Ночь ястреба - Браун Дейл - Страница 99

А затем «Молот» внезапно нырнул носом вниз — и Макланан заскользил вниз по веревке со скоростью камня, выпущенного из рогатки.

Здание конструкторского бюро «Физикоус».

Взрывы трех одновременных атак морских пехотинцев чуть не сбили с ног Вадима Терехова, который спешил вниз по этой же лестнице на второй этаж подвала. «Черт бы их побрал! — мысленно выругался он. — Они уже близко!» Откуда-то сверху на него полетели осколки цемента и пыль, лампы замигали и погасли.

Терехов забился в угол лестничной площадки, прижался спиной к стене и помотал головой, чтобы остановить звон в ушах. Внизу над последней дверью вспыхнула лампочка аварийного освещения. Майор подождал еще несколько минут, переводя дух, крепко сжал свой «Макаров» и направился на свет. Сначала он поднял пистолет над головой, держа под прицелом лестницу, полный решимости застрелить любого, кто появится там. Если это будут нападающие, то они враги, а если свои, то, значит, трусы. И те и другие заслуживали смерти. Но, дойдя до двери, ведущей в последний этаж подвала, Терехов сосредоточился на своей главной задаче, забыв обо всем остальном.

Он взглянул в зарешеченное окно двери. Сама дверь была заперта, а за столом охраны никого не было. Терехов быстро открыл толстую стальную дверь своим личным ключом, с глухим стуком захлопнул ее за собой и снова запер. Подвал секретного здания представлял собой лабиринт отопительных и прочих труб, здесь же находилось всевозможное оборудование, издававшее самые разнообразные звуки. Освещался он всего несколькими лампами аварийного освещения, поэтому Терехов снял одну из ламп с кронштейна над дверью и, пользуясь ею как фонариком, отправился на поиски камеры Люгера.

Пилот «Молота» машинально задрал нос самолета для набора высоты, когда ракета попала в правый двигатель. Это было ошибкой, о которой ему чуть не пришлось сильно пожалеть. В этой ситуации нельзя задирать нос самолета, от этого только больше теряется скорость. Нужно опускать нос и пытаться набрать скорость. Осознав свою ошибку, пилот моментально опустил нос и нажал правую педаль управления по углу рыскания, чтобы парировать левый штопор. Но при скорости менее шестидесяти узлов нельзя было добиться от самолета авторотации, несмотря на все точные действия пилота. А вот прибавив к скорости падения несколько дополнительных узлов, он мог удержать самолет вертикально при аварийной посадке. Аварийную посадку «Молот» должен был выполнять вертикально, любой другой вариант означал серьезные повреждения фюзеляжа, трещины и пожар.

«Молот» был оснащен системой, которая могла распределять тягу одного двигателя одновременно на оба винта, и в большинстве таких случаев самолет оставался управляемым. Такое распределение должно было осуществляться автоматически, но в третьем пункте инструкции о порядке действий при поломке двигателя в полете предлагалось проверить срабатывание аварийного переключения винтов на один двигатель.

— Проверь аварийное переключение! — крикнул пилот второму пилоту.

Второй пилот, моментально пробежав мысленно по пунктам той же самой инструкции, прекрасно понял пилота и посмотрел на сигнальную лампочку.

— Индикатор показывает срабатывание переключения! — крикнул он в ответ. Этот обмен репликами занял у них полсекунды, и еще оставалось пять секунд, прежде чем самолет рухнет на землю.

Взрыв повредил электропитание приборов, поэтому пилот не мог определить скорость, но понимал, что полетной скорости у него недостаточно. Пора было вспомнить другую инструкцию — о порядке аварийной посадки.

— Включи противопожарную систему! — крикнул он, потому что уже не было времени выполнять остальные пункты инструкции.

И все же пилоту удалось сделать все так, как он задумал. Когда несколько секунд спустя «Молот» коснулся земли, хватило скорости, чтобы задрать нос самолета, и это спасло «Молот» — он не «клюнул носом». Касание земли произошло на скорости примерно сорок миль в час, дополнительная тяжесть левого крыла грозила опрокинуть самолет, но, к счастью, этого не произошло.

