Феникс - Браст Стивен - Страница 15

— Перестань ехидничать.

Я прикусил губу:

— Я не хотел тебя обидеть.

Коти снова кивнула. Слева по борту в роде что-то плеснуло. Наверное, орка, но я его не разглядел. Коти заговорила так тихо, что я едва слышал слова, которые подхватывал и уносил ветер:

Я наблюдаю, как часы проходят мимо,

В одеждах черных, для меня,

Без сил сидящего, увы, недостижимо

Зажечь светильник угасающего дня.

Горька история — так кажется мне ныне,

Для тех, кто думал, что усвоен мой урок,

Чтоб раны вскрыть — причин не вижу я доныне,

Несправедливым был назначенный оброк.

Наступит завтра — мы опять начнем все снова,

Откроем вены слов, чтоб вновь произнести:

Лишь через боль, что в серо-сумрачных покровах,

Проходят наши к озарению пути.2

Она замолчала, лишь волны продолжали биться о борт корабля.

— Похоже на Восток, — заметил я.

— Это мои стихи.

Я посмотрел на Коти. Она застыла в неподвижности.

— Я не знал, что ты пишешь стихи.

— Есть многое, что… нет. Извини. Слова пришли ко мне несколько дней назад, когда я начала из-за тебя тревожиться. Точнее, когда мне пришло в голову, что тебе следовало бы уже вернуться. Не могу сказать точно.

— Грустная история, — согласился я. — И что она означает?

Коти пожала плечами:

— Откуда мне знать?

— Но ведь ты ее написала.

— Да. Ну, если в ней спрятан какой-то глубокий смысл, я не знаю, в чем он заключен…

— Если тебе что-нибудь придет в голову, обязательно расскажи мне.

Уголок ее рта слегка дернулся.

Я еще некоторое время смотрел, как океан занимается своим океанским делом. Вверх и вниз, вверх и вниз, оставаясь при этом на своем месте. Вот так-то.

— Я пытаюсь, — сказала Коти, — сочинить что-нибудь философски глубокое о волнах, но удача меня оставила.

— Что-нибудь придумаешь.

Она покачала головой:

— Нет, но мне бы следовало. О том, как они где-то начинаются, подходят все ближе, толкают тебя вперед и продолжают свое движение, а мы не знаем, отчего они зародились, откуда пришли, ну и в таком же роде.

— М-м…

— Ты производишь множество волн, не так ли, Влад?

— Ты говоришь в общем или о чем-то определенном?

— Пожалуй, и то, и другое. Нет, о чем-то определенном.

— Ты имеешь в виду события последних нескольких месяцев, связанных с Организацией и Империей и твоим приятелем Келли?

— Да.

— Верно, я действительно устроил настоящую бурю. Впрочем, у меня не было выбора.

— Наверное.

— Интересно, каковы намерения Херта.

— Говорят, он с радостью ушел на покой — ты дал ему солидную компенсацию за Южную Адриланку.

— Южная Адриланка, — повторил я. — Гетто выходцев с Востока.

— Да.

— И теперь им управляю я.

— Не всем гетто.

— Верно. Только нелегальной его частью.

— Собираешься привести ее в порядок?

— Мне показалось, я слышу в твоем голосе нотку иронии?

— Нотку? Нет. Скорее целую симфонию.

— Ты полагаешь, что я не справлюсь, или считаешь, что не захочу?

— Не сможешь.

— И кто меня остановит?

Прошла долгая минута, прежде чем она заговорила снова:

— Что ты имеешь ввиду, когда говоришь «привести в порядок»? Какую нелегальную деятельность ты намерен продолжать?

— Все, что они захотят. Я позабочусь о том, чтобы азартные игры велись честно, чтобы бордели были чистыми и с девушками хорошо обращались. Я прослежу за тем, чтобы ссуды давались под разумные проценты, которые…

— Но как азартные игры могут быть честными для людей, которые не могут себе позволить в них играть? Как можно помочь людям, продающим свои тела? И о каком разумном проценте идет речь, если кто-то проиграл все, что имел, в одном из твоих заведений, и как ты намерен получить свой интерес с тех, кто не в состоянии заплатить?

Я пожал плечами:

— Все равно эти вещи будут существовать вечно. А я справлюсь с необходимостью поддерживать порядок лучше, чем кто бы то ни было.

— Мне кажется, я привела свои доводы.

— Я не в силах решить проблемы всего мира. Как и твой приятель Келли, что бы он там ни думал.

