Тайна затворника Камподиоса - Серно Вольф - Страница 22

– Но где вы ее взяли? – вырвалось у юноши. Однако он тут же овладел собой. – Э-э... большое спасибо! Не знаю, что и сказать...

– Я думаю, сейчас самое время позвать Нуну. За деньги он готов достать что угодно... – мягко предложил Хабакук.

Некоторое время спустя хромой пришел.

– Чего вам? – проворчал он. – Жратву я вам уже приносил. – Он избегал смотреть в сторону магистра.

– Я хотел бы попросить вас принести нам лекарства, – вежливо сказал Витус. – Надо без промедлений помочь магистру Гарсия.

Нуну стоял посреди камеры, подбоченясь:

– Помощь заключенным оказывать запрещено. Разве что... с разрешения самого инквизитора!

Витус протянул ему монету.

– Это другое дело, – надсмотрщик поднял монету, чтобы лучше ее разглядеть. А потом сделал то, чего никто от него не ожидал: попробовал ее на зуб.

Они переглянулись, не веря глазам своим. А потом рассмеялись, сначала тихонько, толкая друг друга в бок, а потом уже, не стесняясь, начали покатываться от хохота.

– Pecunia non olet! – прошептал магистр.

Это понял один Витус и прыснул.

– А ну заткнитесь вы, свиньи! – колосс не понимал, над чем они смеются, но сообразил, что это связано с ним. Но самое важное Витус теперь знал.

– Для начала мне потребуется перо и лист бумаги, чтобы написать, что нужно. Городской аптекарь читать, конечно, умеет. И подберет все, о чем мы просим. А ты все эти снадобья и бинты принесешь сюда. Тогда посмотрим.

– И только-то? – скривил рот в ухмылке Нуну.

– Еще ты должен освободить меня от этого кольца в полу, а то я не смогу заняться больным.

– Это запрещено!

– Тогда все отменяется, отдавай монету обратно!

По лицу Нуну было видно, что он мучительно ищет выход. Денежку заполучить, конечно, хочется, но долг, долг!.. Победила жадность.

– Ну-ну, если по-другому ничего не выйдет, я тебя раскую. Только на время!

– Конечно, – согласился Витус.

На другой день Витус приступил к детальному осмотру магистра. Он был по-прежнему прикован к цепи, но мог вставать, делать несколько шагов в любую сторону и все проверить и пощупать, как говорится, собственными руками.

Магистр страдал от боли, но упорно просил, чтобы ему объясняли каждый шаг, предпринятый лекарем. Может быть, это отвлекало его от тягостных мыслей.

– Что это? – спросил он, когда Витус бросил в кипящую воду пригоршню семян.

– Льняное семя.

Магистр открыл рот, чтобы задать следующий вопрос, однако Витус опередил его:

– Брось ты эти расспросы, магистр! Лучше тебе говорить поменьше! Я постараюсь объяснить, что к чему: рана у тебя на лбу – это сильнейший ожог. Иными словами, рана, в которой очень много жара. А жар, вызванный огнем, всегда таит в себе большую опасность. Из учения Галена о четырех соках следует, что жар лучше всего подавлять веществом, обладающим противоположным воздействием, в данном случае льняным семенем, потому что лен сам по себе представляет элемент тепла, но мягкого. Надо кипятить его в воде, а затем смочить полученной жидкостью платок. Этот платок следует положить на пышущую жаром рану, после чего лен вытянет из нее все ядовитые вещества и тем самым снимет жар.

– Звучит недурно, – кивнул больной. – Надеюсь, таким же окажется и воздействие компрессов, – и Витус с помощью Хабакука занялся израненным лицом магистра.

Семнадцать часов спустя, на рассвете другого дня, Витуса разбудил магистр.

– Мне кажется, дела идут на лад! – бодро воскликнул он.

– Надеюсь, ты не преувеличиваешь, – обрадовался Витус. Он взял больного за запястье. Некоторое время сосредоточенно молчал. Потом ощупал подмышки больного. Помрачнел. – Пульс у тебя учащенный, подмышки горячие. Боюсь, у тебя начинается жар.

– Но рана больше не болит так сильно.

– Это хорошо. Однако температуру надо сбить, не то ты очень ослабеешь.

