Зыбучий песок - Браннер Джон - Страница 23

Магнитофон играл что-то вполне современное, позже, чтобы доставить удовольствие пожилым пациентам, музыка сменится сентиментальными балладами под духовой оркестр, а закончится все, как всегда, беспорядочными плясками и пением под аккомпанимент сверхчестолюбивого слесаря Либермана.

«Интересно, насколько серьезно они к этому относятся?» Этот вопрос вертелся у него в голове, пока он обменивался приветствиями с больными, пробираясь к столу, чтобы взять стакан апельсинового сока. Ни высочайшее покровительство Холинхеда, который заглянет позже, чтобы «почтить своим присутствием», ни цивильная одежда сестер вместо белых крахмальных халатов, ни горстка посетителей, то ли друзей персонала, то ли родственников больных, то ли просто старых кляч, вознамерившихся сделать благородный жест – не прибавит веселья этому вымученному действу.

«Кого, только мы обманываем?»

Мысль улетучилась в одно мгновение. Сквозь просвет в группе толпящихся у дальней стены женщин он неожиданно заметил более чем знакомую фигурку, которая, вытянув шею, с любопытством наблюдала за танцорами.

«О, господи, неужели Либерман опять взялся за свои фокусы? Она же должна быль заперта в боксе!»

19

Магнитофон издал трубный звук, возвещая конец мелодии. Сестра Вудсайд заметалась по залу, не зная, как избавиться от Рили, оглядела собрание и тут заметила Арчин. Сердитое выражение исказило ее симпатичное лицо, и она решительно направилась к девушке.

– Сестра! – прошипел Пол. Он успел догнать ее несколькими длинными шагами.

– Что?.. А, это вы, доктор. – Изящным движением сестра Вудсайд откинула назад светлые волосы. Она была несомненно хороша сегодня – в черном платье с красными полосами, скрадывавшем ее габариты Юноны. – Я думала, эта девушка Арчин должна быть в боксе.

– Должна. Только не надо устраивать суматоху. Расспросите, пожалуйста, вокруг, может кто-то помог ей выбраться.

Он с неудовольствием заметил на себе пристальный взгляд Рили. Когда сестра отправилась выполнять поручение, Рили перехватил ее по дороге, приглашая на очередной танец; та отказалась, видимо слишком резко, и он, нарочито громко топая, направился к столу.

«Надеюсь, он не станет устраивать сцен.» Пол определенно сочувствовал Рили. Обстановка, из которой он попал в больницу, целенаправленно делала из него гомосексуалиста – он был единственным ребенком сверхдеспотичной матери, которая видела в подругах сына лишь угрозу своей власти над ним. Это давление, которому Рили сопротивлялся с восхищавшим Пола упорством, довело его однажды до того, что он избил свою мать, разгромил ее квартиру, после чего и был доставлен в Чент – вполне обоснованно, поскольку к тому времени оказался действительно невменяем. Но сейчас, когда мать была далеко, он быстро поправлялся, и Пол надеялся, что скоро сможет выпустить его на свободу.

Тем не менее, нрав у парня был ужасным.

В зал хлынул новый поток пациентов-мужчин под бдительным присмотром Олифанта, одетого по такому случаю в синий костюм и красный галстук.

Некоторые больные, чтобы скрыть смущение – своими манерами они напоминали подростков, впервые пришедших на танцы, – принялись преувеличенно радушно здороваться с Полом, так что ему с трудом удалось от них отделаться, и выслушать отчет сестры Вудсайд.

– Доктор, кажется, она выбралась сама. Никто не разрешал ей открывать дверь, и я не представляю, чтобы это мог сделать кто-то из пациентов.

– Придется проверить бокс, – вздохнул Пол.

В пустой женской палате царил разгром, словно на корабле, откуда в панике бежали пассажиры: скомканая одежда на кроватях и в шкафах, брошенные в спешке косметика, зеркала и расчески, все вещи – в таком виде, будто их хозяева дематериализовались в тот момент, когда держали их в руках.

Как и другие боксы, тот, в котором находилась Арчин, запирался старомодным замком, врезанным прямо в дерево и закрытым изнутри толстой металлической пластинкой. Краска на двери стараниями буйных больных давно уже облупилась, так что невозможно было понять, когда и как последний раз пытались открыть дверь.

