Осколки царства - Володихин Дмитрий Михайлович - Страница 2

"Не грузный, а громозкий" - мысленно защитился Медведь.

-- Ты сегодня совсем неплох, но на ночь я не останусь.

Меньшов загрустил. Он купил дорогого вина. Отличное французское вино. Так и сказал ей.

-- За вино спасибо, я могу взять его с собой. Не огорчайся, милый мой медведь. Мы ведь еще встретимся, я ведь еще приду к тебе. А сейчас у меня есть дело. Послушай, ведь завтра ты защищаешь какой-то мясокомбинат против оптовой фирмы "Москва-контракт" из Мытищ. За них выйдет Жеребец.

-- Порядочный умелец. Я как-то наблюдал его. Очень порядочный. В негласном рейтинге Гильдии он под одиннадцатым номером.

-- Но ты-то под четвертым. И он боится тебя. Знает мясницкую твою манеру. Медведь, он предлагает разойтись по-хорошему. Оптовики проиграют дело, но ты только мазнешь его по левой руке.

-- Что ж он сам не подошел? Мы с ним оба с первого года, ветераны, он ведь знает меня. И телефон мой тоже знает...

-- Я понятия не имею. Может, стесняется. Ведь такое дело...

-- Какое - такое? -- Меньшов не ангел Господень, приходилось и ему руки-ноги подставлять. Несколько раз Медведь договаривался со Светланой: Гильдия устроит так, что их наймут тяжущиеся стороны, он ей по мелочи проиграет, гонорар пополам. Поговаривают, будто кто-то позволяет себе смеяться: девка Медведю руки кровянит, ослаб Медведь. А ему для нее не жалко. Пускай растет. Да и деньги на государственной службе не те. Даровой поединщик от государства за бой получает четыреста рублей. Проиграл ли он, выиграл ли, все едино. Распишись за четыре сотни целковых и гуляй. Ну а если нанял фирмач у Гильдии знакомого бойца, можно и договориться... Лучше, конечно, положить его, но ведь всегда риск. Да и за копейки. Одна забота: с каких пор девочка играет роль его импрессарио? Как она внушила Жеребцу, что теперь ведет медведевы дела?

-- Тонкое дело. Неудобно ему. Руку даст тебе за десять процентов с гонорара. Пять мне. За посредничество.

Меньшов молчит. Он может разделать Жеребца под орех. И Жеребец это знает, хотя и сам не промах. Побаивается, видно. Возраст у него подходит. Сорок два, уже не тот Жеребец. А Медведю двадцать восемь, он на подъеме. Он бы дал Жеребцу пять процентов из уважения, тот остался бы доволен. Девочка загибает.

-- Ты почему замолк? Не нравится? Но пойми и меня: я уже договорилась, что обо мне станут думать? Все сочтут, что я не деловой человек. Что я какая-то нашлепка при Медведе...

-- Ну что ты, моя любимая.

-- А что? Ведь ты сам меня подставляешь. В какое положение ты меня ставишь, я взрослый человек! Чего будет стоить мое слово? Так нет? Тогда отстань от меня! Никогда не просила помощи в делах. Разок, всего разок попросила, так и в этой малости ты не желаешь мне помочь!

-- Хорошо. Будь по твоему, -- видит Бог, Медведь не хотел мешать их любовь с такой грошовой корыстью, но... ладно. Пусть. Взрослый человек. Она на четыре года старше. Она, его девочка, умеет устраивать дела. Видимо, он просто чего-то не понимает.

Поцеловала его в лоб.

-- Ты останешься, заюшка?

-- Нет.

****

Ни с чем не сравнимое удовольствие: слушать, как ученый муж рассказывает с кафедры о твоей профессии - когда и почему она появилась, что с ней происходило, к чему она пришла на сегодняшний день. Так все это выглядит со стороны значительно. Дух захватывает. Кое-что начинаешь замечать, невидимое с близкого расстояния. Понятно, почему импортные бойцы чаще всего - из Штатов, или желтые, или латиносы, как давешняя Эсмеральда. Американцам первым полюбилась релятивная этика: добро и зло так переплетены между собой, что переходная грань почти неразличима... оставалось совершить еще один маленький шажок - и незначима. Дальше ее полюбили во всех тех местах, где людей больше, чем еды. Потом она вошла в процессуальное законодательство: когда дело неясно, вряд ли стоит идти на поводу у случайных прихотей разума. Лучше жребий. А еще лучше бой: это все же солиднее, чем бросать монетку... Случай, сила и деньги, на которые силу можно нанять, -- ничуть не хуже старичков-присяжных или судейского своеволия...

