Всеволод Бобров – гений прорыва - Пахомов Владимир Николаевич - Страница 16

Во втором матче Москва – Венгрия именно способность Боброва хорошо сыграть в пас, умение находить свободного партнера позволили хозяевам поля забить второй гол. Комбинацию начал Дементьев, обыгравший двух соперников. Он увидел, что Бобров, из-за травмы перешедший на место левого крайнего (в конце матча его заменил Демин), свободен и отпасовал ему. А Бобров, которого в каких только грехах ни обвиняли – и солист, и футболист, который любит, чтобы на него играла команда, – выманил на себя двух венгров, а потом за счет умения хорошо разобраться в сиюминутной ситуации, не стал бить, а мгновенно послал мяч к границе вратарской площадки, куда мчался Ильин. Передача от Боброва была филигранной – Ильину особо не требовалось обрабатывать мяч, он лишь нанес точный удар. 2:0. Венгры ответили мощным натиском. Пушкаш, освободившись из-под опеки Нетто, размочил сухой счет.

Удовлетворение Аркадьева спортивными итогами встреч со сборной Венгрии омрачилось горечью от потери Боброва – он вновь попал в распоряжение врачей, и было неясно, когда ждать его возвращения, если, конечно, оно состоится.

Из-за травмы Боброва Аркадьев оказался вынужденным в первом матче с болгарами (они выступали как сборная Софии) перекроить нападение, вернувшись к варианту с Трофимовым и Бесковым, а на замену Сальникову по ходу матча вышел Гогоберидзе.

Болгарские футболисты, готовясь к Олимпийским играм, в отличие от предыдущих наших соперников прибыли в Москву на три матча. В одном с ними померились силами динамовцы Тбилиси, одержавшие победу со счетом 2:1. Эта встреча состоялась перед второй игрой: ЦДСА – сборная Софии.

Готовясь ко второй встрече со сборной Софии, Аркадьев уговорил медиков разрешить Боброву вернуться в команду. На скамью запасных ушел Бесков. Но в оставшихся до Олимпийских игр матчах Всеволод ничем себя не проявил. После 46-года, после злополучного киевского матча, у него с каждой новой травмой усиливалась осторожность. Аркадьева это очень беспокоило. Как никто другой он видел, что Бобров из острого нападающего превращается иногда в игрока второй линии атаки, а подобная роль была явно не для него.

И все же хоронить Боброва было нельзя. Временами он вновь напоминал о себе опасными действиями, а то и голами, как, например, в товарищеском матче со сборной Финляндии на ее поле (2:0). Сначала Бобров, капитан команды, забил с подачи Фридриха Марютина, очередного новичка в линии нападения, потом воспользовался пасом Василия Трофимова.

Неудовлетворенный игрой нападающих, Аркадьев все еще никак не мог покончить с экспериментами. Не успел Бобров приглядеться к Марютину, понять его манеру игры, как того в матче ЦДСА со сборной Чехословакии (2:1) заменил Автандил Гогоберидзе из тбилисского «Динамо», которого армейцы в 47-м году брали с собой на матчи в Чехословакию.

Это была какая-то напасть в 52-м году – ни разу линия нападения не оказывалась одинаковой в двух матчах кряду. Даже в первом официальном матче пришлось прибегнуть к замене, правда, вынужденной, – занемог Николаев и на поле появился Александр Тенягин, московский динамовец, позднее вернувшийся в родной Ленинград.

Футбольные команды, изъявившие желание участвовать в Олимпийских играх 1952 года, поначалу проводили по одному отборочному матчу, победители которых попадали в основную сетку розыгрыша. Жребий определил нам в соперники болгар, прекрасно запомнивших, как они говорили, манеру действий советских футболистов. Но они и предполагать не могли, каким перед ними предстанет Бобров. Это был прежний Бобров, верный себе, – как всегда, когда трудно складывалась игра, он не только становился собранней, аккуратней в приемах и передачах мяча, но и точнее в выборе позиции, в результате чего забить гол уже становилось для него делом техники.

Именно капитан сборной СССР после того, как соперники открыли счет, забил мяч. Вдохновленные партнеры Боброва усилили натиск и, поразив потом ворота, сумели стать в итоге победителями.

