Небо и корни мира - Тулянская Юлия - Страница 89

Тиметрио из Флагарно, в прошлом – мелкий воришка, которого убили в кабацкой драке совсем молодым, невольно жалел баламута.

– У меня кое-что для тебя есть, – усмехнулся он. – Немного воды. Спорим, ты бы никогда не додумался, как спрятать воду?

Настороженно зыркнув по сторонам, Тим выжал на запекшиеся губы сокамерника подол рубашки. Воду у огарков тоже отнимали, но бывший воришка догадался – намочил край рубахи прежде, чем отдать крысакам свою долю. Несколько горьких капель скользнули Далибору в рот, и он тихо застонал.

– Далибор, брось ты их подначивать… – продолжал Тиметрио. – Ты же сам понимаешь, это пустая затея. Что ты привязался к баланде? Все равно никто из нас никогда не будет сыт. Какой же смысл тебе с ними драться, если от твоей справедливости никому нет пользы?

– От справедливости всегда есть польза, – едва слышно шевеля губами, проговорил Далибор. – Когда люди живут в справедливости, справедливость начинает жить в людях… Вот поглядишь.

– Да ты и не справишься с крысаками один, – усомнился Тим. – Против тебя вообще все наши, потому что хотят выслужиться перед пастухом.

– А пес с ними, – прошептал Далибор. – Это сейчас трудно. А потом сам посмотришь, что будет. Им меня не изжить. Мы тут все бессмертные…

Далибор знал, что огарки в глубине души рады, когда он ставит палки в колеса крысиному пастуху. Они думают: что, пастух, небось не нравится, когда против тебя бунтуют? Но Далибор бунтовал не просто так, а заступался то за одного, то за другого из сокамерников. Сперва от него шарахались, как от огня: «Разозлит крысаков – а они на нас отыграются!» Потом стали жалеть: человек за всех страдает! Поддерживать его все-таки было страшно. Поддержишь – а он сломается, и останешься на бобах. Но Далибор не ломался. Он, наоборот, говорил:

– Это в Обитаемом мире всяким крысакам легко. Там бы вы меня убили, чтоб меня не было. А тут вы меня только драться лучше учите и злите больше. Ты, пастух, смотри, бойся меня, потому что я до тебя доберусь!

– Ну ладно, – объявил однажды Тиметрио из Флагарно. – Я перехожу на твою сторону. Теперь меня будут молотить так же, как тебя, и я не обещаю, что выдержу долго.

– Тим, не надо долго. Найдется за нас еще трое-четверо – мы этих крысаков по стенке размажем. Будь их поменьше, я бы и в одиночку: ты же видишь, кулаками махать я умею.

Далибор не просчитался. Он наконец-то перетянул огарков на свою сторону, и восставшая камера здорово отделала и пастуха, и его крысаков. Поддерживать новый порядок оказалось легче, чем его добиться. Честно делить баланду, хоть немного заботиться о больных – как еще можно было развернуться в тюремной камере?

– Ты хороший парень, Далибор. Не сердишься, что я тебе сразу не помогал? – спросил как-то раз Тим. – Я просто думал, ты побуянишь и бросишь.

Это было что-то новенькое. Далибор нахмурился, посмотрел на него.

– С чего ты вдруг?

– Ну… – Тиметрио хмыкнул в темноте камеры. – Я насчет тебя кое с кем связался… И мне разрешили тебе рассказать. Слушай, только ни о чем не спрашивай, так? – И добавил, вздохнув: – Мне без тебя тоже очень несладко приходилось. Крысаки совсем замучили, а что я мог…

Так Далибор узнал, что Тим – один из связных заговорщиков, и тут же дал согласие участвовать в заговоре против Князя Тьмы.

– Не бойся нас, князь Яромир, – говорил Далибор. – Людоеды и кровопийцы давно стали демонами. Большинство из нас когда-то были простыми людьми, многие – отверженными, а иные попали в тюрьму за то, что были недостаточно покорны Вседержителю. Но там из нас пытались сделать нелюдей, в тысячи раз худших! У нас, в Тюрьме мира, может быть, не все знают, что такое справедливость, но уж точно знают, что такое несправедливость. Ее мы ненавидим больше, чем все живые. Я вестник из Подземья, князь, я знаю, что говорю. Мы ждем твоей помощи. Ты должен в открытую пойти на приступ тюрьмы. Пусть наша охрана выйдет на стены и во внутренний двор. Демоны слишком хорошо смотрят за нами. Отвлеки их, князь, задай им работы – ты увидишь, как быстро мы придем тебе на помощь. Мы безоружны, но мы вооружимся собственными цепями.