– Делай все, что считаешь нужным. Кстати: мне до сих пор запрещено разговаривать?

– Ты все равно никаких правил не придерживаешься, – Витус слабо улыбнулся. – Вот, проглоти-ка сперва это!

– А что это такое?

– Успокоительная микстура, которая одновременно понижает температуру. Пока она подействует, можешь рассказать мне обо всем, что тебе довелось пережить.

Магистр выпил, зажмурил глаза, а потом ответил:

– Их не устраивает моя вера.

– Если это все, у них нет никакого права подвергать тебя таким зверским пыткам.

– Фу ты, ну ты! Право? Они называют правом только то, что их устраивает!

Магистр прикоснулся кончиками пальцев к ране, но тут все же отдернул их, испытав приступ пульсирующей боли.

– Пытки узаконены с тех пор, как его святейшество папа Иннокентий IV признал правомочность их применения. – Он произнес слова «его святейшество», будто сплюнул. – Это произошло в 1252 году, в самый черный день, с тех пор как Дева Мария подарила Господу Его Сына Единородного. Иннокентий, дьявол в облике человеческом, не только содержал на службе соглядатаев и шпионов, он даже заставлял судейских, которые вели следствие, выступать в роли священников-исповедников, чтобы из добровольных признаний несчастных свить веревку на их же шею. Но знаешь, Витус, что в этой истории самое страшное?

– Что?

– А то, что за триста лет ничего не изменилось.

– Да, мне уже приходилось слышать об этом – о пытках и разного рода истязаниях, которые церковь не только попускает, но и применяет сама. Слухи о том доходили и до Камподиоса, – Витус помолчал и продолжил: – Я не понимаю только одного: зачем церкви столько жертв? И почему они словно помешались на том, что, если человек не нищенствует, он непременно грешен. Ватикан же не страдает от бедности, у церкви богатств так много, что и вообразить трудно.

– Истина состоит в том, – начал магистр, постепенно успокаиваясь, – что изначально церковь действительно интересовали не земные блага, а чистота веры и ее проникновение в самые широкие слои народов разных стран. Именно поэтому западноевропейские рыцари в 1096 году отправились в Святую Землю, чтобы отвоевать у арабов Иерусалим. Сегодня мы называем эти события Первым крестовым походом...

Маленький ученый зевнул.

– Об остальном расскажешь мне завтра, – предложил Витус.

– Наверное, ты прав, – вопреки собственной привычке неожиданно легко согласился магистр.

Микстура свое действие оказала.

– Теперь он несколько часов проспит, – сказал Витус остальным. И вернулся к своим обязанностям. Поменял льняной компресс на лбу на корпию, которую ладонями разгладил так, что она крестообразно легла на рану магистра – и вдоль, и поперек лица. Потом взялся за иглу с ниткой и тщательно зашил края ран над корпией.

На вопросительный взгляд Хабакука ответил:

– Корпия обостряет процесс выделения гноя, что ускоряет выздоровление.

Магистр проспал до полудня. Витус приставил к его телу несколько пиявок, чтобы очистить кровь больного. Вечером они с Хабакуком нарубили много зеленого лука и обернули порубленную мелкую зелень в платок. Сменяя друг друга, изо всех сил прижимали влажную тряпицу к подошвам больного, чтобы сок лука по капельке проникал в тело магистра.

– А это еще зачем? – удивился проснувшийся больной.

– Сражаемся с твоей лихорадкой.

– Видать, не очень-то легкое это дело, – пробормотал маленький ученый. В первый раз за все это время голос его прозвучал жалобно.

На следующий день состояние здоровья магистра Гарсия резко ухудшилось. Несмотря на все усилия Витуса, температура повысилась, больной постоянно просил пить. Юноша старался сохранять спокойствие.

– А что вы, в сущности, от меня ожидали? – спросил он сокамерников. – Что он через три дня выздоровеет и встанет на ноги, как наш Спаситель? Он – человек, как и все мы, и ему для выздоровления требуется прежде всего время.

Большинство согласились, хотя не всех он убедил. Витус потихоньку спросил Соломона, не найдется у него еще одной монеты. Тот не стал спрашивать, зачем, и через полчаса, повозившись у отхожего места, как и в первый раз, между прочим – протянул ему серебряную монету.