В Флибустьерском дальнем море - Волков Алексей Алексеевич - Страница 4

- Вы не правы, Петр Ильич, - вставил Флейшман воспользовавшись паузой. - Хотя я, честно говоря, не патриот, но были на Руси и Менделеев, и Циолковский, и тот же Сикорский, наконец. Да и русская культура на Западе ценится весьма высоко.

- Исключения лишь подтверждают правило, - отмахнулся Лудицкий. - Нет, тысячу раз был прав Петр, взяв Запад как пример для подражания. Он первым сумел понять, что сами мы рожей не вышли, а раз так, то надобно поучиться у тех, кто поумнее.

- Положим, первыми это поняли еще те, кто пригласил Рюрика, опять не сдержался Флейшман.

- В чем наша задача, господа? - продолжал между тем депутат. Говоря "наша", я подразумеваю всех здесь сидящих - как людей состоятельных и уже в силу этого являющихся цветом нации, - так вот, задача заключается в том, чтобы раз и навсегда убедить наших Иванов в отсутствии у них превосходства, в их исконной неполноценности по сравнению с Джонами и Гансами, и в необходимости раз и навсегда отречься от прошлого с его бесконечными заблуждениями. Пора признать, что нечего в сотый раз изобретать велосипед. Все лучшее давным-давно изобретено. Без Запада мы - ничто. Чтобы стать кем-нибудь, нам надо тщательно скопировать все существующие там институты: демократию, систему ценностей, налоговую инспекцию, наконец.

При последних словах собеседники Лудицкого многозначительно переглянулись.

- ... Надо слушать, что говорят нам правительства развитых стран, и только при этих условиях наша родина станет государством, с чьим мнением будет считаться весь мир...

- Прошу прощения, Петр Ильич, - прервал разглагольствующего депутата появившийся в салоне Кабанов, хорошо сложенный, хотя и не блещущий красотой начальник охраны Лудицкого. - Вас вызывают к телефону. По-моему, спикер. С ним сейчас говорит Дмитрий.

- Извините, господа. - Лудицкий гордо обвел взглядом собравшихся за столом и поднялся, всем своим видом демонстрируя собственную значимость. - Даже в отпуске не дают покоя.

- Знаем мы его дела! - усмехнулся Флейшман, едва депутат вышел из салона. - Наверное, спикер хочет спросить, какая на Балтике погода, и не докучает ли морская болезнь? Развел здесь бодягу, словно мы только и мечтаем, чтобы государство обложило нас дополнительными налогами на содержание таких бездельников!

- Да, умничает Петр Ильич много, - осторожно согласился Грумов. Как человек далеко не первой молодости, он по привычке предпочитал в компаниях не очень критиковать представителей власти, хотя на свои деньги легко мог скупить добрую половину Думы.

- А ты тоже хорош! - повернулся к Флейшману Пашка Форинов. Сидишь с умным видом и замечания вставляешь!

- Так скучно же, Паша! Мужик ты неплохой, но кроме денег да баб говорить с тобой совершенно не о чем. Надо же кому-то разговор поддержать. Вдруг и Лудицкий понадобится?

- На хрен он нам сдался? - сказано было, разумеется, покрепче. - Тоже мне, фигура!

- Не скажите, молодой человек, - возразил на правах старшего и самого богатого Грумов. - Контакт с власть предержащими еще никогда и никому не мешал. Какая бы власть ни была, одним она обязательно вставит палки в колеса, на других будет равнодушно смотреть сквозь пальцы, а третьих возвеличит и создаст им все условия.

- Далось мне это величие! - Форинов налил рюмку коньяка и выплеснул ее себе в рот. - Лишь бы в мои дела не вмешивались, остальное я и сам зубами вырву.

- Да, зубки у тебя что надо! - чуть заметно усмехнулся Флейшман. - Такими в пору железо грызть!

Пашка воспринял сказанное как комплимент, потому что немедленно расплылся в самодовольной улыбке и продемонстрировал и в самом деле великолепные зубы. Впрочем, его внимание тут же переключилось на вошедшую в салон стройную молодую брюнетку в брючном костюме. В глазах Пашки замелькали плотоядные огоньки, как у кота, узревшего перед собой мышь.

- О! Никак сама Мэри! А фигурка у нее и в самом деле что надо! Такую и трахнуть не грех! Поставить ее рачком, а еще лучше посадить сверху, чтобы сиськи мотались... А что это за мужик рядом с ней? - Форинов кивнул на неулыбчивого лысеющего мужчину в самой вольготной позе расположившегося за столиком рядом со знаменитой эстрадной звездой.

- Шендерович, - Флейшман, похоже, знал чуть ли не всех более или менее значительных лиц, и сейчас издали раскланялся с Мэри и ее спутником. - Продюсер ее и Миши Борина. Говорят, на их раскрутку он истратил целое состояние, зато теперь нажил целых два.

- Знаешь, я тоже не прочь раскрутить такую, - признался Пашка. - Интересно, он ее трахает?

- Понятия не имею. Спроси его сам. Или ее, - равнодушно отозвался Флейшман, вытряхивая из пачки сигарету.

Салон между тем потихоньку наполнялся туристами. Здесь собирались люди состоятельные - те, кого Лудицкий назвал цветом нации: бизнесмены среднего и высшего уровня, всевозможные руководители, несколько политиков, их жены и любовницы... Оно и понятно: где же простому работяге взять денег на круиз? Зарплаты невелики, да и те по полгода не платят. Тут уж, как говорится, не до жиру...

- Слушай, Юрка. Ты бы меня с ней познакомил, - Пашка никак не мог успокоиться и все поглядывал в сторону Мэри. - За мной, сам знаешь, не заржавеет.

- Что, так сразу?

- А чего ждать? - удивился Пашка. - Я мешкать не люблю. Мало ей будет десяти штук баксов - дам двадцать. Даже пятидесяти штук не пожалею.

- Как бы тебе за столь откровенное предложение по морде не схлопотать, - с притворной заботливостью изрек Флейшман.

- От кого? От ее ... что ли? - Пашка презрительно фыркнул, взглянув на продюсера певицы.

- При чем здесь Шендерович? - Флейшман старательно изобразил крайнюю степень удивления. - Мои соотечественники - народ мирный. Я говорю о его подопечной. Артисты - люди продажные уже в силу своей профессии, но, как натуры творческие, или считающие себя таковыми, требуют утонченного подхода. Им нужны всевозможные ухаживания, цветы, лесть, подарки, а ты прямо в лоб лезешь с деньгами. Мэри и обидеться может.

- Да чего ей обижаться-то? - недоуменно протянул Пашка. - Пусть скажет, чо ей надо, а я враз куплю, без проблем.

- Эх, нет у тебя фантазии, - вздохнул Флейшман. - Жаль, нашего банкира жена увела. Он человек старый, опытный, рассказал бы тебе, как с женщинами обращаться надо.