Небо и корни мира - Тулянская Юлия - Страница 44

Девушка с детства слышала рассказы о земнородных. «У них даже имен-то нет, – рассказывала еще бабка. – И говорить они не умеют. И души нет. Как помрут, так и сгинут».

Айлинг смущенно взяла у озерника цветы. Его глаза засияли от радости. Айлинг села на берегу и стала плести венок. Озерник с волнистыми светлыми волосами не сводил с нее глаз.

С тех пор Айлинг часто приходила на берег озера, а озерник появлялся из камышей. Он показал девушке тайные заводи и лиловые ирисы, что растут по их берегам.

Всю жаркую пору лета девушка возвращалась домой под утро, дождавшись, когда над озером начнет стлаться белый туман. Озерник провожал ее до границы леса. Она так и не дала ему имени: для нее он был просто «он». Ей казалось, что он единственный, других таких она не знала.

– Мне нет дела до того, что говорит священник, – говорила Айлинг, – но все в деревне считают, что у тебя нет души. Ты не можешь жить с людьми, тебе будет плохо, тебя выгонят. Я приду к тебе жить на озеро…

В конце лета началась жатва. Айлинг стала появляться на берегу реже. Они с озерником оба тосковали. А потом наступила осень. Озеро покрылось желтыми и красными листьями, голые ветви ив уныло чернели, по серой воде шла рябь. Под косым мелким дождем Айлинг пришла на озеро. Но озерник больше не вышел к Айлинг. В тот день ударили заморозки. Айлинг растерянно оглядывалась, искала его шалаш. Но, видно, он спрятался в какую-нибудь береговую нору и уснул. Она хотела позвать его, но вдруг поняла, что ее любимый так и остался без имени. Нехорошее предчувствие сжало ей сердце. Домой Айлинг вернулась в слезах. А вскоре открылась ее беременность. Мать плакала, отец кричал, требовал сказать имя виновника, клялся, что заставит его жениться. Айлинг наконец призналась, что это был озерник.

Родители попытались скрыть позор своей дочери. Айлинг не велели выходить из дому, в деревне ее объявили больной. Всю зиму Айлинг думала о том, как это, наверно, страшно – уснуть среди снега, не помнить себя, не знать, что идет время. Зима выдалась холодной…

Как только растаял снег, Айлинг побежала на озеро, прижимая к себе недавно родившегося ребенка, и растерянно остановилась посреди голых ив и прошлогодних сухих камышей. Никто не вышел навстречу. Но она не знала, как ей позвать, какое имя выкрикнуть на берегу.

– Это я, Айлинг… Я пришла! – крикнула она.

Ребенок не плакал, возле воды он совсем успокоился открыл глаза – и Айлинг показалось, что в них переливаются все краски весеннего леса. До ночи Айлинг бродила по берегу, всматриваясь в темные кусты. «Еще рано, – успокаивала себя молодая женщина, – еще не распустились листья, не прилетели птицы, для него еще зима, он еще спит».

Каждый вечер с того дня Айлинг снова и снова приходила к озеру. Мать с отцом больше не могли удержать ее взаперти. «Еще рано», – каждый раз говорила она себе.

Ивы зазеленели, в кустах и камышах запорхали птицы, наступала поздняя весна. Ребенок у озера всегда или успокаивался, или засыпал, а когда Айлинг с тяжелым сердцем наконец уходила от воды, беспокоился и плакал. «Еще рано». И однажды Айлинг поняла: уже поздно. Пришло лето, а ее любимый так и не вышел к ней и к сыну.

В деревне говорили, что Айлинг помешалась, потому что связалась с нечистью. Родители больше не могли скрывать ее беду. Теперь озерник утащит ее на дно озера, он зовет ее, поэтому она все и бегает туда. А Айлинг сидела у воды дотемна. Там ее сын научился ползать по берегу, а в теплые дни на мелководье в воде играл с водяными жуками. Стрекозы садились ему на голову.

«Смотри, это же наш сын, – мысленно говорила Айлинг его отцу. – Если ты жив, почему ты не выходишь, почему ты не ищешь нас?»

После дня солнцеворота ей показалось, что в ивняке мелькнула тень. Она бросилась туда, – прямо на нее смотрел озерник. Черты лица были те же, но выражение – совсем другое. Глаза были открыты, но он как будто спал наяву.

– Ты? – вскрикнула Айлинг.

