В Флибустьерском дальнем море - Волков Алексей Алексеевич - Страница 51

Подошедший к нам Рдецкий выразительно посмотрел на Жору, но говорить ничего не стал. Да и что говорить? В лучшем случае, если прибудет запоздалая помощь, он легко может откреститься незнанием того, какой груз взял с собой телохранитель. В худшем - без оружия не обойтись.

- Спасибо, Жора. - Я прижимал к себе автомат, точно младенца, а для благодарности у меня не хватало слов.

- Знакомая штучка? - поинтересовался Рдецкий, поглядывая на мои нежности.

- Даже слишком. - Первый прилив восторга прошел, и я, тщательно осмотрев автомат, стал набивать магазины.

Жора лежал с закрытыми глазами. Мы с Рдецким отошли в сторону, а наше место заняли девушки.

- Я давно присматриваюсь к вам, Сергей, и не могу не признать за вами целого ряда достоинств, - негромко произнес Рдецкий. Что вас удерживает у этого пустобреха? Я ведь знаю, что политика вам до фонаря, а как человек ваш шеф - ничтожество.

- Личные качества Лудицкого не играют для меня никакой роли, холодно ответил я. - Равно как и род его деятельности. Я делаю ту работу, за которую мне платят, и которую умею делать. Все прочее для меня не имеет значения.

- Переходите ко мне, - предложил Рдецкий. - Не знаю, сколько вы получаете, но я стану платить вам вдвое больше.

- Заманчиво, - улыбнулся я. - Но давайте вернемся к этому вопросу, когда уляжется заварушка. Сейчас же вопрос о том, на кого я работаю - вернее, работал - не имеет никакого смысла.

- Понимаю, - кивнул Гриф. - Но все-таки подумайте над моим предложением. Желаю удачи!

- Спасибо. - Думать о такой ерунде у меня сейчас не было ни времени, ни желания.

Времени вообще было очень мало, а дел много. Я не имел права рисковать самым ценным нашим имуществом, и потому передал автомат на хранение Славке. Распихал по карманам патроны к револьверу, и отправился в сторону нашей береговой стоянки налегке.

Меня интересовал целый ряд вопросов, но я и не пытался строить догадки. При малочисленности и абсурдности (иначе и не сказать) фактов, все эти размышления не имели особого смысла. Очень уж фантастическим выглядело все случившееся с нами, чтобы запросто это объяснить.

Я шел быстро и осторожно. Часто проводил поиск по сторонам, вслушивался, вглядывался, был готов в случае малейшей необходимости исчезнуть, стать незаметным. Впервые за последние годы я чувствовал себя полностью хорошо. Тут нет никакой бравады. Просто мое унылое прозябание закончилось. Снова наступила настоящая жизнь, когда остро ощущаешь каждое прожитое мгновение, и собственное будущее зависит только от тебя, а не от каких-то внешних обстоятельств и изменений политических курсов.

Вдобавок, на время разведки я стал свободен от ответственности за доверившихся мне людей. Когда-то я был профессиональным военным, и вот неожиданно вернулся к своему настоящему делу. Я был полностью уверен в своих силах и готов помериться ими с любым противником, будь он хоть посланцем ада.

Признаюсь сразу. Мне было жалко попавших в переплет детей, отчасти - в гораздо меньшей степени, - женщин, но к нашим мужикам никакой жалости у меня не было. Наверное, то была дремавшая до поры до времени мстительность к новым хозяевам жизни, не представлявшим абсолютно ничего в человеческом плане. Уж очень они привыкли пыжиться индюками и не считаться ни с кем и никогда. Вот пусть и испытают на собственных шкурах такое же отношение к себе.

Я не успел отойти и на километр, как мне сказочно повезло. Шорох в кустах сразу привлек мое обострившееся внимание, я извлек из кобуры револьвер и осторожно пополз на звук.

Я увидел здоровенного рогатого козла или какой-то его близкого родственника. Он спокойно и деловито пережевывал листву, порой меланхолично поглядывал по сторонам, но моего присутствия пока не замечал.

Ветерок дул в мое лицо, до козла - точнее, как я теперь заметил, до козы, - было от силы метров пятнадцать, и упустить такой случай было грешно.

Я тщательно прицелился в рогатую голову. Буквально в последний момент коза что-то почувствовала, повернула морду ко мне, и я аккуратно всадил ей пулю прямо в глаз.

Животное повалилось на траву, дернулось пару раз и затихло.

Я вогнал новый патрон на место использованного. Выстрел мог привлечь внимание, но как я ни вслушивался, ничего подозрительного не услышал. Я выждал еще немного и бросился к добыче.

Коза оказалась неожиданно тяжелой, но мне совсем не хотелось разделывать ее на месте. После подобной процедуры неизбежно останутся следы, да и задержка мне ни к чему. Поэтому, я просто взвалил тушу на плечи и пустился в обратный путь.

Не знаю, как скоро я донес бы свою добычу. К счастью, меня заметили и встретили на полпути, и я передал козу Николаю и двум подошедшим с ним мужчинам. Потом махнул им на прощание и отправился по своим следам. Судьба помогла мне отчасти решить продовольственную проблему, но другие-то были не решены...

На этот раз я шел очень долго. Лес точно вымер. Следы людей мне попались лишь дважды. В первый раз я заметил втоптанный в землю окурок, оставленный кем-то из беглецов, в во второй лоскуток грубой некрашенной ткани, вырванный на память кустарником из чьей-то одежды. Окурок - он и есть окурок, а вот лоскуток заинтересовал меня намного больше. Очень уж домотканым он выглядел. Похоже, именно из ткани такого качества сшита одежда нападавших.

Я повертел лоскуток, сунул его в карман и пошел дальше.

Минут через десять я услышал в отдалении чьи-то голоса и повернул в ту сторону.

Я подкрадывался к неизвестным, как к опасной дичи, но расслышав русское слово облегченно выдохнул.

Их оказалось пятеро - довольно пожилой мужчина, двое парней один долговязый, второй прыщавый, - женщина средних лет и подросток лет шестнадцати. Мое неожиданное появление заставило всех вздрогнуть. Еще мгновение - и они бросились бы прочь.

- Тихо, свои! - предостерег я их, пряча револьвер.

Испуг немедленно перешел в радость, словно наша встреча избавляла беглецов от всех напастей. Но у меня не было времени возиться со спасенными. Я объяснил им дорогу до горы, предупредил об осторожности и уже хотел попрощаться, как долговязый предложил: