Твой демон зла - Волков Сергей Юрьевич - Страница 39

- Колька, расскажи! А то я, как слепой кутенок!

Расщупкин отпил из кружки, посмотрел на Воронцова, покачал головой, потом сказал:

- В шестидесятые годы в Северном Казахстане проводились опыты по дистанционному воздействию на человеческий мозг... Тогда ничего не получилось, физики действовали практически наощупь, и кроме нескольких десятков несчастных, случайно пострадавших от этих опытов, и оставшихся инвалидами на всю жизнь - они стали постоянными пациентами психиатрических клиник с диагнозом "органическое повреждение центральной нервной системы", никакого результата получено не было. В семидесятые для борьбы с диссидентами КГБ использовало кое-какую аппаратуру, с помощью которой можно было организовать так называемый "Гулаг на дому"... И вообще, постоянное электро-магнитное излучение, в поле которого мы с тобой, и ещё миллионы людей живут всю свою жизнь, оказывает на живые организмы очень сильное влияние... Ну, и во всем мире "научники" ищут способы бороться с этой дрянью...

Расщупкин вдруг словно очнулся, решительно отставил недопитую кружку, хлопнул ладонью по столу:

- Извини, Серега, больше я не могу тебе сказать! Я и так чуть было не нарушил подписку о неразглашении, хотя и знаю совсем немного... Вообщем, извини, не могу!

Сергей внимательно посмотрел в глаза Расщупкина, и понял - не может, и не скажет!

Посидели ещё немного, поговорили о всякой ерунде. Какая-то отчужденность, возникшая было, исчезла, но неприятный осадок у Воронцова остался.

Допив вторые кружки, приятели распрощались и отправились по домам. Катя, не совсем остывшая от вчерашней размолвки, встретила Сергея холодно, а когда заметила, что муж "принявши", вообще поджала губы и ушла из кухни в комнату.

Воронцов не стал ничего говорить, вяло пожевал макароны с тертым сыром, приготовленные женой, попил чаю, помыл посуду, выключил на кухне свет, а в комнате, уже раздевшись, сухо сказал:

- На моего клиента сегодня ночью было совершено покушение, к счастью, неудачное. Я безумно устал за день, и мне очень неприятно, что ты сердишься на меня!

Катя промолчала, отвернувшись к стене, только вздохнула, Воронцов тоже больше ничего не стал говорить, лег, и почти мгновенно уснул. Завтра он был свободен, и решил повидаться с Борисом, поговорить, отвести душу с давно не виденным другом...

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

"...И се: равнину оглашая,

Далече грянуло: "Ле хаим!""...

Устное народное творчество.

Борис знал о Воронцове все. Знал даже то, чего Сергей не рассказывал ни Кате, ни своему начальству из "Залпа", ни кому другому. И поэтому Воронцов мог рассказать ему все, не опасаясь, что информация уйдет куда-то дальше...

С тех пор, как Сергей начал работать в НИИЭАП, друзья почти не виделись, но связь поддерживали, благо, в машину Бориса фирма установила радиотелефон, и теперь разыскать его днем Воронцов мог без особых проблем.

Сергей проснулся непривычно поздно, почти в одиннадцать. Не смотря на то, что он прекрасно отдохнул и выспался, настроение по прежнему было отвратительным - проблемы с работой, размолвка с женой - все это угнетало Воронцова.

Он встал, заправил постель, умылся и отправился завтракать. На кухне его ждала неожиданность - на плите в сковородке Сергей нашел жаренные окорочка с рисом, а на столе - записку от Кати: "Сережа, не переживай, все хорошо! Обязательно поешь, если будет время, купи хлеба, а если будет желание, приезжай встречать меня после работы, как обычно. Не скучай, целую, люблю, Катя".

Воронцов прочитал послание, улыбнулся, представив себе, как Катя специально встает пораньше, чтобы приготовить ему еду, и почувствовал, как где-то внутри словно бы что-то, сжатое и напряженное, отпустило, расслабилось, образовав приятную теплоту. "Хорошо все же, когда тебя любят!", - подумал Сергей, зажигая газ и ставя сковородку на огонь.

После еды Воронцов позвонил Борису. Несколько попыток пропало впустую - приятный женский голос сообщал, что "...к сожалению, в данный момент абонет недоступен, перезвоните позже...", потом повторял то же по-английски, причем из-за помех на линии английский вариант очень походил на фразу: "Япона мать сет комбинитет...". Но Сергей был настойчив, и с седьмой попытки все же дозвонился.

- Алло, Борька! Привет, это я!

- Привет! Как дела!

- Потихоньку... Слушай, ты сегодня очень занят?

- Да не особо, а что?

- Не мог бы заехать? Разговор есть...

- Серега, у меня тут кое-какие дела, давай так - если я спихну их, то в два я буду у тебя! А если нет, то и не жди - значит, не смог! И это... у тебя пожрать чего-нибудь найдется? А то я сегодня, кажется, остаюсь без обеда!

Воронцов прикинул в уме, что у них есть в холодильнике, и ответил:

- Конечно, Борь, какие проблемы! Давай, до двух я тебя жду, если что, звони! Ну пока!

- Пока! - ответил Борис и отключился.

Времени до двух было ещё полно, почти два с половиной час, и Воронцов занялся тем, чем давно уже собирался заняться - проверкой своего "рабочего инвентаря".

Он почистил пистолет, заменил смазку на новую, какую-то импортную, которую ему "по блату" достал Расщупкин, уверяя, что это на сегодняшний день "самый крутяк, такой смазкой пользуются только в спецподразделениях ЦРУ".

Воронцов разложил разобранный пистолет на большом куске разосланного полотна, и теперь разглядывал темный, с камуфляжными разводами, тюбик, покрытый английскими надписями и украшенный силуэтом крадущейся по джунглям пантеры.

"На бартер они меняют, что ли? Или ЦРУ шлет нашей ФСБ свое оборудование и расходные материалы в качестве гуманитарной помощи?", размышлял Сергей, протирая смоченной в новом масле ветошью детали пистолета. Потом он собрал пистолет, несколько раз щелкнул курком, передергивая затвор, проверяя на звук, как ходят между собой все его части. Видимо, масло и в самом деле было "крутое" - если раньше пистолет лязгал железом, то теперь он буквально шелестел, тихо и даже как-будто мелодично.

Пистолет Воронцову, с его точки зрения, выдали не самый удачный, можно было бы найти и что-нибудь помощнее, посовременнее. Его "Беретта - ZSM" образца 1980 года, безусловно, была когда-то хорошим оружием, но теперь, спустя семнадцать лет, по мнению Сергея, этому пистолету место было скорее в музее, а не у него в кабуре.