В Флибустьерском дальнем море - Волков Алексей Алексеевич - Страница 12

- Ни-ни, - заверил меня Кузьмин. - По кабакам - сколько угодно. Впрочем, вру. Был разок грех по молодости. Еще в застольные годы. Очень уж хотелось мне тогда посмотреть, чем у ихних баб одно место от наших отличается.

- И чем же?

- Да все такое же, - махнул рукой Коля. - Разве что подмахивает малость получше. Да и то... У нас тоже иной раз на такую нарвешься - не ты ее, а она тебя трахает. Вот, помню, в Питере сошелся с одной. Огонь, а не баба. Не поверишь, Сергеич, но я за месяц семь килограммов потерял!

Я критически посмотрел на рулевого и решил не поверить. Кожа да кости. Такому семь килограммов сбросить - один скелет останется. Я после свадьбы наоборот в весе прибавил. Нет, любились мы сильно, но и ел я под это дело за троих, не меньше. Силенки-то требовались. Голодный с бабой ничего не сделаешь. Осрамишься. В одном Колька прав: постель для мужика та же работа. Недаром когда на работе замудохаются, что тогда говорят?

- Что же ты на ней не женился? Побоялся, что совсем усохнешь от трудов праведных?

- Так уж получилось, - Мне показалось, что в голосе Кузьмина прозвучали нотки сожаления. - Сгулялась она.

Мне вспомнилась старая загадка: чем жена моряка отличается от своего мужа? Ответ (в цензурном виде) - тем, что моряк трахается в море, а жена тем временем - на берегу.

И второй раз за вахту накатила тоска. Как там моя Варька? Может, тоже нашла себе хахаля? Да я тогда не его, а ее с лестницы спущу, чтобы на всю жизнь запомнила, как мужа ждать надо! А потом пусть хоть визы лишают, хоть в тюрьму сажают.

Эх, бабы! И кто вас только выдумал?..

6. НАТАША ЛАГУТИНА. СТЮАРДЕССА. БОРТ "НЕКРАСОВА"

Миша был моим любимым исполнителем. Я собрала все его кассеты и диски, выучила наизусть все песни, повесила дома его плакат... Я не пыталась писать ему душещипательных писем и вообще не мечтала о встрече со своим кумиром, о любви и совместном счастье... Достаточно было знать, что где-то на свете среди всей нашей мрази живет прекрасный человек и поет душевные песни, чтобы люди стали хоть немного лучше.

Да и кто я такая? Ему нужна чистая невинная девушка, а я? Сколько их было, владевших моим телом и не удосужившихся заглянуть в душу, будто я резиновая кукла?

Вот уж чего не предполагала, когда собиралась в море! Мне казалось, что моя работа будет праздничной, яркой: белоснежный лайнер, ослепительно-синее море, элегантные пассажиры, чужие порты и страны... И ведь все это тоже есть, да только не совсем для меня. Мое дело - убирать за этими элегантными господами, а попутно, чтобы не потерять работу и инпорты, ублажать судовое начальство.

И вдруг... Нет, с ума можно сойти! Вдруг я узнаю, что Миша плывет на "Некрасове" в круиз. Даже отведенный ему "люкс" находится на "моей" территории. Как в каком-нибудь кино благородный сногсшибательный мужчина и бедная падшая девушка.

Господи, какие глупости лезут порой в голову!

Если бы все это было в кино... Он и не посмотрел на меня. Был он порядком пьян, и на пароход его грузили настолько бесчувственным, что очухаться он сумел только ближе к полудню. Очухался - и сразу ушел в компании Мэри и какого-то мужчины. Я даже не видела куда. Пассажиры...

Знаю, что все это ужасно глупо и смешно, но безумная надежда и безмолвный непонятный зов заставили меня одеть самое красивое белье, новые колготки с ликрой, самое дорогое платье, купленное во Франции (конечно не в фешенебельном магазине, там всех моих денег бы не хватило, но все равно дорогое), и туфельки на высоком каблуке. Я как следует намарафетилась, критически оглядела себя в зеркале и, честное слово, понравилась сама себе.

Вообще-то я сложена достаточно недурно. Стройные бедра, узкая талия, грудь пусть и небольшая, но упругая. Разве что рост у меня невелик, но многим мужчинам это наоборот нравится. Интересно, а ему?

Сейчас подойду, постучу: "К вам можно?" - "Можно", - ответит мне такой знакомый голос.

От одних только мыслей трусики мои намокли, как у девочки, услышавшей нечто запретное, но уже смутно волнующее.

Вот она, эта дверь. Последняя преграда между нами. Последняя... Зачем?!...

Да хоть бы его в каюте не было, проклятого! Пусть он сейчас сидит где-нибудь в баре, а еще лучше на верхней палубе любуется спокойным морем. Хоть бы...

Уже совсем не соображая, что же я делаю, я надавила ручку и дверь бесшумно открылась. Шаг и...

ЧТО ЭТО?!

Я застыла, разглядывая непонятное существо с многочисленными руками и ногами, которое, словно ребенок, каталось по кровати. Существо вдруг повернуло ко мне голову - нет, две головы, одна была Мишина, хотя лицо казалось незнакомым, столько в нем было от зверя, а другая... Другая принадлежала молодой брюнетке, и на ее лице медленно проступала досада. Дурочка, ты же ничего кроме счастья испытывать не должна!

Боже!..

Смысл сцены стал ясен скачком, внутри что-то оборвалось, в ушах зашумело, краска бросилась в лицо, и я, не помня себя, рванула прочь.

Прочь! Подальше от предателя! Развратник! Да как он только!.. Там же должна быть я! Я! Я! Я!

Тут в памяти всплыло Мишино лицо, в котором не было ничего человеческого, и, наверное по какой-то ассоциации, мне вспомнилась такая же плотоядная рожа Жмыха, когда он грубо и торопливо овладевал мной, наваливался сверху, даже не раздеваясь, и, быстро кончив, слезал словно с чего-то гадкого.

В свою каюту я пробралась украдкой, по счастью никого не встретив на пути. Моей напарницы Юльки в каюте не было. Я с ненавистью сорвала с себя казавшийся совсем недавно восхитительным наряд, и, напялив ночнушку, повалилась в постель.

Сделала я это главным образом, чтобы избежать беседы с Юлькой. Мне казалось, что после случившегося я ни за что не засну, но вот заснула. Незаметно, сама не помню как.

А потом я проснулась посреди ночи и долго лежала с открытыми глазами. Ни о чем я при этом не думала. Так, какие-то не связанные между собой куски, фрагменты размышлений, обрывки полузабытых воспоминаний, и, перекрывающий все это, периодически накатывающийся волной стыд пополам с обидой. Забвение сна пришло только под самое утро, и тут же, безжалостно прерывая его, раздался бодрый (она по утрам всегда бодрая) Юлькин голос: