Жестокий век - Браннер Джон - Страница 12

И все же у нас было одно существенное преимущество перед ними: у нас был телепортатор. Мы держали это в строжайшем секрете от них, под гипнозом внушая своим солдатам приказ умереть в случае попадания в плен к Дори'ни. Вы узнали об этом, и я теряюсь в догадках, как вам это удалось, ведь человек, которого вы допрашивали, находился в гипнотическом трансе и не знал о том, что находится на Земле, а не в плену у Дори'ни.

Конечно, основной ценностью телепортатора было не то, что он являлся средством передвижения среди звезд, а его способность перемещать людей и предметы во времени. Доказательство тому – мое положение здесь, не правда ли?

Крайним средством, к которому мы прибегли, из опасения, что Дори'ни атакуют наше последнее прибежище – саму Землю, стало основание корпуса Временной Коррекции. С помощью телепортатора мы стали изменять историю всех битв, которые мы проиграли в этой ужасной войне. Какое-то время удача была на нашей стороне, но удар, который Дори'ни припасли напоследок, был наиболее хитрым и убийственным. Роковую роль сыграл тот факт, что на протяжении почти трехсот лет, каким бы невероятным это ни показалось, люди не переболели ни одной болезнью.

Блестящим от возбуждения взглядом он обвел лицо ошарашенных слушателей.

– Вы не верите мне, не так ли? Но обратите внимание вот на что: уже сейчас на вашей Луне живут дети, которые никогда не сталкивались со многими инфекциями, знакомыми их родителям. Процесс отдаления от Земли с ее микрофлорой развивался по нарастающей: от Луны мы двигались к Марсу, к лунам Юпитера, другим планетам. С каждым шагом мы больше и больше отвыкали от микробов, которые легко переносятся вами. Мы разработали метод обнаружения инфекции в течение нескольких минут и привыкли носить при себе маленькие универсальные антидоты, которые быстро идентифицируют и убивают чужеродный микроорганизм. Это превратилось в рефлекс: понюхал, проглотил, и болезни как не бывало!

Узнав об этом, Дори'ни создали Чуму.

Не бывает и двух одинаковых случаев течения этой болезни.

Она мутирует в соответствии с сопротивлением, которое встречает. Чем настойчивее мы боролись с ней, тем вернее она нас убивала. Сейчас у вас умирает каждый десятый пациент. В том времени, откуда я прибыл, лишь один из ста имел шансы выжить, потому что мы лишились всего того иммунитета, который, как само собой разумеющееся, имеется у вас. Сколько болезней победил каждый из вас, пока не стал взрослым? Сто? Тысячу? О существовании большинства из них вы даже не догадывались!

И мы стали умирать от Чумы как… есть у вас очень точное выражение... А! Как мухи! Мы умирали, зная, что это последнее оружие у Дори'ни, и если бы не оно, мы выиграли бы войну.

Голос его задрожал, и он провел рукой по лицу.

– Необходимо было хотя бы зафиксировать тот момент, когда Дори'ни инфицировали нас. Но они оказались хитрее, чем нам казалось сначала. У болезни, которую они создали, был длинный инкубационный период. Прежде чем мы поняли это, буквально сто миллионов человек уже разнесли эту болезнь по всей цепочке планет, одновременно соединенных телепортаторной сетью. Эпидемия разразилась одновременно на таком огромном пространстве, что уже невозможно было отыскать ее источник.

Когда-то мой корпус насчитывал миллион мужчин и женщин. А знаете, скольким удалось добраться до вашего времени? Ста четырнадцати! И все же я привел их сюда, в прошлое, чтобы провести самую главную в нашей истории операцию по коррекции времени, которая может дать единственный для человечества шанс выжить.

Он уронил голову, и теперь им пришлось напрячь слух, чтобы услышать его слова.

– Мы вынуждены были принести вам эту Чуму… от которой не существует панацеи.

– Что вы сказали? – воскликнул Клиффорд.

– Увы, да. В этом и суть, неужели вы не поняли? – Он тяжело задышал, словно сам был на грани обморока. – Неужели вы думаете, что мое сердце не обливалось кровью, когда я уничтожал драгоценные результаты ваших усилий по созданию кризомицетина? Неужели я стал бы делать это, если бы не имел на то веских причин? Теперь, когда каждый будет подвержен ее влиянию, для многих появился шанс выжить, как это ни парадоксально!

На этот раз все случится иначе. Дори'ни снова встретятся с нами – пусть с немногими из нас – и снова начнут свою невероятную войну. Но теперь мы сможем противостоять их последнему оружию – чудовищной инфекции. Я знаю, что так будет, потому что здесь и сейчас говорю с вами, которые уже столкнулись с этой болезнью и, возможно, когда-нибудь научатся справляться с нею, как с обыкновенной простудой. В каждом поколении кто-то будет погибать от нее – неизбежный и жестокий отбор! Но само существование такой болезни не позволит медицине деградировать до уровня обыденной привычки, не подкрепленной научным поиском и практическим искусством. Поэтому многие, кто в будущем был обречен на гибель, теперь останутся в живых.

После длинной паузы Клиффорд спросил:

– Почему выбор пал именно на нашу страну?

– Из-за высокой плотности населения и потому, что здесь перекрещивается большинство транспортных линий, соединяющих вас с остальным миром. Похоже, мы сделали правильный выбор.

Потому что… – внезапно его речь прервал судорожный кашель и он повалился на пол.

Когда Клиффорд присел возле него на корточки, он в последний раз открыл свои пронзительные темные глаза и произнес:

– Видите: я – венец многовекового процесса в медицине – умираю! Если бы я мог вернуться и принять антидот…

На его тонких губах выступила пена, он захрипел и снова закашлялся, на этот раз громче и дольше.

– Почему вы открыто не обратились к нам? – спросил Клиффорд.

– Дело ведь не только в Дори'ни… Мы не должны вечно видеть в них врагов… Мы… – он умолк и скорчился в неподвижности. Повисла мертвая тишина. Наконец подал голос Фаркуар:

– Доктор, вы верите тому, что он рассказал?

– Не знаю, – ответил Клиффорд. – Как бы то ни было, мы поставлены перед фактом.

Он вышел на холодный ночной воздух. Высоко над ним мерцали звезды. Со всех сторон доносились звуки города, который из последних сил боролся со смертельной угрозой: вой сирен «скорой помощи», жужжание вертолетов, приглушенное гудение многочисленных механизмов.

Он устремил взгляд в темноту, где умирали мужчины и женщины. Существует ли цель, которая может оправдать это? Верит ли он истории, рассказанной Боргамом? Примирились бы Рон и Лейла с мыслью о том, что должны умереть?

Долго еще не будет ответов на эти вопросы. До тех пор, пока человечество не столкнется с врагом, которого, может быть, и не существует. Но если этот враг все-таки будет существовать, то он уже проиграл войну Клиффорду, и Маккаферти, и миллионам других.