Кукарека Иванович - Вангели Спиридон Степанович - Страница 13

В палате с Титирикэ лежали ещё четверо больных, и, так как на дворе лил дождь и делать больным было нечего, решили они поучить этого Титирикэ уму-разуму. Один, у которого нос походил на грушу, говорил Титирикэ, что ему нужно поступить в сельскохозяйственный институт и выучиться на агронома.

- Для чего у мальчика ноги? - рассуждал этот больной. - А для того, чтоб где эти ноги ни пройдут, там выросло что-нибудь хорошее, ну то, что придумает голова Титирикэ...

Другой больной, который засыпал вместе с курами, советовал ему стать астрономом: смотри, говорит, в телескоп на небо, наблюдай за звёздами, чтоб не залетела на землю какая-нибудь хвостатая комета и не нанесла вреда нашей земле.

А третий был шутник - тот сажал его на пчелу верхом: лети, дескать, прямо к пасеке...

- Ой, ничего нет на свете слаще мёда, - говорил он и протягивал мальчику ложечку с мёдом, надеясь, что когда-нибудь Титирикэ угостит его целым бочонком.

- А вот я бы, - говорил тот, что лежал в самом углу, - я бы сделал нашего Титирикэ старшим над всеми дождями. Пусть он придумает такую машину: нажмёшь где надо ногой или рукой, и сразу пойдут дожди, сколько нужно и когда нужно. А остальное всё - за нами! Только бы поскорее выздороветь и выйти отсюда!

Никогда не знаешь, что принесёт тебе настоящую пользу и от чего заболеешь или выздоровеешь. Сколько лекарств проглотил Титирикэ, сколько уколов ему сделали, а толку - чуть! А тут поговорил с хорошими людьми, и от их хороших слов голова Титирикэ стала лёгкой, шея вдруг скрипнула и повернула нос в направлении пупка.

- Ура! - закричал Титирикэ. - Ура! Голова на место встала! Ура!

Тут дождь как раз перестал лить, и Титирикэ выбежал на улицу, чтоб все в городе видели: голова его встала на место!

Люди, конечно, радовались такому замечательному событию, только вороны вроде сговорились ворчать на Титирикэ. "Карр! Карр! Карр!" летали они над ним, как бы говоря: "Вот он! Вот он!"

И надо же было Титирикэ так сильно рассердиться на этих проклятых ворон, - он поднял с земли камушек, размахнулся изо всех сил и бросил его в стаю ворон... Тут голова его возьми да и повернись опять задом наперёд.

Вы помните, сколько врачей и сестёр засучили рукава, чтобы помочь Титирикэ в его беде?.. И вот эти четырнадцать рук снова начинают всё сначала! Хотя, конечно, все врачи и сестры были и сердиты на Титирикэ за то, что он снова свернул себе голову, но всё равно дружба у них с Титирикэ была крепкая. Положит один врач, с усами, ему руку на лоб, и вроде головная боль тут же проходит.

Сестра, высокая и весёлая, готова была лучше себе делать уколы, а не мальчику... Но был один, кудрявый такой, который, похоже, держал сторону не Титирикэ, а ворон, тех самых, из-за которых у мальчика всё опять пошло не так.

Когда Титирикэ заходил к этому кучерявому врачу, тот сразу же просил его высунуть язык.

Представляете положение? Как тут скажешь доктору, где болит и что болит, если стоишь, как дурак, с высунутым языком?!

Стоишь столбом, - кажется, что и глаза уже на лоб лезут...

А доктор сидит себе, уткнув нос в какие-то бумаги, и только ручкой скрип-скрип-скрип, скрип-скрип-скрип, а то и просто уставится в свои бумаги, и тут обычно наступала такая тишина, что слышно было, как за окном мухи летают.

Высовывал, высовывал ему Титирикэ язык, а потом решил покончить с этим.

- Покажи язык! - как всегда, сказал ему врач, елозя ручкой по бумаге.

- Пожалуйста, - ответил Титирикэ, и, раз он всё равно стоял к врачу затылком, то не высунул язык, а стал жаловаться, что его совсем не лечат.

Услышав голос Титирикэ, врач так удивился, что впервые даже перестал писать.

- Ты что, умеешь разговаривать с высунутым языком? - удивлённо спросил его врач.

- У вас в больнице, - огрызнулся Титирикэ, - не только этому научишься!

Врач, не ожидавший от Титирикэ таких слов, покраснел и крикнул:

- Из кабинета вперёд шагом марш!

