Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Браун Фредерик - Этаоин Шрдлу Этаоин Шрдлу

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Этаоин Шрдлу - Браун Фредерик - Страница 3


3
Изменить размер шрифта:

Он кивнул. Я повернулся и снова посмотрел на машину. На этот раз сомнений не было. Я закрыл глаза — странное ощущение усилилось. Знаете, как иногда чувствуешь на себе чей-то взгляд? Так вот, здесь это было еще сильнее. Я бы не сказал, что взгляд был враждебный. Нет, скорее, просто какой-то безличный, равнодушный. И напугал он меня до дрожи.

— Джордж, — сказал я, — давай-ка пойдем отсюда.

— Зачем?

— Я... Джордж, мне надо с тобой поговорить. А говорить здесь как-то не хочется.

Он взглянул на меня, потом на кипу газет, которые складывал вручную.

— Ты не бойся, Уолтер, — сказал он спокойно. — Она не обидит. Она нам не враг.

— Да ты... — Я хотел сказать «с ума сошел», но ведь если сошел с ума он, то сошел с ума и я сам, а потому я замолчал. Я подумал с минуту и сказал: — Джордж, вчера ты мне начал рассказывать о письме от... от ЧСШ. Что в нем было?

— Ах, вот ты о чем! Слушай, Уолтер, сперва ты должен дать мне обещание. Обещай, что сохранишь все в строжайшей тайне. То есть ни единой живой душе...

— Ни единой живой душе, — отозвался я. — Я не желаю попасть в сумасшедший дом. Не такой я дурак. Неужели ты полагаешь, что мне бы поверили? Я бы и сам не поверил, если бы не... Так что там насчет письма?

— Но ты обещаешь?

— Разумеется.

— Ладно, — сказал он. — Кажется, я тебе уже говорил, что письмо было какое-то смутное, а помню его я еще более смутно. Там говорилось, что он воспользовался моим линотипом для того, чтобы набрать... э... метафизическую формулу. Набрать, значит, эту формулу и увезти с собой.

— Куда увезти, Джордж?

— Куда? Он написал... То есть, он не написал — куда. Просто туда, куда он возвращается, понимаешь? Но он написал, что формула эта могла как-то воздействовать на машину, и если так и случилось, то ему очень жаль, но он не в силах что-нибудь изменить. Ничего определенного ему еще не было известно, потому что это воздействие проявляется не сразу.

— Какое еще воздействие?

— Понимаешь, — сказал Джордж, — для меня это был набор пышных фраз, да к тому же еще и заумных. — Он смотрел вниз, на газеты, которые продолжал складывать. — Честно говоря, все это показалось мне бредятиной, и письмо я выбросил. Но теперь после того, как это случилось... Например, я запомнил слово «псевдожизнь». По-моему, это была инструкция, как наделять псевдожизнью неодушевленные предметы. Он сказал, что они применяют ее на своих... на своих роботах.

— Они? Кто они?

— Он не написал.

Я набил трубку и в задумчивости стал ее раскуривать.

— Джордж, — произнес я через некоторое время. — Разломай-ка ты ее ко всем чертям.

Ронсон уставился на меня, широко раскрыв глаза.

— Разломать? Уолтер, ты с ума сошел! Убить курицу, которая несет золотые яйца? Да ведь эта штука — целое состояние! Ты знаешь, сколько времени я набирал этот выпуск — и это еще навеселе! Всего около часа! Вот потому-то я успел сегодня вовремя отпечатать выпуск...

Я посмотрел на него с подозрением.

— Брось, — сказал я. — Одушевленный он там или неодушевленный, а только линотип устроен так, что на нем можно дать лишь шесть строк в минуту. И не больше, если ты в нем чего-нибудь не переделал. Ну, может быть, десять строк, если подтянуть валик. Ты хочешь сказать, что подтянул валик?

— Ничего я не подтягивал, — ответил Джордж. — Эта штука сама работает с такой быстротой, что не успеваешь поворачиваться! И взгляни на форму, Уолтер, на литейную форму. На ту, что в рабочей позиции.

Я неохотно приблизился к линотипу. Спокойно жужжал мотор, и я вновь готов был поклясться, что проклятая штука меня разглядывает. Но я взял и себя, и рычаги крепко в руки, откинул крышку и взглянул на формодержатель. Мне сразу стало понятно, что имел в виду Джордж: литейная форма была ярко-голубого цвета. Это была не голубизна пистолетного ствола, но ажурная синь, какую я никогда не видел у металлов. И остальные три формы тоже наливались этим же цветом.

