Тайна затворника Камподиоса - Серно Вольф - Страница 31

Она взяла искусно расписанный пергаментный веер и принялась им обмахиваться.

– В одной вещи я ничуть не сомневаюсь: ни одна замужняя женщина в этом городке и слезинки не прольет, если меня постигнет такое несчастье.

– Однако у вас есть план? – Мартинес вспомнил, что Эльвира упомянула о каком-то применении его сил.

– Да, план у меня есть. Уж если мне не платят за мои услуги, я должна по крайней мере иметь право отомстить за это. А состоять эта месть должна в унижении моих несостоятельных по собственной забывчивости клиентов. Я чего хочу? Хорошо продуманного и тщательно взвешенного унижения этих голубчиков. Только унижение это ни в коем случае не должно быть гласным, а то они возьмут и лишат меня всего, что я нажила, – всего моего имущества. Но, с другой стороны, оно должно быть достаточно весомым, чтобы моя ярость поутихла.

– Вы желаете, чтобы унижение это произошло в вашем доме? – спросил Мартинес, успевший к тому времени осушить кувшин с вином. Он рад был бы выпить еще стакан-другой, но не осмеливался попросить об этом.

– Ты угадал, – хозяйка борделя взяла пустой кувшин и демонстративно отставила его в сторону. – В этом доме и в совершенно определенном месте. Следуй за мной!..

Мартинес шел за ней следом, сам себе напоминая послушную комнатную собачонку.

Он испытал восхищение при виде множества изящных предметов и вещиц, которыми были увешаны стены и обставлены комнаты этого дома. Эльвира была из тех шлюх, что обладали художественным вкусом. В конце концов они оказались в не слишком большой по размерам комнате. Хозяйка борделя остановилась перед разделявшим комнату на две части черным пологом.

– Это здесь, – сказала Эльвира. – Смотри внимательно! – она потянула за одну из толстых грушевидных кистей, и полог разошелся.

– Клянусь грудями Афродиты! – вырвалось у Мартинеса.

Такого ложа ему не приходилось видеть никогда прежде. Оно было огромным, и на нем валялось множество пестрых подушек и подушечек. Черные пологи обрамляли ложе, скрывая его от непрошеных взглядов. «До чего же это заманчиво!» – подумал Мартинес и сразу представил себя самого, возлежащего на этом ложе с Эльвирой. Его глаз сразу заприметил слева от ложа золотой поднос, на котором стояли два хрустальных бокала, а рядом графин, который, как он сразу заметил, был доверху полон. А еще на тарелке лежал жареный кролик, а в плетеной коробке – хлеб, ветчина, буженина и овечий сыр. Тут же стояла ваза с засахаренными фруктами.

– Не пялься ты так!

– Слушаюсь, хозяйка! – послушно откликнулся Мартинес.

– Есть у меня один поклонник, который по определенным причинам всегда навещает меня в послеобеденное время. Он появится здесь примерно через час. Я подарю ему небесные радости. А ты, одетый во все черное, позаботишься о еще одном незабываемом для него событии.

– Что мне придется делать? – нетерпеливо спросил Мартинес.

– Не то, о чем ты, наверное, подумал. Слушай меня внимательно.

И она посвятила его в свой план.

Мартинес стоял за пологом и подглядывал в маленькую дырочку, проделанную в одной из складок. Он, если смотреть от двери, стоял справа от ложа, а дырка была примерно на уровне глаз.

Конечно, Эльвира велела ему просто находиться в комнате за пологом, а вовсе не подглядывать в то время, как она со своим гостем будет предаваться любовным утехам.

– Ты спрячешься там еще до его приезда! – объяснила она.

Ложе с пестрыми подушками слабо освещалось тремя свечками в канделябре. Эльвира сидела к нему лицом, распуская волосы. Она успела раздеться донага. Мартинес с трудом удержался, чтобы не присвистнуть в знак полного восторга. У хозяйки борделя было гибкое тело восемнадцатилетней девушки. Груди не обвисли и не были разной величины, как отметил Хуан, считавший себя знатоком женской красоты. Безукоризненная стать! Что за женщина! Его сексуальный аппетит разгорелся, и от волнения он чуть не сорвал полог. Пришлось даже отступить на полшага.