Он рассеянно улыбнулся, не узнавая ее. А может быть, это был другой и он видел Айлинг впервые.

– Ты меня забыл?

Озерник даже не убежал – он слился с зарослями, отступив в них.

Еще неделю спустя Айлинг увидела его – или еще одного похожего – на большом камне у воды. Он сидел, опустив ноги в озеро, и смотрел, как блестит на солнце вода.

– Это я, Айлинг! – окликнула она.

Озерник растерянно посмотрел на нее и исчез в воде. До конца лета Айлинг встречала побережников еще несколько раз. Но был ли ее любимый среди них, или все они были новыми, появившимися на свет только этим летом?

Она слышала, что такие, как они, не старели и не умирали сами, но если кто-то из них погибал случайно, то следующим летом возрождался таким же, как и был, на месте, где жил всегда. Могло быть и так, что отец ее ребенка замерз зимой и умер, а в день солнцеворота возродился среди собратьев, но память о прошлом к нему не вернулась. А может быть, он пережил зиму, но за время долгого сна утратил и память, и человеческую речь.

Прошла еще одна зима. Все лето Айлинг водила своего уже подросшего сына на берег озера. Она назвала его Райнди. Мальчик уже бегал: полукровки растут быстрее обычных детей. Играя с матерью, он прятался в зарослях, залезал на согнутые над водой стволы ив. Айлинг испугалась, когда он нырнул на мелководье и поплыл под водой, как лягушка. Но в воде Райнди был как дома.

Айлинг бродила по берегу, собирала кувшинки, плела из них венки себе и сыну – может быть, увидев ее такой, любимый вспомнит и узнает ее, думала женщина.

Так шли годы. Айлинг понимала, что сына надо растить, поэтому работала в огороде, пряла и ткала, смотрела за скотиной. Только по вечерам, переделав все дела, иной раз она шла на озеро. Жили они с сыном бедно, в деревне на них сначала косились, потом привыкли. Замечали, что мальчик умеет предсказывать погоду: особенно чутко Райнди ощущал, что будет дождь или снег; если его брали на реку ловить рыбу, то рыбалка всегда бывала удачной; поэтому считали, что сын озерника – создание не только не опасное, но порой и полезное. Конечно, говорили в деревне, у него нет души, но не обижать же мальчишку только из-за этого.

Как только Райнди стал понимать слова, мать рассказала, кто его отец. Когда мальчик ходил вместе с ней на озеро, она видела порой, что озеро тянет его к себе: ему не хотелось уходить с берега, и будь его воля, он проводил бы там дни и ночи. Во всем послушный матери, Райнди никогда не убегал один, не спросив разрешения. Но Айлинг очень боялась, что когда-нибудь он не вернется из зарослей камыша и забудет ее, как его отец. И все же неволить сына она не хотела. Айлинг видела, что ни в поле, ни в лесу, ни в деревенском доме ему не бывает так хорошо, как у воды.

Как-то зимой Айлинг простудилась и заболела. До весны она не дожила. Когда растаял снег, Райнди – уже подросток – пришел на берег озера один.

К тому времени умерли и старые родители Айлинг. Полукровка-озерник был плохим хозяином, с ним жилище скоро обветшало. Ему нашлось дело: деревня приспособила его в пастухи, чтобы не ел хлеб даром. Последние годы выдались тяжелыми: скота осталось мало, деревня пустела, священник все строже предупреждал насчет «нечисти». Райнди отстранили от стада и перестали разговаривать с ним. Он построил себе шалаш в камышах и жил теперь летом, как настоящий озерник, возвращаясь в свой ветхий дом только зимой. Он мало слышал человеческую речь, часто ему казалось, что он сливается с водой и камышом. Райнди боялся, что наступит зима – и он заснет, как его прибрежные сородичи, а проснувшись, забудет себя. Или замерзнет в нетопленом доме, а возродится ли у озера – неизвестно, ведь в нем кровь матери-человека. Райнди думал, что возродится, если правду говорят, что у него нет души и его не возьмут к Небесному Престолу. Настоящие озерники не боялись его, ночами он часто видел их и думал, что кто-то из них – его отец.

– Майлди. Это я.

– А я Райнди.

Наверное, само озеро думало, что возродились Айлинг и ее озерник и снова гуляют по берегу, украшают друг друга кувшинками и не сводят друг с друга глаз.