— Ты что, ничего не видишь? Ничего не замечаешь?

— Не вижу чего? Толп текл на улицах? Людей в парках, которые кричат друг другу то, о чем все уже давно договорились? Плакаты…

— А теперь за ними наблюдает Гвардия Феникса, Влад. Я говорю о настоящей Гвардии Феникса, а не о теклах, надевших на плечи плащи и взявших в руки копья. Значит, они напуганы, Влад, и избегают использовать новобранцев. Не кажется ли тебе, что им известно то, о чем ты не догадываешься? Три недели назад волнения охватили Южную Адриланку. Теперь же добрались и до Нижнего Кейрона. Если так пойдет дело, что нас ждет через две недели? Или два месяца?

— Ничего особенного, если тебя интересует мое мнение.

— Я знаю, что ты думаешь именно так. Но может быть…

— Нет, я не хочу спорить о твоей проклятой революции.

Коти пожала плечами:

— Ты сам о ней заговорил.

— Мы можем поговорить о нас?

— Да, — ответила она, и я обнаружил, что не в силах сказать ничего содержательного.

— Я собираюсь немного поспать, — заявил я. — Если Айбин начнет барабанить, вышвырни его за борт.

Я прошел по палубе, отыскал ведущую вниз лесенку, спустился в каюту, растянулся на койке, накрылся одеялом и очень скоро уснул под плеск волн.

Прошло не меньше десяти часов, прежде чем меня разбудил тот же плеск волн. Спотыкаясь, я поднялся по лестнице, несколько раз больно стукнулся плечом обо что-то металлическое (кажется, дверные петли), которое какой-то болван присобачил на стену, поцарапал подбородок, поскользнувшись на ступеньках, и, наконец, выбрался на палубу. Маролан стоял на том же самом месте, где я его оставил. Оранжево-красное небо скрывали низкие серые тучи, а ветер отличался удивительной свирепостью. Развевающийся плащ Маролана придавал его облику суровую романтичность. Я так и не снял свободное одеяние, которое мне выдали в тюрьме, — в противном случае у меня тоже был бы романтический вид. Несомненно.

Я крепко вцепился в поручни и осторожно подошел к Маролану.

— Бурное море, — сказал я. Мне пришлось кричать, чтобы перекрыть рев ветра, плеск волн и скрежет дерева. Он кивнул. Я огляделся и неожиданно подумал о том, каким хрупким кажется наш корабль. — С погодой что-то не так?

Он с подозрением на меня взглянул:

— Почему ты спросил?

— Откровенно говоря, сам не знаю. Ты не ответил на мой вопрос.

Он покачал головой. Лойош опустился мне на плечо.

— Думаешь, нам грозит шторм? — спросил я.

— Откуда мне знать?

— Я всегда считал, что у животных есть инстинкт, который предупреждает их о перемене погоды.

— Животных?..

— Что ты скажешь о нашем приятеле Айбине?

— Не знаю, босс. Он странный.

— Угу.

Я проверил время, войдя в контакт с Державой, выяснил, что до полудня еще довольно далеко, но завтрак уже остался далеко позади. Тут только я сообразил, что ужасно голоден. Я уже собрался поговорить о еде с Мароланом и вдруг до меня дошло.

— У меня восстановился контакт с Державой, — заявил я.

Он кивнул. Разговорчивый сукин сын.

— Когда?

— Ночью.

— Ну, это большое облегчение.

— Да.

— Как насчет того, чтобы поесть?

— Внизу найдешь хлеб, сыр, уайтфрут и сушеную кетну.

— Отлично. А разве мы не можем телепортироваться домой?

— Иди поешь. Я не тороплюсь.

— Но если начнется шторм…

— Я решил, что не начнется.

— Ага. Ну, тогда все равно.

И я спустился вниз, нашел еду и сделал с ней то, что положено.

Рассвет следующего дня окрасил оранжевым море справа по борту, а город Адриланка выглядывал из-за гор, развернув навстречу нам гавань и доки. Матросы с опаской посматривали на нас, в особенности на Маролана — они знали, что он направлял ветра, которые быстрее обычного доставили нас домой. Я знал, что орки верят: если кто-то станет управлять ветрами, то природа обязательно устроит шторм, как только у нее появится такая возможность. Наверное, они правы. Однако Адриланка смотрела на нас, словно огромная белая птица, скалы — крылья, голова — великолепное поместье лиорна Даро, графини Уайткрест. Похоже, нам больше ничего не угрожало.