Пуля Дум-дум - Браун Картер - Страница 11

– Черт побери! – завопил я. – Что это значит?

Поп Ливви откашлялся, как бы извиняясь.

– Ничего страшного, всего лишь Себастьян стреляет в подвале, – объяснил он. – Вы скоро к этому привыкните.

Чувствуя себя полным идиотом, я опустил ноги и вопросительно посмотрел на Попа.

– Поп, – начал я слабым голосом, – вы не возражаете, если я задам вам один вопрос?

– Валяйте, – ответил он. – Задавать прямые вопросы – такова ваша работа, разве не так?

– Что это за место, которым вы здесь управляете? – Похоже, я несколько переусердствовал, стараясь придать своему голосу нарочитое спокойствие.

Он тихонько щелкнул языком.

– Должно быть, когда вы в первый раз попали сюда, вам это место показалось сумасшедшим домом! Понимаю, лейтенант, и если вы обладаете терпением и готовы слушать, то у меня достаточно времени, чтобы все вам рассказать.

– Начинайте, – сказал я и закурил сигарету, довольный тем, что все обошлось без очередного мощного эмоционального всплеска.

Поп Ливви удобно взгромоздился на край кровати; несколько секунд он смотрел на меня и как бы сквозь меня. Когда он заговорил, я заметил, что в его глазах появился теплый блеск затаенной боли.

– История началась давно, сразу после войны. Я был танцором, и у меня появилась заветная мечта. Представляете, я намеревался стать вторым Фредом Астером, еще одним Джином Келли. Все, что мне нужно было, – верный шанс. Человек, который заметил бы меня в нужное время, в нужном месте. Я обладал талантом, у меня было много работы – в шоу, на Бродвее, – вы понимаете, что это такое. Не буду обременять вас подробностями, лейтенант, – продолжал он. – Но во время одного из таких шоу я встретил певицу из хора – и влюбился. Она казалась мне настолько прекрасной, что я ничего не мог с собой поделать. Я влюбился, как юнец, с первого взгляда. Ах, Гвен Лизандер, с огромными темными глазами и мягкими черными волосами, что ореолом обрамляли ее голову, будто облако! Мне кажется, она чувствовала то же самое по отношению ко мне с самой первой встречи. Как бы там ни было, но мы сразу же поженились – союз, который вскорости стал профессиональным.

Вот так мы начинали, – продолжил он после короткой паузы. – "Ливви и Лизандер" – мы стали довольно известными: сцена, кино, Бродвей, со временем люди узнали о нас, и если мы не попали в высшую лигу, то, по крайней мере, были от нее недалеко. Мы гастролировали по всей стране, а когда миновало уже почти два года, после свадьбы получили прекрасное приглашение поехать в Англию и принять участие в королевской программе. Можно без ложной скромности сказать, что за короткое время мы добились хороших успехов.

Он помолчал.

– Недели за две до того, как нам предстояло лететь в Англию, жена получила письмо, в котором сообщалось о том, что ее мать серьезно больна, и, естественно, Гвен решила немедленно ехать к ней. Родной город Гвен находится на Среднем Западе, далеко от Нью-Йорка, а нам нужно было еще многое сделать, прежде чем отправиться в Лондон. Поэтому мы решили, что она навестит свою мать, а я останусь в Манхэттене и закончу приготовления к отъезду.

Теплый, печальный свет вдруг исчез из его глаз, как будто кто-то неслышно щелкнул выключателем.

– Самолет разбился, – тусклым голосом произнес он, – и Гвен погибла. Грустная ирония еще и в том, что, как я выяснил позже, ее мать скончалась часов за шесть до катастрофы. Без Гвен жизнь для меня потеряла всякий смысл. Я ничем больше не интересовался, покончил с шоу-бизнесом. Я просто ничего не мог делать без Гвен.

Деньги – не проблема, у меня их было предостаточно, поэтому некоторое время я путешествовал. Я отправился на юг: в Майами, Новый Орлеан, через Техас на Западный берег. Здесь мне понравилось, поэтому я осел тут, прижился, почти ничем не занимаюсь.

– Должно быть, это происходило как раз в то время, когда ловили Священника Джоунза, – сказал я просто ради того, чтобы не молчать.