А так как для Титирикэ слово "вперёд!" означало "назад", то он налетел с размаху на стол врача и чуть не опрокинул его.

Доктор стал ругать Титирикэ на все лады, а тот, как ни в чём не бывало, говорит:

- Сами же виноваты! Мне с моим заболеванием надо командовать "назад-вперёд, шагом марш!"

И так, под свою собственную команду, Титирикэ почти что выбежал в коридор.

Вечером он попросил у одного больного иголку с нитками и сшил себе из двух носовых платков большой мешочек. Соседи по палате всё выпытывали, откуда у него столько денег, чтобы класть их в мешок, но Титирикэ только отмалчивался.

Потом две ночи подряд он исчезал из палаты, и никто из больных не знал, где он пропадает.

А когда на третий день его вызвали на приём к кучерявому врачу, Титирикэ взял с собой таинственный мешочек.

- Ну, будешь на этот раз показывать язык или нет? - спросил его врач.

- Конечно, буду, - сказал Титирикэ, развязывая мешочек. И вдруг оттуда выскочила здоровенная крыса - и прямо к доктору на стол, на бумаги.

- И ты покажи язык, - сказал ей Титирикэ.

Ещё до вечера мальчик был выписан из больницы. Уже выписанный, Титирикэ оправдывался: крыса ведь с этого самого больничного двора (он даже показал норку, где её поймал).

- Может, она тоже хочет этому врачу язык показать, - сказал Титирикэ, собирая свои нехитрые пожитки.

На прощание то один больной, то другой отводил Титирикэ в сторону, чтобы поведать свою тайну. А тайна заключалась в том, что, оказывается, им всем тоже приходилось стоять перед кучерявым доктором с высунутыми языками. Вот потеха!

Потом эти добрые соседи по палате скинулись, собрав ему деньги на автобус. Один сказал:

- Не горюй, Титирикэ, дома обязательно поправится твоя голова. Было бы что-то в этой голове! - И постучал себя, смеясь, по лбу.

Мать, видя, что Титирикэ входит во двор по-прежнему с повёрнутой задом наперёд головой, запричитала:

- Что же мне теперь с тобой делать! Господи, что мне теперь с тобой делать?..

Три дня кормила она его, как самого дорогого гостя. Варила куриный бульон, пекла ему пироги и вертуты, поила газированной водой, а вечером подсовывала под голову самую мягкую подушку; второй подушкой заслоняла окно, чтобы потемнее было в комнате и мальчик спал: отдых ведь - первое дело для больного человека.

Думала мать, гадала и стала сама лечить его по своим старинным рецептам. То положит ему отрубей на шею, а то кукурузной муки, нагретой в сковороде. Только и от этого мало было толку. Голова Титирикэ по-прежнему оставалась свихнутой.

Пришло ей и вот что на ум: берёт и привязывает сыну на шею апельсин. Такой пахучий апельсин! Нос Титирикэ ходил за спиной туда-сюда, как маятник, а вот рот повернуться за апельсином всё же не мог.

Мать уж и не знала, что ей ещё такое придумать.

Однажды у их ворот остановилась подвода - дядя Титирикэ приехал за племянником, чтоб он помог ему набрать глины. И хоть голова у Титирикэ не как у всех - задом наперёд, всё же помощник, другого у дяди не было.

Первым делом нашли свежераскопанную яму. Яма что надо и глина хороша, хоть на хлеб намазывай, такая аппетитная. Дядя роет в стене ямы углубление, а Титирикэ полным ведром таскает глину на подводу. Носил сколько мог, старался. Так старался, что пот стекал ручейками по лбу, щекам, по спине. А чтоб хоть немного освежиться, решил Титирикэ искупаться, - речка Рэут совсем рядышком.

- Подожди, вот пошире нишу выкопаем и отдохнём, - слышится голос дяди из ямы. - Ещё одно-два ведра...

И вот дядя уже из ямы выбирается. Титирикэ повернул было к речке, сделал несколько шагов и вдруг слышит: "Бух-бух!" Он так и застыл на месте. Уж не обвалилась ли яма, не засыпало ли дядю? Титирикэ в два прыжка очутился у ямы. Так оно и есть! Похоронила его глина.

- Дядя! Дядя! - кричит Титирикэ, чуть не плача и разгребая руками землю. - Дядя, я тут, ты не бойся! Я с тобой!

Роет и не слышит, как ему самому уже комья глины на спину валятся, - Титирикэ некогда даже голову поднять, так он старается...