Игра прошла в Котке. С местным стадионом наши футболисты познакомились тремя неделями раньше, когда на пять дней приезжали на товарищеский матч со сборной Финляндии. Тогда они по инициативе Аркадьева специально ездили из Хельсинки в Котку посмотреть поле, на котором будет встреча с болгарами. Оно оказалось уже любого нашего, впрочем, и олимпийская арена в Хельсинки по ширине тоже уступала «полянам», на которых привыкли играть дома. Подобная ширина, как пояснили финны, принята у них в стране повсюду.

В поселке Отаниеми на окраине Хельсинки, где отдельно от других делегаций со своей охраной с согласия финских властей жили олимпийцы СССР и стран народной демократии (поступали сведения о предполагавшихся в отношении их провокаций во время Олимпийских игр), футболистов сборной СССР, возвращавшихся из Котки, встречали как героев. Попадание в четвертьфинал футбольного турнира расценивалось как огромное достижение. Никто из руководителей делегации, организовавших торжество по случаю прибытия футбольной команды, не задумывался, какое серьезное испытание, значительно более трудное, чем матч в Котке, ожидает подопечных Аркадьева – игра со сборной Югославии.

Представление Аркадьева о югославском футболе было основано на поездке команды ЦДКА глубокой осенью 1945 года, а также на ответном визите «Партизана» следующим летом. Конечно, предполагалось, что класс игры югославских футболистов возрос. Но чтобы соперники выступили так мощно, как на Олимпийских играх в Финляндии, никто в Москве представить не мог.

Под югославским флагом прибыли в подавляющем большинстве игроки высокого класса: вратарь Беара, центральный защитник Хорват, полузащитник Чайковский, нападающие Митич, Бобек, Вукас, Зебец. До приезда на Олимпийские игры каждый из них в составе сборной Югославии или «Партизана», лучшего клуба в стране, часто встречался с зарубежными соперниками, представлявшими различные футбольные школы.

Не в пример югославам, футболисты сборной СССР попали на Олимпийские игры, мало представляя, что происходит за рубежом. Конечно, пригодился опыт, полученный в серии предолимпийских товарищеских встреч со сборными командами стран народной демократии, но исповедуемый ими футбол нам был знаком: в 51-м году в Польше побывали тбилисские динамовцы, в Болгарии и Румынии – футболисты «Шахтера». А как играют за пределами стран народной демократии, в той же Югославии, было неизвестно. В диковинку оказалось для нас многое в 52-м году!

Вроде бы для тренеров и игроков испокон веков прописные истины: нападающие должны атаковать, защитники – обороняться. Но вот приезжают советские футболисты на Олимпийские игры и видят, что форварды сборной Югославии в случае необходимости умело уходят на помощь защитникам. Они не только увидели подобные действия, для нас необычные, но почувствовали на своей шкуре. Почувствовали, например, что наступление сборной Югославии заметно усиливалось благодаря поддержке полузащитников. Чайковский и Бошков, как это ни грустно, часто переигрывали наших инсайдов – Николаева и Марютина.

То, что вытворяли порой югославы, не стало открытием, пожалуй, лишь для одного Аркадьева. В «домашнем» чемпионате он тоже пытался нарушать привычные для нас каноны, скажем, приучал защитника Чистохвалова активно участвовать в наступлении. Но Аркадьев экспериментировал в матчах, когда соперники заметно уступали в мастерстве его подопечной команде. Не находилось ни одного клуба, который попытался бы противостоять Аркадьеву его же выдумками.

Даже самые лучшие наши футболисты, отобранные Аркадьевым в сборную СССР, встретившись с югославами, не всегда справлялись со своими обязанностями, не умели разобраться в быстро менявшейся обстановке. Оплошал Крижевский. Не имевший в предолимпийский период никаких нареканий, он оказался самым слабым защитником. Никогда не преуспевая в персональной опеке, Крижевский, тем не менее, получил от Аркадьева задание напрочь «закрыть» Зебеца. И с установкой тренера не справился: никто так легко не выигрывал единоборство, как Зебец, встретившийся с Крижевским.