Речь Далибора звучала необычно. У заключенных подземной тюрьмы был свой жаргон, смешанный из разных языков мира. Но с Яромиром он говорил на старом языке северян, понятном, хоть и звучащем немного странно для уха нынешних людей.

Яромир пытливо вглядывался в лицо узника из Подземья. Он чувствовал: парень не лжет. Рядом была Девонна, вестница, способная всегда распознать неправду. Но она встала со скамьи и, пока Далибор говорил, стояла как завороженная. Рассказ беглеца о ее собратьях-небожителях в Подземье камнем упал Девонне в душу. Она знала их по именам, когда-то на заре времен они жили вместе в вечно цветущих краях и верили, что сотворены благим существом для вечного блага.

– Мы, заговорщики, легко добывали сведения о войне, князь Яромир. Твои убитые товарищи заточены на нижних ярусах и ждут подмоги: ты должен освободить их! Воевода Колояр рассказал нашим людям, как найти дорогу в Даргород, как узнать тебя, – продолжал Далибор. – Я проведу твою дружину к подземной тюрьме самой короткой дорогой. Князь Тьмы заплатит нам за все!

Девонна не дождалась ответа мужа, у нее первой вырвалось:

– Мы освободим Подземье, наша дружина готова, мы можем выступить в поход! Правда? – она обернулась к Яромиру, смутившись своего порыва. – Да, Яромир?

– Да, Девонна, мы идем, – сдвинув брови, подтвердил он. – Мы идем, Далибор. Ждать осталось меньше недели. Мы сделаем, как ты говоришь, и ударим по Тюрьме мира открыто.

Когда Яромир и король Неэр подписали перемирие, они оговорили срок, когда оба войска должны отправиться в поход к Небесным Вратам. Выйти раньше был не вправе ни тот, ни другой. Далибору пришлось ждать.

В окно стучали ветви деревьев. Он никуда не ходил и не хотел видеть живых людей. Целыми днями он сидел на лавке в углу, опустив голову. После совета у князя его поселили рядом с княжеским покоем, освободив для него просторную кладовую. Там поставили и кровать, и сундук, и стол, и подсвечники, так что гостю должно было быть уютно. Но Далибор не мог ни насытиться пищей, ни уснуть.

Приоткрылась дверь. Через порог переступила невысокая светловолосая девушка: принесла обед.

– Меня зовут Лени, – сказала девушка. – А тебя – Далибор, я знаю. Я принесла поесть. Открыть окно? Сегодня тепло…

Далибор отрицательно потряс головой, не подавая голоса. Он по-прежнему прятал лицо под накидкой. Лени накрыла на стол и ушла. Вечером она же принесла ему ужин и смену одежды.

– Это моего брата Элста, – сказала Лени. – Он такой же высокий, как ты. Ты старую потом положи в углу: она совсем износилась и не годится.

Выбежав ненадолго, девушка вернулась с кувшином горячей воды.

– Чтобы умываться, – пояснила Лени.

Она затопила печку и застелила постель теплым одеялом.

«Как для живого», – тоскливо подумал Далибор.

С тех пор, входя в комнату, Лени каждый раз видела, что гость сидит, забившись в угол и пряча лицо. При ней Далибор никогда не начинал есть, и поэтому она не задерживалась, когда приносила еду. Но однажды, убирая пустую посуду, она присела на лавку.

– Тебе одному тоскливо. Не хочешь выйти в сад? Там сейчас никого нет.

– Никуда не хочу, – глухо ответил Далибор. – Мне и так хорошо.

Девушка помолчала.

– Мне почему-то кажется, что тебе не очень хорошо, – робко сказала она. – Хочешь, я буду приходить? Буду брать с собой шитье или корешки тереть.

– Лекарка, да? – догадался Далибор.

«Точно, лекарка. Корешки тереть… и сидеть со мной, как с больным, хочет». Далибор повернул голову, из-под наголовья украдкой посмотрел на девушку. Светлые внимательные глаза, совсем еще юное лицо. «Она только недавно родилась, ей еще долго жить, – подумал он некстати. – А я уже давно родился и давно умер».