– Да, наверное. – Поп кивнул. – Я подыскивал жилье в округе и увидел этот дом. Кто-то сказал мне, что он принадлежит какому-то преступнику и сейчас продается по очень низкой цене. Это был огромный дом – вы и сами видите, насколько он огромен, – и, понятно, никак не подходил для меня одного. Тогда у меня родилась любопытная идея, как можно использовать столь необычное сооружение. На следующий день я купил его и через три недели переехал. Я решил, что сделаю его чем-то вроде приюта для людей шоу-бизнеса, для тех, кто на протяжении всех лет был добр к нам.

Они могли пользоваться домом по своему усмотрению, приезжать и уезжать, когда им угодно. Здесь они могли лечиться, если заболевали, использовать его для репетиций, если получали ангажемент, или просто жить, отдыхать, если их постигла неудача.

Поп замолчал и застенчиво посмотрел на меня.

– Я решил для себя, что посвящаю свою затею памяти Гвен Лизандер. Я знал, что Гвен сочла бы мое решение грандиозной идеей, да и мне это тоже казалось лучшим выходом. Да, я понимал, что никогда больше не появлюсь на публике, но это уже совсем другой разговор. Я по-прежнему ощущал себя человеком сцены, шоу-бизнеса. Хорошая терапия, лейтенант. И, мне кажется, идея сработала.

У меня всегда обретается какой-то процент неудачников и "бывших людей", оставшихся за бортом, что в конечном итоге помогает разнообразить жизнь и делать ее интересней. Как вам известно, в настоящее время со мной живут четверо. Ничего не могу сказать с уверенностью об остальных, но Селест, убежден, станет величайшей танцовщицей, стоит ей только бросить свои каждодневные утомительные акробатические упражнения.

– У меня такое чувство, что это может произойти раньше, чем вы думаете, – самодовольно заявил я.

– Что касается остальных, – продолжал он, будто не слышал меня, – полагаю, они останутся со мной навсегда. Я рад этому, потому что, не будь их, я чувствовал бы себя одиноким старцем. А не будь меня, как бы они могли существовать? Вы можете себе представить? Антония, к примеру. – Он сожалеюще покачал головой. – Все они – гадкие утята, за исключением Селест.

– Что ж, отличная идея, Поп, – искренне восхитился я. – Сколько лет вы здесь живете?

– Тридцать. – Он спокойно улыбнулся. – Половина моей жизни и больше, чем вся жизнь Гвен.

– Тридцать лет, – задумчиво повторил я. – Поп, откуда вы брали деньги все это время?

– Что? – Поп непонимающе уставился на меня.

– Деньги. На что вы жили все эти годы?

– Деньги – не проблема, – отмахнулся он. – Я вам говорил, что после смерти Гвен у меня было достаточно средств.

– Но ведь она умерла тридцать лет назад, – напомнил я.

– Ну, – в его голосе послышалось раздражение, – я сделал несколько удачных капиталовложений, а многие из моих гостей вполне обеспечены. Даже сейчас из четверых у меня всего лишь один не зарабатывает себе на жизнь. Знаете, лейтенант, главное – чтобы тебе сопутствовала удача, и тогда для жизни много денег не потребуется.

– Я то же самое каждый год слышу от окружного шерифа, – проворчал я. – Огромное спасибо за то, что рассказали мне о себе, Поп. Это одна из самых замечательных историй, что мне приходилось слышать в своей жизни.

– Лучше идите и приготовьте себе что-нибудь выпить, лейтенант, – добродушно предложил он. – Должно быть, у вас в горле пересохло, пока слушали мою болтовню. А вообще, я все это придумал, в любом случае, ради вашего же блага.

– Мои родители как-то раз видели вас на Востоке, – сказал я. – Они рассказывали, что смотрели великое представление – "Ливви и Лизандер". Название мне запомнилось.

– Хорошо придумано, лейтенант, – отозвался он, скептически улыбаясь.

– О да, – уверял я его. – Они действительно видели вас. Там еще была песня. Я помню, они мне с восторгом рассказывали. Стоило только кому-то первым спеть эту песню, и она стала бы хитом. Именно вы спели ее первыми. "Никогда не смейся над любовью" – вот как называлась песня.

Он долго смотрел на меня, потом пару раз моргнул.