Висевший на конце веревки длиной тридцать футов Патрик Макланан несколько секунд болтался в воздухе, как лист, гонимый ветром, пока наконец не смог больше держаться за веревку и выпустил ее. Но до земли оставалось всего несколько футов, поэтому его полет был коротким, но зрелищным. Макланан приземлился в нескольких десятках футов от места аварийной посадки «Молота», упав на левый бок и несколько раз перевернувшись.

Совершенно ошалевший, он поднялся с земли и осмотрел себя. Очки ночного видения приказали долго жить, всю аппаратуру шлема покорежило, поэтому Макланан расстегнул его и отбросил в сторону. Ныло левое плечо, которым он ударился при падении, но, похоже, перелома или вывиха не было. Ступни и лодыжки были целы.

Единственным источником света поблизости были горевшие обломки правого крыла «Молота». Макланан побежал к самолету, чтобы посмотреть, уцелел ли экипаж. Он чувствовал, как что-то ударяет в землю вокруг него, вырывая куски асфальта и траву. Кто-то стреляет — морские пехотинцы или противник? Выяснить это было невозможно. Но все же он осторожно приблизился к задней двери десантного отсека подбитого самолета и крикнул:

— Эй! Морская пехота! Есть кто живой?

— Патрик! — раздался в ответ голос Джона Ормака. Он склонился над инструктором, и Макланан понял, что Ормак осматривает его раны. — Боже мой, я не могу в это поверить! Никогда не думал, что снова увижу тебя живым! С тобой все в порядке? А где твой шлем?

Просто смешно, какую чепуху может иногда нести человек в критической ситуации, подумал Макланан. Ведь Джон Ормак наблюдал из самолета, как он болтается в воздухе, а сейчас его интересовало, куда он дел шлем!

— Я его выбросил. А вы-то в порядке?

— Не уверен, — ответил Ормак. — Эй, ты отлично спустился по веревке! Аккуратно и красиво.

— Сержант Уол будет расстроен. Я испортил единственную настоящую попытку.

Ормак рассмеялся, но тут же скорчился от боли.

— Черт побери, Патрик, не смеши меня. Похоже, я сломал ребро. — Он кивнул в сторону самолета. — Инструктор действительно тяжело ранен. Он оттащил меня на сиденья, а самого его швыряло по всему отсеку. И лейтенант Маркс, — Ормак показал на морского пехотинца, лежавшего на сиденьях. Это был лейтенант Маркс, которому предстояло спускаться по веревке в паре с Ормаком. — Он то приходит в себя, то теряет сознание. Наверное, контужен. Я вытащу их, а ты проверь кабину.

Нос «Молота» был слегка опущен вниз, передняя левая часть помята. В тусклом свете аварийного освещения кабины было видно, что ремни безопасности на кресле второго пилота разорвались, а может, он и сам расстегнул и отбросил их, чтобы не мешали работать с рычагами и переключателями. Но как бы то ни было, второй пилот был мертв — его тело врезалось в левое переднее лобовое стекло.

С мертвым все было ясно, сейчас надо было думать о живых. Первым делом следовало позаботиться о поврежденном «Молоте». Макланан хорошо был знаком с этим типом самолетов, во время работы в Технологическом центре аэрокосмических вооружений ему приходилось разрабатывать системы вооружения для модификаций этих самолетов, использовавшихся в ВВС и пограничной авиации. Поэтому для него не составило труда работать в темноте. Оторвав взгляд от трупа второго пилота, Макланан убедился, что противопожарная система включена. Затем отыскал на верхней панели тумблеры аккумуляторов и отключил их. Далее он перевел регулятор мощности двигателя в положение «малый газ», убрал ограничитель и поставил регулятор в положение «выключен». Вытащить из правого кресла и оттащить в десантный отсек потерявшего сознание пилота оказалось просто, но как же ужасно было вытаскивать мертвого второго пилота.

— Второй пилот мертв, — сообщил Макланан Ормаку, появившись в десантном отсеке.

— Проклятье, — пробормотал Ормак. — Давай вытащим отсюда остальных. — Он попытался тащить инструктора, одновременно помогая лейтенанту Марксу подняться на ноги, но застонал от боли в ребре.