Дороги Мертвых - Браст Стивен - Страница 36

— О, этот факт я хорошо знаю. Но тогда, если вы говорите не о нас, что вы имеете в виду?

— На самом деле, миледи, я не уверен; просто в мою головы забралась идея о том, что этот потомок драконов может быть очень опасен.

— Милорд муж, я вас знаю слишком давно, чтобы не обращать внимания на идеи, которые приходят вам в голову. Что мы должны сделать?

Рёаанак нахмурился. — Да, должны, но я не уверен, что именно. Давайте обсудим этот вопрос.

— Очень хорошо, давайте сделаем это.

— Но, возможно, не сейчас.

— Конечно, милорд. Вы только что вернулись из поездки, и, я уверена, нуждаетесь во-первых в еде, а, во-вторых, в отдыхе.

— Миледи, вы совершенно точно понимаете меня, так что нет мужа, который был бы больше доволен своей женой, чем я.

— Ну, это только потому, что нет жены, у которой был бы лучший муж. Но теперь, давайте посмотрим, что мы сможем найти на кухне.

— Сэр и Мадам, — сказала Рёаана, — если вы простите меня, я пойду спать. Я уже поела, и только ради удовольствия увидеть вас, мой дорогой отец, я так долго оставалась на ногах.

— Конечно, ребенок, — ответил ее отец. — Подойди, обними еще раз меня и твою мать, и можешь идти спать.

Рёаана поднялась по лестнице в свою комнату, где она разожгла огонь в камине, одела ночную рубашку и, как частенько делала, уселась на веранде, откуда днем открывался великолепный вид на Озеро Колдуотер и окружающие его долины, а по ночам, как сейчас, она видела мигающие огоньки из деревни того же имени. Сегодня ночной ветер был достаточно холоден, и она недолго оставалась на открытой веранде, но, тем не менее, этого времени вполне достаточно для нас, чтобы дать ее быстрый портрет.

Для Тиасы она была немного низковата, но настолько хорошо сложена, что даже самый суровый критик не смог бы найти ни малейшего изъяна в ее фигуре. А что касается ее лица, и здесь, тоже, природа наградила ее всем, что мог бы потребовать от нее поклонник женской красоты. У нее были узкие, если нам разрешат так выразиться, кошачьи глаза под бровями, которые, будучи того же цвета, что и волосы, были настолько светло-коричневыми, что казались белыми; и эти глаза, которые резко выделялись на ее лице, казалось сверкали и искрили озорством или удовольствием и немедленно располагали к себе. У нее были уши ее Дома, то есть более острые, чем у Атир, но все-таки не такие, как у Дзуров. Кроме того у нее был прямой нос, полные губы, сильный благородный подбородок, а когда она распускала свои длинные волосы и они волной падали на плечи, обожавший ее отец качал головой и заранее жалел тех, попадет под ее очарование, если она решит стать кокеткой.

Когда мы опять посмотрим на нее, то обнаружим, что она не пошла обратно в комнату, так что давайте послушаем беседу, которая она вела сама с собой, как это любят делать многие Тиасы.

— Ясно, — начала она, — что Папочка чем-то расстроен и что-то скрывает от меня. Я думаю, что мне надо бы рассердиться на него за то, что он общается со мной как с ребенком, но я хорошо знаю его и уверена, что останусь для него ребенком даже тогда, когда мне будет две тысячи лет, так что нет никакого смысла сердиться. Хотела бы я сделать что-то такое, чтобы помочь ему. Но, конечно, Мамочка сделает все, что требуется, как она всегда это делает.

— Давайте спросим себя, — продолжала она, глядя сверху на спящие долины, — что я буду делать, когда их не будет рядом со мной, готовых всегда протянуть руку или дать совет? Так как определенно придет день, когда я сама выйду из дома в окружающий мир. Даже сейчас я чувствую, что настало время идти, исследовать находить — или, скорее, — сотворить мое собственное место в этом мире.

— Возможно это будет очень скоро. Правда, мне еще многому надо научиться; тем не менее и того, что я знаю, вполне достаточно, чтобы оставить свой след в мире. Ах, если бы я родилась во время Империи; тогда я бы смогла путешествовать по всему миру, чтобы найти свое место. Да, но бесполезно жаловаться на то, что ты не в состоянии изменить.

