларион понял, что дело плохо: судя по звуку, это был "узи", а он-то рассчитывал самое большее на пистолет.

Забродов выскочил из крапивы, как чертик из табакерки, и метнул нож. Церемониться было некогда, и Федоров медленно опрокинулся навзничь, беспомощно царапая пальцами грудь в том месте, где из нее торчала темная костяная рукоятка. "Узи", кувыркнувшись, упал в траву и замер.