Я захлопнул крышку и посмотрел на Джорджа. Он сказал:

— Я тоже ничего не понимаю. Знаю только, что это случилось, когда перегрелась форма и застряла отливка. Думаю, здесь какая-то термообработка. Теперь машина запросто отливает до ста строк в минуту без всяких остановок и...

— Погоди, — сказал я. — Осади назад. На такой скорости ты не поспевал бы подавать в нее металл...

Он улыбнулся. Улыбка у него была испуганная, но торжествующая.

— Погляди вон туда, Уолтер. Я пристроил к металлоподавателю засыпную воронку. Другого выхода не было, слитки у меня кончились через десять минут. Теперь я просто заваливаю в воронку старые наборы и обрезки металла...

Я покачал головой.

— Сумасшедший! Кто же вываливает в металлоподаватель непромытый набор и обрезки? Тебе придется обдирать шлак чаще, чем засыпать металл. Шлаком забьет поршень, и...

— Уолтер, — сказал он тихо — слишком тихо, пожалуй. — Никакого шлака не получается.

Я просто тупо глядел на него, и он, должно быть, решил, что сказал больше, нежели собирался, потому что вдруг подхватил кипу сложенных газет — тащить к себе в контору — и сказал:

— До встречи, Уолтер. Мне еще нужно отнести вот это...

* * *

То обстоятельство, что в нескольких сотнях миль от нас моя невестка тяжело захворала воспалением легких, не имеет никакого отношения к делу с линотипом Ронсона, но из-за этого мне пришлось отлучиться на три недели. Именно столько времени я не виделся с моим приятелем Джорджем.

На третьей неделе я получил от него две отчаянные телеграммы; из них можно было понять только, что он умоляет меня немедленно вернуться. Вторую телеграмму он закончил словами: ТОРОПИСЬ ТЧК НЕ ЖАЛЕЙ ДЕНЕГ ТЧК ЛЕТИ САМОЛЕТОМ ТЧК.

Вместе с этим посланием он перевел мне сто долларов. Я задумался. «Не жалей денег» — странная фраза для издателя провинциальной газетенки. И вообще, с тех пор, как я познакомился с Джорджем — а это было очень много лет назад, — я ни разу не видел, чтобы у него оказалась целая сотня долларов наличными.

Но семья прежде всего, и я телеграфировал ему, что вернусь лишь после того, как Элла окажется вне опасности, ни минутой раньше, а о том, чтоб жалеть деньги, не может быть и речи, так как билет на самолет стоит всего десятку, а такие траты я могу себе позволить.

Через два дня кризис миновал, и я телеграфировал ему, что вылетаю. Он встретил меня в аэропорту.

Он казался постаревшим и совершенно измотанным, и глаза у него были такие, словно он не спал несколько суток. Но на нем был новехонький костюм, и он прикатил на новехоньком автомобиле, бесшумный ход которого наводил на мысли о бешеной цене.

Джордж сказал:

— Слава богу, что ты вернулся, Уолтер... Я готов уплатить тебе любые деньги за...

— Эй, — сказал я. — Сбавь темп. Ты тараторишь так быстро, что я ничего не понимаю. Начинай с самого начала и спокойней. Что случилось?

— Ничего не случилось. Все идет великолепно, Уолтер. Но у меня столько дел, что прямо рук не хватает, понимаешь? Я работаю по двадцать часов в сутки и делаю деньги с такой быстротой, что каждый час, который я не работаю, я теряю пятьдесят долларов, и я не могу позволить себе отдыхать за пятьдесят долларов в час, Уолтер, и...

— Брось, — сказал я. — Почему это ты не можешь позволить себе отдыхать? Если ты выколачиваешь по пятьдесят долларов в час, устрой себе десятичасовой рабочий день и... Клянусь всеми святыми, это же получится пятьсот долларов в день! Чего тебе еще нужно?

— Да? И терять остальные семьсот долларов в сутки? Нет, Уолтер, это слишком хорошо, чтобы это продолжалось долго. Как ты не понимаешь? Что-то обязательно случится, а я впервые в жизни получил возможность разбогатеть, и ты должен мне помочь, таким манером ты и сам разбогатеешь! Слушай, мы сможем работать на Этаоине посменно по двенадцать часов.

— На чем?

— На Этаоине Шрдлу. Так я его назвал, Уолтер. А печатный станок я сдаю в аренду, чтобы отдавать все время набору. Слушай, мы с тобой будем работать по две смены, по двенадцать часов, понимаешь? Временно, пока мы не разбогатеем. Я... я даю тебе четверть прибыли, хотя это мой линотип и моя типография. Это составит около трехсот долларов в день; две тысячи сто долларов за семидневную неделю! При расценках за наборные работы, которые я установил, в моих руках будут все заказы, которые мы сможем...