Она уперлась взглядом в ночь, задрожала, и внезапно осознала, что замерзла, после чего вернулась в комнату и юркнула в теплую кровать.

После того, как дочь ушла спать, Рёаанак и Малипон уселись на кухне и поели мягких булочек с хорошим маслом и местным рассыпчатым пикантным сыром, за которыми последовали сушеные фиги и сухари, которые Рёаанак всегда ел, потому что считал, что они помогают сохранить крепкие зубы. Потом все это запили крепленым яблочным сидром, сделанным из яблок их собственного фруктового сада и выдержанном при самой холодной температуре, которую можно было найти зимой недалеко от дома в недрах горы — той самой горы, которую они оба могли, по меньшей мере днем, видеть через открытое окно кухни, и которая всегда была погружена в оранжево-красное Затемнение. Даже сейчас, ночью, они помнили вид из окна, и, внутренним зрением, видели его так, как если бы был день.

— Милорд, — сказала Малипон.

— Да, миледи?

— У меня есть идея.

— Я прекрасно знаю, как вы хороши в этом.

— Да, верно, у меня часто бывают идеи.

— И, моя дорогая, значительно чаще правильные, чем неправильные.

— Возможно и эту вы найдете правильной.

— И это не удивит меня. Возможно, если вы расскажите мне свою идею, я соглашусь с ней.

— Мы увидим это очень скоро, так как я уже готова высказать вам ее.

— Немедленно? Тогда я весь внимание.

— Вот она: по моему, милорд, вы больше всего озабочены тем, чтобы скрыть неприятности от Рёааны.

— А! Это именно то, что вы думаете?

— Да, мой любимый.

— Ну, вы не очень далеко от правды, мое дорогое сердечко.

— А!

— Видите ли, я верю, что есть кое-кто, кто возразит этому Кане, и, более того, этот кое-кто возразит огнем и мечом.

— И вы озабочены тем, что вы — его вассал?

Рёаанак покачал головой. — Нет, как раз это не главная причина. Наше соглашение очень ограничено, и включает в себя кое-какие пункты о дани, обязательство не восставать против него, но не требует от меня воевать на его стороне.

— Но что тогда?

Рёаанак вздохнул. — Даже хотя от меня и не требуется, чтобы я воевал за него или защищал его, мы, как вы понимаете, находимся в самом сердце его владений.

— Но, милорд муж, мне представляется, что если конфликт действительно начнется, мы будем находимся очень далеко от того, что драконы называют «линией фронта».

— То, что вы сказали, правда, моя дорогая жена, и тем не менее…

— Да? Тем не менее?

— Это правда только в том случае, если конфликт будет в форме традиционных военных действий.

— О, понимаю. И вы думаете, что все будет иначе?

— Меня беспокоит то, что этот кто-то может ударить в самое сердце. Именно этого я, в конечном счете, опасаюсь.

— Я согласна, что это возможно, милорд. Но что из того?

— Что из того? Я беспокоюсь за нашу дочь.

— Да, это правда. И мне бы очень не хотелось видеть ее в центре такого конфликта; я боюсь, что буду неспособна защитить ее.

— Это в точности моя мысль.

Малипон кивнула и сказала, — Да, я понимаю. И все-таки…

— Да?

— Что мы можем сделать?

— О, что до этого, то я должен признаться, что у меня нет никаких идей. Но я думаю, что сделал свою часть, объявив о проблеме; теперь ваш черед, миледи, найти ее решение.

Малипон улыбнулась и сказала, — Как, вы считаете, что я могу найти решение этой проблемы?

— Я не удивлюсь, если так они и будет.

— Я не могу придумать ничего другого, как отослать ее отсюда.

Рёаанак вздохнул. — Да, вы правы, и это все, что я тоже сумел придумать. Но, кстати, куда мы отошлем ее? Вы же знаете, что все наши родственники живут здесь, поблизости, и таким образом она не будет в большей безопасности с, к примеру, моей сестрой, Баронессой Шейлбрук, чем здесь, у нас.

Малипон какое-то время размышляла, а потом сказала. — Вы знаете, не правда ли, что мой брат, Шаликар, женился на женщине по имени Норисса.