Великое Лихо - Волков Сергей Юрьевич - Страница 97

Так шли дни. Луня с Зугуром, отъевшись и окрепнув, взялись за мечи оружие требует постоянных упражнений. С утра и до вечера звенели они клинками в осиновой рощице за баней. Зугур, постигший в Звездной Башне все ратные премудрости аров, учил Луню хитрым приемам боя одним мечом, мечом и кинжалом, двумя мечами, секирой, копьем, сам же, в свою очередь, учился метать топорик, приспособив для этого пару обычных плотницких тесал.

Неожиданно нашел себе дело Фарн. Этрос оказался не только знатоком мореходного дела, он был ещё и неплохим ковалем, ведал о разных премудростях - как укрепить бронзу, что добавить в нее, чтобы клинок или наконечник копья вышел прочным, не сминался при ударе о бронь. Ковали приняли чужака насторожено, но Фарн молча подошел к горну, надел фартук и взялся за дело, а вечером того же дня представил на суд мастеров изготовленный им этросский меч, прямой, с широким у основания и узким на конце лезвием.

Ковали оглядели оружие, попробывали его на прочность, проверили, как сидит в ладони, как рубит и колет, и единогласно приняли Фарна в свой круг. Теперь этрос вставал до зари и спешил в кузни, а возвращался оттуда лишь вечером, усталый, закопченный, но очень довольный. Как уж он там изъяснялся с родами, зная всего десяток слов по-родски, для Луни осталось загадкой...

Однако и Луня неожиданно сумел принести пользу своим родичам и соплеменникам. Не иначе как по тайному приказу воеводы за путниками все время приглядывали, да они и не таились, среди свои-то! И вот как-то раз Луня заметил у некоторых землянок деревянные щиты с намалеванными в центре личинами и подростков, до опупения кидающих по примеру Луни в эти мишени кто что - кто плотницкий топор, кто здоровенный колун, а кто и отцову малую секиру. А потом и взрослые вои взялись за топорики. По велению воеводы ковали лили и затачивали их во множестве, об этом Луня узнал от Фарна. Скол не был дураком и понимал, каким грозным оружием в умелых руках может быть легкий, заточенный до немыслимой остроты топор. Его и издали кидать хорошо, и в ближней сечи он незаменим.

Один лишь Шык день за днем сидел в землянке, часто безо всякого дела, и лишь изредка доставал он из своей прошедшей в буквальном смысле огни и воды чародейной котомки волхвоские вещи и что-то творил с ними, ворожил, пытаясь увидеть будущие или узнать нынешнее...

Прошло две семидицы с того мига, как путников окликнул родский дозор в чаще неподалеку от Сырых оврагов. Сечень, месяц злых метелей и обжигающих душу ночных холодов, катился к середине своей. Скоро у родов будет большой праздник, Свид, Свиданка, праздник зимнего перелома, когда Зюзя-зима с Лялей-весной встречаются. С этого дня начинается у них борьба, и ни разу ещё на памяти людской не было того, чтобы Лялька-озорница мрачного Зюзю не одолела.

Как-то вечером, когда все отрядники собрались в землянке, Шык объявил, что на следующий день после Свида они выходят. Пора.

- Так, а с конями как же? Дяденька, мы ж их по сугробам до Хода поллуны тащить будем, и опять же - где еду им брать? - спросил озадаченный Луня.

- Значит, без коней пойдем! - отрезал мрачный Шык, но тут встрял Зугур:

- А припас как же? На себе тащить? Одежу, оружие, харчи, ночевники, шатрянку - пуп развяжется!

- Значит, возмем лишь самое нужное! - коротко, как и Луне, ответил волхв, и добавил: - На легке пойдем, на лызунках.

- На чем? - переспросил вагас.

- На лызунках. Палки такие, тесанные, с загнутыми концами. Посреди ременная петля. Ноги в эти петли суешь - и бежишь, скользишь по снегу, словно на санях, понял? Все, теперь о другом. Фарн, все знаю, а потому неволит тебя не хочу, скажи лишь - что Нежа, пойдет за тебя?

Луня с Зугуром разинули рты, а этрос неожиданно покраснел, как красна-девица, кивнул, и выговорил, коверкая слова, по-родски:

- Она... соглашаться! Она видеть меня... в свой дом!

- Вот тебе раз! - развел руками Зугур: - Ты что ж, молчун этросский, бабу себе завел? И с нами - ни полсловечка?! Тьфу, пропасть, а ещё друг!

- Я... знать. Я вам... нужно... Но Нежа... Она одна. Я ей тоже... нужно. И она мне! - Фарн нагнул голову, чтобы скрыть от побратимов ставшими подозрительно влажными глаза.

- Изменник ты! - бешено крутнул белками глаз Зугур: - Бросаешь нас? Испугался? Нашел себе зазнобу и за бабий подол ховаешься?

Фарн ещё ниже опустил голову и ничего не ответил побратиму на обидные слова. Зугур уже шагнул было к нему, но Шык перехватил горячего вагаса и махнул рукой:

- Успокойся, Зугур, это не он нашел, это она его нашла. Нежа третий год вдовая, погиб мужик её, коваль Цип, лесиной придавило. Сильно горевала она, но горе, оно тоже не вечное. Я думаю, роды примут Фарна - такой мастер, да и мужик здоровый. На Ципа, кстати, похож чем-то, как же я раньше не углядел? Вот бабий глаз, а?

- Но наш поход!.. - Зугур снова вскочил и заходил вдоль небольшого стола: - Вчетвером мы ещё могли что-то содеять, а втроем-то точно не дойдем!

Шык хряпнул кулаком по столу:

- Зугур! Остынь, избу сожжешь! Это не беда, что Фарн остается, Ладин дар всегда неожиданно случается, чего уж тут. Помниться мне - Хорс про ТРЕХ людей говорил, а против воли богов идти негоже. Тут даже и не против богов - против Судьбины ты хочешь сладить. Это ж не Хорс, вещий Белун сказал трое! Значит трое. И все, закончим и об этом, давайте на боковую, мне завтра с ранья отлучиться надо будет. Луня, Зугур, займитесь припасами, одежой, лызунки подберите. Ну, покой-сон вам, други!

Луня, лежа под теплым одеялом из овчины, слушал завывание ветра за дверью, и все никак не мог взять в толк - как и когда статная Нежа успела окрутить молчуна Фарна? Где - это понятно, в кузне. Нежа, по старой памяти, всегда возле ковалей, она им заместо мамки - и харчи сгоношит, и постирает, и подмогнет, когда надо, а то и сама за молот-кувок возмется. Но времени-то прошло - всего ничего!

"А Руну ты и вовсе два раза всего зрил, однако ж до сих пор помнишь!", - укорил Луня сам себя. Да, прав волхв - Ладин дар всегда неждан и всегда сладок... С этими мыслями в голове и ликом Руны перед глазами Луня и уснул.

* * *

Наутро Шык быстро собрался, взял еды, оделся потеплее, сказал Луне и Зугуру, что вернется дня через три, и ушел куда-то на полночь, оставив побратимов в полном неведении. Фарн с самого утра пропадал в кузне, где уже стал своим, уважаемым и опытным мастером, к слову которого прислушивались, а к делу - приглядывались остальные ковали.