Великое Лихо - Волков Сергей Юрьевич - Страница 19

Луня слушал волхва, а у самого мороз так и драл кожу - экие страсти, да ещё целую луну пути терпеть! Хорошо хоть, знает Шык повадки всей этой погани, авось отобьемся...

Утром следующего дня, когда путники уже собирались в дорогу, глазатый Луня увидал на лесистой равнине человека.

Человек, старик с клюкой, горбатый, косолапый, шагал по едва заметной тропке, которую вчера вечером ни Шык, ни Луня не заметили, причем вела тропка в аккурат к их стану.

- Что делать будем, дяденька? - спросил Луня у волхва, тревожно озираясь - после нава, после засады корья, а особенно - после рассказов о Черном лесе, Луня готов был, как пуганная ворона, шарахаться от каждого куста.

Шык внимательно всматривался в приближающегося старца, словно приценивался, потом кивнул Луне:

- Погодим маленько! Может, что путное скажет старичок. Только по одеже его никак не пойму я, какого он роду-племени...

Дедок, бородатый и с нечесанными патлами волос на голове, тем временем приближался. Одет он был и вправду странно - на голом теле - овчиный тулуп мехом наружу, порты, дыра на дыре, по бокам мохнатятся нитками, посох в руках - коряга лесная, на ногах - грязные лапти, да ещё и перепутанные, правый - на левой ноге, а левый - на правой. При всем этом старик без шапки, а из котомки за спиной выглядывает мордочка живого длинноухого зайца.

- Здрав буде, добрый человек! - зычно крикнул Шык, беря за повод своего арпака. Конь вдруг заволновался, всхрапнул, переступая копытами и косясь выпученным глазом на гостя. Луня насторожился - кони всегда нечисть да нелюдь чуют!

Старик ничего не ответил на приветствие волхва, он просто шагал и шагал себе по тропинке, но Луня вдруг оторопел: углядел он чудного дедка у дальней рощи, что окутана утренней росной дымкой, а старичок за считанные миги уже возле них шагает! И идет не ходко, косолапит, корявится на ходу, того гляди, упадет, а добрых пять сотен шагов отмахал! Вот так дед!

Луня обеспокоено глянул на волхва - не уж-то он не заметил?, но Шык стоял спокойно, чуть улыбаясь, словно и не произошло ничего. А может, вправду лихой дед отвел ему глаза?

Луня не успел ничего сказать, как старичок уже шагнул к ним, шагнул и остановился, глядя куда-то мимо. "Зраки какие чудные...", - подумал Луня, заметив под седыми кустистыми бровями старика зеленые искорки, как у молодой шалавной девки. Подумал, - и обездвижел, ровно уснул, стоя, с открытыми глазами. Звуки летнего утра потонули в каком-то звенящем шуме, словно вода где-то через перекат перетекала, перед глазами все подернулось сизой дымкой, и мысли в голове ворочались, как бревна в реке во время сплава, неуклюжие и скользкие: "День же, Яр высоко уже, в дорогу пора... Чегой-то я стою-то... Шыка не видать... Дед, зараза, зачаровал, не иначе... Муха летит вон, медленно-то как, даже видно, как крыльями машет..."

- Оу-оу-оу-оу! - донеслись до слуха Луни протяжные, басовитые звуки. Равнодушно, словно со стороны, смотрел он, как дедок отбросил свой корявый посошок, растопырил руки и начал расти, раздаваться в ширь и в высь, как менялась его личина - разползались в стороны глаза, жуткой, клыкастой щелью обернулся рот, из пальцев полезли зеленовытые, загнутые, как у медведя, когти, а над единственным ухом вырос из спутанных, зеленоватых же волос кривой рог.

"Лешья...", - запоздало понял Луня: "Как куры в ощип, попали... Съест теперь, и костей не оставит... А что это он в поле-то... И Полевого Деда не испугался..."

- ...Луня!!! - в самое ухо влетел оглушающий вопль волхва. Луня дернулся - и маревая дрема спала с глаз! Исчезла пелена, вернулись звуки, и мысли полетели, как положено, быстрее ветра.

- Обходи его! - Шык, выставив посох, медленно отступал от приближающегося чудища. Лешья, подняв когтистые лапы, шел на волхва, и широкий, на зеленоватый блин похожий язык плотоядно облизывал торчащие из пасти клыки.

Луня выхватил меч, длинным шагом, как учил воевода Скол, ушел из-под взмахнувшей лапины лешьи, прыгнул и оказался за спиной страхолюдины. Вскинув меч, Луня со всей дури рубанул по шишковатой широкой спине. Рубанул - и чуть не выронил клинок, зазвеневший жалобно и печально. Деревянная спина у лешьи, да и сам он весь таков, как это Луня забыл! Меч об лешью тупить до закат можно, ему хоть бы хны! Тут иначе надо...

Волхв тем временем, отступая, дошел до затушеного утреннего костра, быстро нагнулся, подхватил горсть остывших углей, быстро пробормотал что-то, и бросил вдруг запылавшие угольки прямо в жуткую, ухмыляющуюся рожу лешьи.

- Оу-оу-оу!!! - завопил тот, тщетно пытаясь сбросить с волос пламя. А тут ещё Луня сзади добавил - сунул меж ног лешьи здоровенную сучковатую ветку, оставшуюся от заготовленных вчера для костра дров, навалился плечом и завалил лесную орясину!

- На коня, и ходу! - крикнул волхв, одним движением взлетая в седло. Луня, не мешкая, бросился к своему арпаку, и миг спустя путники уже мчались прочь, а за спиной у них утренний ветер раздувал пламя на голове лешьи, и летело над полями и перелесками дикое:

- Оу-оу-оу!!!

Глава Пятая.

Черный Лес.

- Ну уж того, чтобы лешья из леса вышел и на людей в чистом поле нападать начал, такого я никогда не слыхал! - качал головой волхв, переживая утреннюю схватку с нелюдью: - Даже меня провел, поганец! И как ловко - дремоты столбнячей подпустил, глаза отвел, р-раз - и схарчил бы нас, за милу душу бы схарчил! Что же все таки из леса его выгнало? Что же за дела такие на белом свете делаются? Знал бы дома, что все так обернется, не торопился бы так с отъездом...

Луня ехал молча, слушал волхва, и на душе у него становилось все гаже и гаже: "Ох, видать, так и сгину я где-нибудь в незнаемых землях, и растащат мои косточки птицы летучие да твари рыскучие! И зачем меня волхвом быть назначили, да в этот поход отправили, сидел бы дома, в городище, в свой черед воем стал бы, обженился, детушек растил да землю пахал..."

- Луня, эй, Лунька, заснул что ли? - волхв подъехал и потряс задумавшегося парня за плечо: - Вечером, когда остановимся, волховать стану, предков спрашивать, может, подскажут чего, а с завтрева по другому пойдем - спать днем будем, по очередке, а скакать ночью, а то, чую, не минуть нам Черный лес иначе...