Повесть о футболе - Старостин Андрей Петрович - Страница 27

Я лишь делюсь с читателями своими впечатлениями о далеком и настоящем, высказывая свою точку зрения, свои взгляды, ничего не опровергая и ничего категорически не утверждая. Футбол не любит категорических утверждений.

И если я в своих воспоминаниях больше пишу, скажем, о Пресне, чем о Благуше, так это только потому, что я родился на Пресненском валу. Но это совсем не значит, что на Благуше футбол меньше любили и, соответственно, он меньшим вкладом обозначился в истории московского футбола.

Мы уже говорили, что на заре развития наиболее массовым был футбол «дикий». Напомним, что этот «институт» прошли все знаменитости прошлого. Не миновали его и Федор Селин, и Павел Канунников в Москве; Михаил Бутусов и Павел Батырев в Ленинграде; Александр Злочевский в Одессе, Андро Жордания в Тбилиси.

Любителям поиграть в футбол за недостатком футбольных полей приходилось довольствоваться пустырями и окраинными лужайками. Вот и бродили они в поисках партнеров с утра до вечера. Соревнования возникали мгновенно. Ворота сооружались из чего попало – камней, кепок, пиджаков. Играли, как говорится, в чем бог послал: в сапогах, в ботинках, а то и босиком.

На Ходынке таких «диких» команд было видимо-невидимо. Да и за любой заставой Москвы их было, наверное, не меньше. Пойди найди, кто тут зачинатель.

В истории «диких» значительное место занимает Рогожская застава. Там, на окраине пролетарского района, «дикий» футбол особенно буйно развивался. Именно там нашелся человек, который сумел организовать «дикие» команды. На рабочей окраине возник Рогожский кружок спорта – РКС. Инициатором и организатором его был Борис Михайлович Чесноков. С удовлетворением хочется отметить, что недавно праздновался восьмидесятилетний юбилей Бориса Михайловича, по сие время не утратившего ни бодрости духа, ни твердости характера. В те времена это был молодой студент невысокого роста и, как говорится, неширокий в кости. Однако он был ладно скроен и крепко сшит. Энергии у него и сегодня хоть отбавляй.

В организованный им кружок входили и студенты, и рабочие, и служащие.

В отличие от фешенебельных клубов, членом которых можно было стать только по особой рекомендации и где членский взнос был не по карману рабочему человеку, в таких, например, как императорский Московский речной яхт-клуб или Московский клуб лыжников, в Рогожский кружок спорта доступ был совершенно свободен и членскими взносами не обременен.

Играли в этом кружке водовозы, братья Васильевы. Перед ними при вступлении в кружок встала другая трудность, с рублем не связанная. Отец-старообрядец и слышать не хотел о «крамольном игрище». Но мяч оказался сильнее религии. Нередко можно было видеть, как братья, восседая на бочках с водой, тайком от папаши подъезжали к футбольной площадке. Стриженные под кружок, в армяках, они привязывали лошадей к дереву и, истово осенив себя крестным знамением, прямо в картузах и сапожищах кидались в схватку.

Нередко старый кержак на потеху играющим появлялся у футбольного поля и учил крамольников уму-разуму. Сыновья только поеживались, когда отцовский кнут со свистом прохаживался вдоль взмокших от пота спин. Но футбол брал свое. Спортивный кружок процветал. Команда выиграла приз, учрежденный для «диких» команд журналом «К спорту», редактором которого был все тот же Борис Михайлович Чесноков.

Кружок множил свои ряды, привлекая к футболу и любителей поиграть и зрителей с близ лежащих заводов и предприятий. «Недреманное око» забеспокоилось, заподозрив, что рабочие используют «стадион» для нелегальных сборищ. Бориса Михайловича потянули в полицейский участок к ответу, где он получил строгое внушение, как личность, способствующая «возникновению возможных беспорядков».

Неизвестно, чем бы все это закончилось, поскольку Бориса Михайловича застращать было не так-то просто: характера он был норовистого. Но его и ведущих игроков кружка вдруг пригласили перейти в классную команду «Новогиреево».

И вскоре произошла футбольная сенсация. Вчерашние «дикие», выступая за «Новогиреево», нанесли сокрушительное поражение самим «Морозовцам». Я уже упоминал об этой знаменитой команде непобедимых «Морозовцах» из Орехово-Зуева.

