Повесть о футболе - Старостин Андрей Петрович - Страница 59

В последней фразе я просил его быть снисходительнее к партнерам, иметь в виду, что не все игроки обладают абсолютным футбольным слухом, чтобы незамедлительно отпасовать мяч с тонким пониманием его тактического маневра. Я вспомнил его претензии: «Открываюсь не дают»…

Он сел на кровати, положил мне ладонь на колено и сказал: «Я все понял. За меня сегодня не надо волноваться. Вы это увидите на поле, Андрей Петрович!»

На установке я видел, как нервно Анатолий перебирал пальцами, не замечая того сам, как позевывал, слушая тактический план игры, излагаемый Качалиным: готовился.

…Мы выиграли у бельгийцев с крупным счетом 4:1. Героем матча был Анатолий. Он забил два гола, второй из которых был демонстрацией самого высшего футбольного мастерства.

В гости к нам приехали тренеры – Валентин Иванов, Олег Ошенков, Николай Глебов, Владимир Осипов, Нестер Чхатарашвили, Валерий Лобановский, Юрий Забродин, Николай Морозов.

Находившийся здесь же Борис Андреевич Аркадьев резюмировал общие высказывания лаконичной оценкой, по-видимому, правильной, поскольку никто не возразил. Он сказал: «Несмотря на некоторый элемент везения, прекрасно!»

Когда мы ехали со стадиона, Чикука так гарцовал на своем мотоцикле, что превзошел самого себя. Он не скрывал своего восторга от нашей победы. После игры с Мексикой он стал «свой» человек. У ворот «Эскаргота» нас встречали супруги Дальвади с букетами цветов, в окружении всего обслуживающего персонала гостиницы. Цукки заливался лаем так пронзительно, как будто уже стал абсолютным победителем международного турнира.

Вот такими днями радости футбол привязывает нас на пожизненное ему служение. Чувство полного удовлетворения дополнялось сознанием того, что мы выиграли не только матч но и первоклассного игрока. «Проблемы» Бышовца больше не существовало. И тренеры и футболисты в самой трудной борьбе – с самим собой – сумели выйти победителями.

Поучительный пример на тему о взаимоотношениях тренера и игрока.

БУРЯ НАД МЕХИКО

К матчу с Сальвадором мы готовились без особого беспокойства. В «Эскарготе» царила обстановка полного благополучия. Противник, представлялось, не угрожал нашему плану занять в группе первое место.

И все-таки сальвадорцы заставили нас понервничать. Ведь, как ни старайся настроить себя побоевитее, полностью мобилизовать силы на игру с заведомо слабым противником невозможно. Все мы знаем, что недооценка противника чревата последствиями, знают это раньше других сами футболисты, а вот, поди ж ты, – на поле ничего не ладилось.

Они чуть-чуть прибавили спортивной злости, мы, наоборот, сбавили, и мяч разозлился на нас. Он отдал свои симпатии более старательному.

Выручил Анатолий Бышовец: он забил два гола и показал при этом высокий класс исполнительного мастерства. Мы выиграли два-ноль и обеспечили себе выход в 1/4 финала. Теперь встреча Мексика – Бельгия определяла, на каком мы будем месте – на первом или втором. В зависимости от этого определялся и будущий противник – Уругвай или Италия.

Впереди было несколько безмятежных, казалось бы, дней. Было много веселого, в особенности вечерами, в часы, проводившиеся под рубрикой «Бойцы вспоминали минувшие дни»… На зеленом газоне нашей лужайки, под недвижными ветвями тропических деревьев, в охлажденном вечернем воздухе, при крупно мерцающих звездах и свете луны, в удобных шезлонгах, попивая «кока-кола», после больших дневных нагрузок и плотного ужина было удивительно приятно отдохнуть. Никакой доктор не придумал бы лучшего расслабления для тела и души. Поэтому и сотрясались стены маленького отеля от взрывов смеха при рассказе об очередном футбольном курьезе. Встревоженный Цукки лаем на самых верхних нотах вторил молодым парням, умножая общее веселье.

– Сидим на скамейке запасных, – говорит очередной рассказчик, – близко по флангу Миша Месхи в который раз старается прорваться по краю, пытаясь перекинуть мяч по воздуху, через голову противника.