Меньшов гордился тем, что Россия шла здесь впереди прочих. Казалось бы: всего семь лет как приняли новый Уголовно-процессуальный кодекс, а уже четверть дел проходит через судебный поединок. Третье место в мире: после Мексики, Тайваня и Штатов. Европа, например, до сих пор считается захолустьем. Там болезненно любят жизнь. Вот и судятся по старинке.

...Последние два занятия Медведю пришлось пропустить. Он заехал домой, оставил тетради и захватил экипировку. В четыре он должен был работать с Жеребцом. Старенькое здание нарсуда на Серебрянической набережной попытались было оборудовать подвалом для судебных поединков, но что-то у строителей не вышло с почвой, и пришлось возводить новый домик в отдалении. На дверях повесили табличку: "Лаборатория полевой экспертизы". Какой-то умник вычитал в Кодексе 1497 года о русских судебных боях "на поле", вот и вышла "полевая экспертиза". В сознании Меньшова странным образом совмещались этот факт, почерпнутый из курса истории права, и родное, поединщицкое словечко "глубина". Бог весть, почему боевые залы ЛПЭ называли "глубинами"... Медведь однажды заметил: почти все они вырыты под землей, как нижний этаж судебных зданий. Может, причина в этом...

Он "нырнул на глубину", зашел в маленькую мужскую раздевалку, разделенную надвое тонкой перегородкой... однажды за ней визжал кореец, которого Медведь оставил без левой руки. Без кисти. Хорошая была зарубка. Качественная. Сейчас там бренчал железками Жеребец. Любитель средневековых рецептов. Ну-ну. Пластик все ж полегче. Медведь одел нагрудник, поручи и поножи, каску, перчатки и тяжелые сапоги с шипастыми подковками. Не торопился. Раньше, первые несколько месяцев, адреналин пошаливал, руки холодели, нервная испарина. Потом - рутина. Попрыгал, подтянул кое-что, пристегнул два стилета к поясу. Вынул из ножен меч... Чудаки право, своим железкам прозвища выдумывают: Вертел, Эскалибур, Адское шило. Клинку молятся, даже благовониями окуривают... Дурное племя! Медведь остался равнодушен к мечу. Да, приличный меч, сбалансирован как надо, хитрая щель имеется - чужое железо ломать. Один из лучших двуручных мечей в Москве. Но не живой же он, не человек и не пес, к чему тут кличка?

Взял Меньшов маленький напильничек и давай на ножнах зарубку вытачивать. Сто три выигранных боя, пусть и сто четвертая зарубка появится... В конце концов, договорились же! За перегородкой прервалось звяканье. Прислушался Жеребец. Наглость, конечно, еще до драки зарубку ладить. Человек, может, нервничает. Медведь ему через стенку:

-- Да что ты, все нормально будет. Не беспокойся.

И в ответ ему оттуда:

-- Ну ты брат и наглец.

-- Э, не сердись. Не сердись на меня. Вроде ж все понятно. Чего ты?

Фыркнул Жеребец, болтать больше не стал. Ладно, будет. Надо идти. В коридорчике он столкнулся с оппонентом и пожал ему руку. Они обменялись ритуальным приветствием:

-- Легкой раны, Медведь!

-- И тебе легкой раны, боец.

В зале, у входа, два охранника с автоматами (иные бойцы в ярость впадают, всякое случается), да кроме них с Жеребцом еще четверо. Судебный исполнитель, врач и по одному представителю от тяжущихся сторон. Тут посторонним делать нечего, не цирк. Меньшову как-то предлагали выступать в гладиаторских боях, сулили солидные деньги, но он отказался. Пускай мартышки публику потешают. Вся обстановка: две банкетки, да большой обшарпанный канцелярский стол, на котором стоят аптечка и маленький гонг с молоточком. Все остальное пространство занимает черный квадрат хорошо утоптанной земли. Российский федеральный стандарт - двенадцать на двенадцать.

Формальности заняли минут десять. Потом исполнитель ударил молоточком в гонг, и поединщики вышли на квадрат. Хорош, конечно, Жеребец, но кто ему эту рыцарскую романтику в голову вбил? Кольчуга, шлем тяжелый, металлический, да деревянный щит. Перед боем клинок в землю воткнул, помолился. Есть в Гильдии такие, полагают, что победу в поединке Бог дарует правой стороне. При царе Горохе Бог, может, и определял, кто кого побьет, но сейчас его нет, и все определяет техника. Медведь переждал жеребцову молитву, пускай что хочет вытворяет, сейчас парой ударов обменяемся, и надо будет половчее царапнуть бойца, не задеть сосуды...