Команда возникла при текстильной фабрике, принадлежащей знаменитой купеческой фамилии Морозовых. Русский фабрикант дал публикацию в английских газетах о том, что для Орехово-Зуевской мануфактуры нужны специалисты, «умеющие играть в футбол»… Вскоре в подмосковный город прибыли футболисты, действительно умевшие хорошо играть в футбол – Гринвуд, Томлиссон, Макдональд и братья Чарноки, один из которых, рыжий Вилли, несколько лет ходил в фаворитах московского футбола.

«Морозовцы» долго были непобедимой командой. Ее так и называли – «Гроза Москвы». Команда, выступая в первенстве столицы, с явным превосходством выигрывала чемпионат. Перенимали футбольное мастерство у англичан и ореховские доморощенные футболисты. Наряду с англичанами в состав команды входили русские спортсмены – Кынин, Мишин, Голубков. А в последующем «ореховский родник» дал целую плеяду высококлассных футболистов в сборную команду Москвы и России – Туранова, Андреева, Архангельского, Шапошникова, Белякова.

Вот этих непобедимых «Морозовцев» и развенчали вчерашние «дикие» под флагом «Новогиреева» во главе со своим капитаном Борисом Чесноковым.

Как-то, обмениваясь впечатлениями о современном футболе, Борис Михайлович шутливо сказал о демократичности сегодняшнего футбола. Я, несколько недоумевая, переспросил, что это значит. Борис Михайлович разъяснил:

– Ну, что сейчас играют – кого хочешь, того и толкнул!

– То есть как – толкнул? – опять спросил я.

– Да так, невзирая, как говорится, на лица. А в наше время поди-ка, к примеру, Чарноку на ногу наступи – неприятностей не оберешься.

И я вспомнил крупную полемику в спортивной прессе двух капитанов – Чеснокова и Чарнока, возникшую по поводу недостаточного якобы «почтения» к персоне англичанина со стороны русского футболиста. Англичане выходили на поле с девизом – «Душу богу – тело клубу». Звучит совсем неплохо. Жертвенно, так сказать. Но дело в том, что тело-то подразумевалось не свое, а противника.

Перебирая в памяти впечатления о далеком прошлом футбольной Москвы, я не искажу истины, если назову этот пролетарский район у Рогожской заставы одним из истоков столичного футбола.

Как мне представляется, именно здесь зародился замечательный футбольный коллектив, который носит сейчас название «Торпедо». В те времена теперешний автомобильный завод имени И. А. Лихачева был крохотным предприятием и назывался АМО. Советскому народу этот завод остался в наследие от крупного русского промышленника Рябушинского. О его мощности можно судить хотя бы по такой цифре, что к ноябрьским праздникам в 1924 году были выпущены первые десять советских автомобилей.

Я помню названия команд того периода, возникавшие в той части Москвы: РСКС – Рогожско-Симоновский клуб спорта, «Рускабель», «Пролетарская кузница», РКимА – Рабочий клуб имени Астахова. У каждого из этих клубов была своя судьба, свои взлеты и падения, все они оставили след в развитии футбола в Москве.

И все в какой-то мере являются прародителями сегодня существующих клубов.

Рогожско-Симоновская застава. О, как это казалось далеко! Через кривые московские переулки, по булыжным мостовым, по зеленому массиву Садового кольца, через полянки и пустыри возле Симоновского монастыря, с маленькими чемоданчиками в руках и с огромным энтузиазмом в сердцах шли футболисты померяться силами. На ходу делились мнениями о достоинствах противника, обсуждали фаворитов. А фаворитами в РСКС тогда были братья Канаевы – Павел, Василий и Константин, – Симаков, Зуев, Силин. Там же начинали играть братья Поляковы – Андрей, Василий и Сергей.

На Рогожке мне запомнился Иван Астахов. Высокий, с большой круглой, как ядро, головой на мощном торсе, крепко стоящий на отлитых из чугуна ногах. Обычная его исходная позиция – согнутые в локтях и запястьях руки, напруженная готовность во всей фигуре ринуться в атаку на владеющего мячом противника – вызывала у любителей футбола восхищение. Уж больно он был колоритен своей футбольной могучестью. Этакий Васька Буслаев, да и только! Но его народная кличка неизвестного происхождения была более прозаичной: его добродушно называли «Бамбула».