Повесть о футболе - Старостин Андрей Петрович - Страница 44

На чемпионате мира в Швеции команда Бразилии восхитила футбольный мир. Новый чемпион стал эталоном международного футбола на многие годы. Наш футбол лавров не завоевал. Но сам факт, что в дебютном выступлении на таком уровне мы выдвинули своего кандидата в «идеальную сборную – 58» говорил о многом. На пустом месте такие мастера не появляются. А их, мастеров международного класса, выросла целая плеяда – Константин Крижевский, Борис Кузнецов, Игорь Нетто, Юрий Войнов, Сергей Сальников, Никита Симонян, Валентин Иванов, Анатолий Ильин, Александр Иванов. Никто из них в этом ответственном дебюте не уронил престижа советского футбола.

Следующий серьезный экзамен нашей сборной команде пришлось держать во Франции в 1960 году. Тогда впервые разыгрывался Кубок Европы для сборных команд европейских стран.

Опять судьба свела нас в финальном поединке со сборной командой Югославии. Это был огневой поединок. Лишь в дополнительное время Виктору Понедельнику удалось ударом головой забить решающий гол в ворота югославских футболистов. Наши ребята на «отлично» сдали этот тяжелый экзамен. Это был самый большой успех послевоенного советского футбола. В составе сборной команды в финальном матче на парижском стадионе выступали – Лев Яшин, Анатолий Крутиков, Анатолий Масленкин, Гиги Чохели, Игорь Нетто, Юрий Войнов, Слава Метревели, Валентин Иванов, Виктор Понедельник, Валентин Бубукин, Михаил Месхи.

Семь москвичей среди победителей. Столичный футбол не сдавал своих позиций. Но трудные времена уже стояли у порога…

Я смотрю на часы, заглядываю в иллюминатор. За бортом самолета мгла. Только под крылом ритмично мигает красный огонек. Он как-то успокаивающе действует – людская жизнь идет даже в поднебесье. Смотрю по карте наш маршрут. До Каракаса, где мы должны сделать пересадку, далеко. Пройдена половина пути. Лететь между небом и водой нам предстоит еще несколько часов.

Оглядываю прикорнувших в своих креслах ребят, они в самых разнообразных позах спят. Все до одного: усталость…

Вот здесь время поразмышлять о нашей науке в спорте. О самом загадочном ее разделе. О психологической подготовке.

Еще в 1962 году, когда мы прибыли в Арику на VII мировой чемпионат и на пресс-конференцию в нашу гостиницу налетела туча журналистов, фото-, кино-, теле-, радиокорреспондентов, первый вопрос был:

– Есть ли у вас в команде врач-психолог?

Тогда Гавриил Дмитриевич Качалин ответил, что все виды подготовки входят в обязанности тренерского состава и специального доктора у нас нет. Его и действительно у нас не было. Наши научные рекомендации сводились главным образом к тому, что лучшая физическая подготовка, это и есть лучшая психологическая подготовка. Что может быть лучше, чем чувствовать себя здоровым? Никакая хандра не пристанет.

Конечно, наука и спорт сегодня не разделимы. Научные основы в развитии физической культуры и спорта у нас заложены глубокие. Но вместе с тем ведь не вычислить с математической точностью человеческую душу.

Вот в хирургии мне приходилось наблюдать чудеса. Мой свояк, драматург Исидор Владимирович Шток, жизнерадостный человек, отправился в Институт им А. А. Вишневского на операцию, напевая футбольный марш Матвея Блантера. Операция желчного пузыря, которую делал сам Вишневский, прошла успешно. Но организм не справился – почки отказали. Начался резкий процесс снижения жизнедеятельности организма. Нарушился газообмен в кровеносной системе. Жизнь еле теплилась в исхудавшем теле. Вот тогда медицина вступила в бой за сохранение человека во всеоружии своих возможностей и знаний. В дело была введена искусственная почка. Габаритный агрегат был подключен к больному, а может быть, правильнее сказать, что больной был подключен к чудодейственной машине, с которой его соединяла система шлангов, чтобы кровь перегонялась из живого тела в механический агрегат и очищенная возвращалась в артерии больного.