Волосы хозяйки борделя водопадом упали с плеч и до половины скрыли ее грудь. Она откинулась удобства ради на спину, открыв взору Мартинеса свои бедра. Он увидел блестящий черный треугольник коротких вьющихся волос, разделенный розовой складкой. «Мерзкое ты насекомое! – молча ругнулся он. – Ты запретила мне подглядывать, ничуть не сомневаясь, что я не подчинюсь! А теперь возбуждаешь меня, как олениха оленя во время течки, точно зная, что я и с места не сдвинусь!»

Эльвира легла на подушки. Мартинес скрипел зубами от вожделения.

Тут постучали.

К удивлению Мартинеса, Эльвира не ответила. Вместо этого подложила под ягодицы подушку, отчего ее лоно стало выглядеть еще соблазнительнее. Мартинесу пришлось сделать над собой усилие, чтобы не бросится к ней, позабыв обо всем на свете...

Снова постучали. Ритмично, с паузами. Наверное, это был их условный знак.

– Тук-тук... тук... тук-тук... тук.

Но Эльвира молчала.

«Хочет помариновать этого красавца! – подумал Мартинес. – Как и меня, только по-другому!»

– Тук-тук... тук... тук-тук... тук, – послышалось вновь, на этот раз настойчиво, требовательно. И Эльвира снизошла до ответа.

– Входи же?!

Шаги все ближе, и вот порог переступил... Его преосвященство Игнасио?!

Мартинесу потребовалось некоторое время, чтобы переварить то, что он увидел своим единственным глазом.

– Что-то ты поздно, – промурлыкала Эльвира и потянулась.

– Было много дел. И вообще, не обязательно всем и каждому видеть, что я захожу в твой дом, – голос его преосвященства звучал уверенно, по-хозяйски. Он скользнул взглядом по телу Эльвиры, и в его глазах зажглось вожделение. Сняв свой золотой крест, он с невозмутимым видом швырнул его на пол.

– Ты самая красивая шлюха в христианском мире!

– Я знаю, – в ее голосе звучали сонливые нотки. – Ты это каждый раз говоришь. Разоблачайся.

Его преосвященство Игнасио нагнулся, взялся обеими руками за подол своей неприметной сутаны и одним рывком снял ее через голову. Мартинес увидел, что под сутаной на нем ничего не было. Игнасио сделал шаг вперед и собирался, было, уже опуститься на ложе, но Эльвира удержала его.

– Подожди, мой милый! Сегодня мне хочется рассмотреть тебя всего-всего. Сверху донизу. А то я только твое потное лицо и вижу, да еще подрагивающие ягодицы. Побудь так!

– Зачем это? – проворчал Игнасио. – Мы здесь не на рынке, где торгуют рабами...

– Какой ты статный, – медленно проговорила она, – какая у тебя широкая кость, какие мускулы, ты не такой изнеженный, как большинство моих ухажеров, – она неожиданно перегнулась к нему и одобрительно похлопала его ладонью по левому бедру.

«Она разговаривает с ним, как с верховой лошадью, – подумал Мартинес. – Впрочем, это сравнение уместно. Крупом и статью природа его не обделила!» Мартинес, не без оснований гордившийся своими мужскими достоинствами, все же почувствовал что-то похожее на зависть.

– Возьми меня! – голосом повелительницы проговорила Эльвира.

– О, Господи, ты видел, как я противился этому! – воскликнул Игнасио и бросился пылко целовать ее тело. – Но плотская страсть опять оказалась сильнее меня! – Он тискал ее грудь. – Как часто взывал я к Всевышнему, чтобы он придал мне силы, дабы я мог противостоять искушению!

– Возьми меня! – снова проговорила она.

– Я слаб, я слаб, я слаб – несмотря на все мои молитвы!

– Возьми же меня, наконец! – она потянула его на себя.

– Всевышний... – прошептал он.

Но вот тела их сплелись, и он овладел ею.

– О Боже, прости меня! – воскликнул он, а потом каждое движение у него сопровождалось глубоким придыханием: – О, Бо-же-про-сти-ме-ня! О Бо-же-про-сти-ме-ня, о Бо-же-про-сти-ме-ня! О Бо-же...

Его преосвященство Игнасио испустил душераздирающий вопль и задрожал всем телом в момент семяизвержения. А потом сполз с Эльвиры и стал жадно хватать ртом воздух, будто выброшенная на сушу рыба. Мартинес, стоявший за пологом, тоже часто-часто дышал. Он видел, как Эльвира освободилась из объятий Игнасио и отодвинулась от него.