Пол пожал плечами.

– Что ж, она выбралась наружу, и нам вряд ли удастся затащить ее обратно. После утреннего представления я, по крайней мере, не стал бы этим заниматься. Нужно только следить за нею, пока не закончатся танцы. Она накачана транквилизаторами, так что вряд ли у нас будут проблемы.

Однако возвращался он в зал с дурным предчувствием. Арчин стояла там же, где и раньше. Правда, теперь ее заметил еще и Рили, который вполне обоснованно решил, что она гораздо привлекательнее прочих женщин, и настойчиво пытался пригласить на танец. Из его усилий ничего не вышло, зрители захихикали над неудачей, и это явно вывело его из себя.

«Бедняга. Кто, кроме сестер, годится ему в партнеры? Большинство молодых девушек здесь – с врожденным идиотизмом и не могут даже толком держаться на ногах.» С мрачным видом Рили оставил свои попытки, заметил сестру Вудсайд и направился к ней. Та хотела было ускользнуть, но встретив молящий взгляд Пола, со вздохом протянула Рили руку.

Через некоторое время Пол заключил, что Арчин просто интересно наблюдать за танцами, и что ее вполне можно предоставить самой себе. Он обогнул зал, подошел к магнитофону, и здесь, после унылого топтания с каким-то пожилым пациентом, к нему присоединилась Натали.

– Спасибо, что выбрался, Пол, – пробормотала она. – Еще полчаса, и все будет в порядке. Двадцать пар уже вовсю танцуют, скоро и остальные разойдутся.

– Мирза не собирался?

– Нет, после Рождества он на танцы не ходит, и я, честно говоря, рада.

– Почему?

– Женщины чуть не устроили из-за него драку. Тебя что, при этом не было?

– М-м: нет. Айрис уговорила уйти пораньше.

Натали кивнула.

– Мирза слишком красив, в этом вся беда. И, между прочим, прекрасный танцор:

Обещал заглянуть Холинхед. Будет с минуты на минуту.

К ним подошел какой-то мужчина и робко пригласил Натали на танец. Она кивнула Полу и ушла.

Некоторое время он просто стоял, не в силах заставить себя сделать необходимое – станцевать несколько танцев с разными женщинами. Минут через десять их почтил своим присутствием Холинхед, как они это между собой называли; он перебросился несколькими фразами с персоналом, но до пациентов не снизошел. Пол наблюдал за его появлением из противоположного угла зала, когда к нему подошла сестра Уэллс, нескладная даже в нарядном платье с голубыми розами.

– Телефон, доктор Фидлер. Ваша жена. Пройдите, пожалуйста, в ближайший кабинет.

«Айрис? Что ей понадобилось в субботу?» Недоумевая, он зашел в кабинет, закрыл дверь, чтобы не так громко звучала музыка, и поднял трубку.

– Айрис? – нейтрально сказал он.

– Что ты там делаешь? Я звоню домой, и никто не отвечает. Что у вас за шум?

– Танцы для пациентов.

– А-а. Слушай, забери меня отсюда.

– Что? Ты где?

– Умираю от холода на Бликхемском вокзале.

– Ну: может ты возьмешь такси?

– Слушай, не путай меня со своими больными, – язвительно откликнулась Айрис. – Если бы я могла попасть домой, я бы давно там была. Но я уезжала от Берты и Мэг в такой спешке, что забыла ключи.

Пол почувствовал пустоту где-то под ребрами.

«Вообще-то, наверное, можно. Натали прикроет, хотя очень не хочется ее просить.

Можно сгонять в Бликхем, отвезти ее домой и вернуться обратно – все это займет минут сорок. Но: черт побери, у меня нет ни малейшего желания.» – Пол, ты где? – резко спросила Айрис.

– Да, конечно: Понимаешь, это не очень удобно. Я сегодня дежурю.

– Без тебя – ну никак. – Слова ее были полны сарказма. – Большое дело.

Можно подумать, ты из врача превратился в пациента, так крепко они тебя там держат.

«О, Господи! Не хватало только, чтобы она узнала: Нет, просто глупая шутка. Но что делать, ехать или нет?» – Ты бы хоть предупредила заранее:

– Я сама не знала до четырех часов.