Через две недели больной ожил. А вскоре вновь напевал марш Блантера, сидя на стадионе во время футбольного матча. Кто же не будет верить в такую науку!..

Примерно в то же время мне пришлось столкнуться с попыткой использовать науку в футболе в области тактики игры. Нас, человек двадцать, собрали в вычислительном центре Академии наук. Была поставлена задача запрограммировать тактику игры для вычислительного устройства, то есть спросить с машины беспроигрышный ответ. Представители точной науки решили рассчитать футбольную мысль. Помню наше смущение и недоумение, когда разговор зашел о том, с чего же будем начинать. Футбольная мысль, это прежде всего человеческая мысль, в какой бы тактической схеме не выступала команда. Как подсчитать, куда двинется Пеле, получив мяч, скажем, от Ривелино, и где его должен атаковать, скажем, Шестернев – в двадцати или тридцати метрах от своих ворот?

Мы путались, спотыкались, краснели и взмокли от усилий конкретизировать в цифровых выражениях отвлеченные понятия. Человеческая душа не поддавалась арифметике. Мы вышли из зала на улицу. Я почувствовал, что свежий воздух мне просто необходим. Я испытывал ощущение самоудушения. И меня посетила мысль, а что, если бы действительно машина решила задачу беспроигрышной тактики, то есть открыла бы футбольную «панацею» – стал бы я играть в футбол, имея такие шансы? И тут же ответил себе – не стал бы! Игра лишилась бы созидательного творческого начала: стала бы мертвой, механической…

Был еще случай. Молодой аспирант, занимающийся спортивной психологией, с добрыми намерениями пришел в раздевалку, где готовилась сборная команда СССР к ответственному международному матчу. Он молча встал в углу комнаты и стал внимательно наблюдать за поведением игроков. Он вперял пристальный взгляд в одевающего бутсы футболиста, переводя наблюдение с Альберта Шестернева на Муртаза Хурцилаву и всем своим сосредоточенным видом выражая желание проникнуть в душу спортсмена.

Я не успел вмешаться, хотя и видел, что такой «психологический метод» ничего, кроме раздражения, у игроков вызвать не может. Капитан команды Шестернев подошел к К. И. Бескову, старшему тренеру команды, и попросил его снять с них «опеку». Аспирант ушел. Команда же в этот раз сыграла отлично. Но и сейчас вопрос не ясен: аспирант создал такое настроение команде, сняв у ребят чувство предстартовой лихорадки, или ребята так сыграли, испытав прилив бодрости только потому, что он ушел?

Однако вопрос психологической подготовки продолжает для меня оставаться белым пятном. Зная, что в Мексике мы столкнемся со многими трудностями на протяжении чемпионата, я очень беспокоился за организацию быта, заполнение досуга. Вопрос, заданный восемь лет назад на пресс-конференции в Арике, возник в памяти не случайно. Я помнил свой промах. Это случилось именно там, на берегу Тихого океана, в игре с хозяевами. Я поверил в силы Валерия Воронина, который на самом деле не был доведен до лучших спортивных кондиций. Бывает так, что игрок этого про себя не знает. Ошибочно верит в то, что он готов к выступлению? «Вполне», – заявил Воронин, а на поверку – провал. По моему настоянию тренерский совет поставил Воронина на игру. И первый гол нам влетел с его элементарной ошибки. Я допускал, что он был не в лучшей спортивной форме, но надеялся на скрытый запас энергии, на резервы духа.

В истории спорта есть много тому примеров. Вспоминается один из наиболее ярких. В дореволюционном цирке показывали много силовых номеров. Атлеты разгибали подковы, жонглировали тяжестями, ломали медные пятаки, демонстрируя нечеловеческую мощь рук.

Среди последних был один фальсификатор. Он подпиливал загодя пятачок. Давал в публику для осмотра «хорошую» монету, потом ловко заменял ее на заготовку и, притворно напрягаясь, торжественно показывал две половинки. Все шло хорошо. Но вот повздоривший с ним товарищ в кругу приятелей объявил об обмане и потребовал контрольной проверки «номера». Припертый к стене атлет, назовем его Альберт, сидел бледный, подавленный и с ужасом представлял себе потерю ангажемента, а вместе с ним и угрозу голодного прозябания семьи – жены, детей.