– Миша, – земля! – приказывает тренер, дескать, не фигуряй.

– А, Миша свое – опять по воздуху. Видно, что замечания тренера раздражают его. А тренер в свою очередь раздражен упрямством ученика, и на каждую Мишину попытку продолжает лаконично твердить, как радист устанавливающий связь: «Земля… Земля… Земля…»

Тогда Миша не выдерживает: подбегает к кромке поля и, обращаясь к тренеру, сидящему на скамейке вместе с запасными, громко кричит: «Я – сокол! Я – сокол! Я – сокол!» – бьет мяч высоко в воздух и убегает подальше в поле.

После этого Миша в основном составе сборной команды уже не играл, – под дружный смех заключает соратник Месхи…

Но случилось и так, когда на смену веселому настроению приходила печаль. Однажды, когда Чикука, увлеченный игрой в футбол, снял китель, форменный кивер и портупею с увесистым кольтом в деревянной кобуре, в его обмундирование облачился затейник и весельчак, занявший в команде по части развлечений место Бубукина, Виталий Хмельницкий.

В огромном кителе, в нахлобученном на уши кивере, с болтающимся ниже колен кольтом, Виталий выглядел уморительно «грозным воякой».

Все смеялись до упаду. Хохотал и Чикука. Услышав громкий смех, я вышел из номера и увидел Виталия, шествующего церемониальным маршем, печатая след гусиным шагом, мимо группы смеющихся ребят. Было действительно очень смешно. Но ощущалось какое-то «чересчур».

Представление прекратилось, и мы жестами объяснились с Чикукой, – ребяческая, мол, шутка, не надо обижаться. А он и не думал сердиться и, самым добродушным образом смеясь, облачался в свои доспехи.

На другое утро мы рассматривали в газете фотографию. На ней, печатая шаг, в парадном мундире, явно с чужого плеча, утопая в кивере, козыряющий Хмельницкий. А на заднем плане, запрокинув голову, блистая белыми зубами и почесываясь ниже спины, во весь рот хохочет Чикука.

Гром грянул на другой день, когда появился Чикука. В штатском платье бравый капитан утратил свою импозантность. Черные глаза его поблекли, медный загар стал землистым, волосы против обыкновения не блестели и утратили оттенок воронова крыла: ему было не до бриолина. Вся его обвисшая фигура говорила о посетившей человека беде.

В углу столовой, согнувшись, упершись локтями в колена и подперев ладонями скорбное лицо, Чикука рассказывал про свое горе.

Шутка Хмельницкого обернулась несчастьем. На Чикуку жалко было смотреть.

– Меня вызвал мой «колонель». Он объяснил мне, что я скомпрометировал честь мундира полицейской службы. Со вчерашнего дня я уволен без права на пенсию. Почти тридцать лет служебного стажа пошли насмарку. Семья – жена и двое детей – остались без гарантированного прожиточного минимума. Это большая трагедия, – горестно заключил разжалованный капитан.

Все ребята расстроились и пришли к единому мнению, что остаться безучастными при этих обстоятельствах нельзя. Мы заверили Чикуку, что сделаем все от нас зависящее, чтобы разъяснить «колонелю», что в шутке Хмельницкого меньше всего было посягательства на честь полицейского мундира хозяев чемпионата мира.

– О, Яшин, Яшин, – с надеждой в голосе произнес пострадавший, когда мы сказали, что делегацию от нашей сборной команды возглавит наш знаменитый вратарь. Он ушел от нас с призрачными надеждами на успех нашего заступничества. А мы поехали на тренировку без сопровождения капитана, и всем нам было грустно.

Но неисповедимы пути футбольные. У «колонеля», разжаловавшего Чикуку, был начальником генерал, имевший прямое отношение к футбольной федерации, к тому же бывший поклонником лично Яшина. Он воспринял эту историю так, как она этого заслуживала: весело рассмеялся и обещал дело поправить.

На другой день Чикука, исторгая несусветную трескотню своим мотоциклом, подкатил к служебному посту у отеля радостный, возбужденный, в полном парадном обмундировании. Его загар принял обычный оттенок, волосы блестели, словно покрытые черным лаком, а на погонах, как нам показалось, добавился еще один знак различия: «колонель» повысил его в чине.