В стране наших внуков (сборник рассказов) - Вайсс Ян - Страница 72

Но в следующий момент он виновато улыбнулся, словно подумав, что весь зал услышал этот недобрый внутренний голос, и стал говорить. Вначале он заикался, мне даже жутко было, оговаривался, повторял одни и те же слова, перепутал листки с заметками, по которым он читал ощупью. Настала мучительная пауза. Но вот, словно используя какой-то скрытый, последний запас сил, он с ободряющей улыбкой "посмотрел" на нас. И постепенно с каждым новым словом он становился спокойнее, заговорил с воодушевлением, не прикасаясь больше к своим заметкам. В зале зажглось электричество. Алеш был очень бледен, но лицо его было совершенно спокойным, ясным и простым. Как будто вообще и не было ни волнения, ни заикающегося голоса, как будто и в его жизни все было спокойно, ясно и просто.

И теперь пришла моя очередь - я страшно волновалась, сердце готово было выскочить из груди оттого, что я решила первой записаться в прения по докладу. Я встала, и слова полились помимо моей воли.

- Поговорка "ставь себе цель по мере сил своих" неверна, правильно другое: человек способен превзойти самого себя...

Я говорила еще некоторое время на эту тему, это было мое самое длинное в жизни выступление без подготовки и без каких-либо заметок, да еще перед таким большим собранием. Пока я говорила, Алеш стоял, опустив голову, и сосредоточенно слушал меня.

- Ваши замечания вполне правильны, товарищ, - сказал он тихо.

Не известно, узнал ли он мой голос; так я этого и не узнала и никогда уже не узнаю. И сейчас еще я ясно представляю себе, как он стоит на возвышении и говорит заключительное слово. А потом протягивает к нам руки, словно желая обнять всех в зале; любовь к людям и сила воли одержали в нем победу над страхом и подавленностью, и он воскликнул:

- Новое нужно искать, друзья, на нем нет визитной карточки, и иногда его бывает трудно распознать!..

Этой лекцией завершаются дни первого и самого сильного очарования этим удивительным человеком. После лекции я стала относиться к нему более трезво. Теперь я уже смотрела на него как на обыкновенного человека, а раньше он представлялся мне лишь одним из людей будущего, таким, каким я придумала его для Тебя, дядя.

Мне казалось, что голос его доносился ко мне откуда-то из далеких, грядущих веков. В те первые недели я даже боялась узнать что-либо о его повседневной жизни, чтобы ничто не осквернило моего представления о нем, моего восхищения им. А после лекции жгучее любопытство с каждым днем все росло во мне. Женат ли он? Холост? Ухаживает ли за кем-нибудь? Слепой ли он от рождения или уже потом потерял зрение? И каким образом? Не мог бы его вылечить Филатов?

Я стала ходить к нему в редакцию под разными благовидными предлогами, которые с каждым разом становились все менее значительными. У меня было одно-единственное желание - стать одним из его чтецов. Он работал заместителем главного редактора, в его обязанности входило рецензирование с идеологической точки зрения статей, которые ему читали вслух. Я была сама не своя: мне ничего так не хотелось, как в точно установленные часы приходить, садиться против него и читать. Но я знала, что чтецов у него хоть пруд пруди. Он сам их приглашал и отказывался от помощи своих коллег по редакции. Но, чем меньше у меня было надежд, тем сильнее становилось мое желание.

В редакции меня, должно быть, заметили. И вот однажды мы с ним в первый раз остались одни в комнате.

Обыкновенно вместе со мной у него бывало несколько человек. Они приезжали к Алешу по всяким личным вопросам, по которым он охотно давал им советы. В лучшем случае в углу его комнаты за маленьким столиком сидел долговязый мужчина с длинной шеей. Он никогда не принимал участия в нашем разговоре. Как только я появлялась, он усердно начинал работать, однако у меня создалось впечатление, что его усердие только напускное и что в основном он сидит здесь для того, чтобы следить за Алешом и за тем, что происходит вокруг него! В течение целого месяца я находилась в напряженном состоянии: не было ни- искры надежды, никакого продвижения вперед.

В то время я читала сборник рассказов Горького "По Руси". В этом сборнике есть замечательный рассказ, который называется "Страсти-мордасти". Когда я его прочитала, меня словно кто за сердце схватил, я чуть не вскрикнула от боли. Всю ночь я проплакала, перед глазами стояли безносая паклюжнипа Маша, топчущаяся в грязи, и ее маленький сынишка калека Ленька, играющий с коробочками, в которые он прячет мух, тараканов и пауков.

Ведь и сам автор говорит об этом Леньке: "Хотелось зареветь, закричать на весь город от невыносимой, жгучей жалости к нему...".

Весь следующий день я ходила как пришибленная, никак не могла прийти в себя, все у меня валилось из рук. Часов в десять я поняла, что больше не в состоянии работать. Я встала и отправилась прямо в редакцию, не сказав никому в институте ни слова. По дороге меня вдруг на мгновение охватил ужас: что будет, если я не застану его в редакции, а что будет, если застану? Я вошла в его кабинет как в бреду.

Алеш был один. Я тихонько села, раскрыла книгу и сразу же принялась читать, даже не взглянув на него...

Не знаю, что он подумал. Может быть, удивился.

А я все читала и читала, даже когда от слез буквы расплывались как в тумане. Я дочитала до конца, и снова слезы брызнули у меня из глаз, но уже не от сострадания и жалости, а от облегчения, словно я переложила свою тяжелую ношу на его мужские плечи. И только тогда мне стало стыдно. Но он уже стоял возле меня, взял мои руки в свои и пожал их.

- Спасибо тебе, товарищ...

- Я, я,- заикалась я,- я не могла иначе...

- Ты хороший человек, ты мой друг. Я вполне понимаю, почему ты пришла. Мне еще никто не читал этого рассказа. Не могу себе представить, как это я его до сих пор не знал; жить и не знать его, у меня такое ощущение, словно какая-то пустота заполнилась в моей душе...

Я не могла произнести ни слова.

- А как тебя зовут?

- Либуше...

- Либушка, - мягко сказал он,-теперь только ты будешь читать мне Горького. Мне нравится твой голос...

А потом мы с ним договорились об определенном часе для чтения, и в это время вошел тот, с длинной шеей, а я ушла, Первый раз в моей жизни действительность превзошла мечту, я была не в состоянии идти домой, есть и вообще нормально что-нибудь делать...