Всем стоять на Занзибаре - Браннер Джон - Страница 139

– Конечно, Мама, я уверен, вы… вы со всем справитесь. – Фрэнк с трудом сглотнул. – Но если ребенок родится недоношенным, слабым…

– Мы сумеем о нем позаботиться. А теперь пойдите позвоните в Лаленди. Пусть они пришлют машину. Пусть мне пришлют в помощь хорошего английского доктора, чтобы он сказал, в чем беда. В Лаленди я видела однажды особую колыбельку с очень сильным воздухом в больших баллонах, который полезен для малышей.

«Господи. Далеко-далеко, давным-давно, до этого треклятого распоряжения Департамента по евгенике, я планировал, что во время беременности Шийна пройдет курс кислородной терапии…»

Но в существование такого лечения просто невозможно было поверить в этом селении, построенном из брусьев и металлолома, где современных домов и была-то горстка в центре: школа, вот это бунгало, клиника, библиотека… Да и эти трудно назвать современными: построенные из стандартных бетонных панелей хижины чуть больше обычных. Здесь, где все селение собиралось смотреть один телевизор, где был один телефон на всех, где отсутствовало уличное освещение, а в домах имелись только лампы дневного света… Нет светящихся потолков, нет того, нет сего…

Сколько тысячелетий истории можно перепрыгнуть за один день? Вот он, формально гражданин страны, в сравнении с богатствами которой легендарные царства античности показались бы нищими, ощущает тот же ужас перед непостижимой тайной рождения на свет, какой испытывали голые пещерные люди.

Он поглядел в окно. Слух разошелся быстро. Укрываясь под капорами из соломы, взволнованно округлив глаза, женщины селения собрались, словно чтобы совершить традиционный ритуал, который на его памяти сопровождали все роды. Кулаки у него сжались, начали подниматься угрожающим жестом, чтобы прогнать их прочь. Руки остановились на уровне пояса, пальцы распрямились.

«Дома мне отказали в праве быть отцом. Та страна – больше не дом, не может быть домом. Я связал мою судьбу с этими людьми. Они мне нравятся. Если мне приходится выстрадать то, что выносят они, – ну, мужчина должен платить за исполнение желаний… »

Он вышел на веранду. Одна из женщин неуверенно приветствовала его заклятием на удачу в часы родов:

– Пусть дети у тебя будут, как Беги, брат!

Он еще не говорил бегло на шинка, хотя в немногое свободное время усердно его изучал, но достаточно часто слышал ритуальный обмен репликами, чтобы дать традиционный ответ.

– Беги приносил удачу, куда бы ни приходил… Если он придет к нам, разделим радость на всех!

Они расслабились, заулыбались, стали пихать друг друга локтями. Улыбнувшись в ответ, он по-английски добавил:

– Эй, не стойте под дождем. Поднимайтесь на веранду. Протолкавшись через толпу женщин, с дальнего конца площади подошли вождь Летли и его старший сын, которые оба носили неожиданное здесь имя Брюс – в честь окружного чиновника, который некогда квартировал в Лаленди.

– Мистер Портер, вы звонить идете? – окликнул вождь. – Не нужно… Мой сын поговорил с больницей, и они выслали грузовик с медсестрой и всеми лекарствами!

Сперва он не осознал смысла слов, продолжал идти, даже поставил ногу на первую ступеньку. И тут остановился как вкопанный.

«Но мне даже не пришлось просить. Мне и в голову бы не пришло просить кого-то сделать это для меня. Наверное, со мной что-то не так. Разве в час беды люди не могут попросить о помощи, не испытывая при этом унижения?»

Он много думал об этом, пока, сидя у постели роженицы, ждал появления на свет своего ребенка.

Родилась девочка. Она была еще жива, когда ее поместили в кювез и приехавшая из Лаленди медсестра сделала что-то потрясающее с трубками и иглами, подсоединенными к гудящему аппарату, который работал от мотора машины «скорой помощи». Местные женщины смотрели с благоговением, кое-кто молился вслух. Слова «внутривенное питание» и «поддержание маточной среды» для них ничего не значили, да и для Фрэнка тоже. Но постепенно он понял, что все, что творят с беспомощной крохой, делается для того, чтобы принять ее во враждебный мир, вернуть ей тепло и поддержку, какую она получала в материнском теле.

Бледной и слабой Шийне он сказал:

– Мы далеко ушли от пещерных людей.

Она не поняла. Но все равно ему улыбнулась.

РЕЖИССЕРСКИЙ СЦЕНАРИЙ (42)

И СКАЖИ, КАКОЕ СЕМЯ ДАСТ ВСХОДЫ

Несколько месяцев Норман даже не вспоминал про Дональда. Пару раз он задавал себе вопрос, что с ним сталось. Однажды, когда зашел разговор о политическом кризисе между Штатами и Ятакангом, который ненадолго вылился в разрыв дипломатических отношений, а потом был как-то заглажен, один из сотрудников походя заметил: дескать, показательно, как поспешила дать задний ход «АССТ», усиленно затушевывая прекращение репортажей из Гонгилунга за подписью Дональда, которые взяли такой эффектный старт и еще более эффектно оборвались.

Тогда Норман сделал себе зарубку на память: надо попытаться выяснить, что произошло, может, даже попросить Элайху прощупать Государство, а потом возникла какая-то новая проблема, и Дональд вылетел у него из головы.

Чад сказал – и совершенно справедливо, – что отныне делами Бенинии будет ведать Салманассар. Но нельзя переложить всю ответственность на машину. Часть вопросов мог обдумать и решить только человек, наделенный способностью принимать человечные решения, и Норман был как раз таким человеком. Месяцами он существовал словно во сне наяву, едва замечая, что ест или носит, раздражаясь на свое тело, когда оно уставало, злясь, когда гормоны навязывали ему какие-то желания. Лишь бы проект продвигался гладко! И хотя бы этим он был полностью удовлетворен.

Опережая график, они переводили командный центр в надувной купол на окраине Порт-Мейя. Новая широкая автострада связала купол с портом, куда после траления стало прибывать почти вдвое больше кораблей. Росли волноломы и дамбы. На расстоянии мили от побережья вычерпывали гигантский резервуар, куда затем по трубам диаметром больше человеческого роста будет закачиваться в жидком виде сырье с ПРИМА. Сейчас этот трубопровод прокладывала по океанскому дну флотилия из пяти кораблей.

Соотношение цветных и белых в Порт-Мейе резко изменилось: добровольцы из десятков неафриканских стран и сотрудники «ДжТ» смешались с местным населением. Жилищное строительство, электростанции, транспорт, люди – каким-то образом Норману нужно было держать в памяти все составляющие.

Поэтому, когда однажды утром на столе у него появилась неожиданная записка, он поначалу уставился на нее в полном недоумении.

В ней говорилось, что Дональд узнал о Бенинском проекте и хочет посетить его, так как им руководит его старый знакомый. Не соблаговолит ли мистер Хаус указать, будет ли удобным визит мистера Хогана?

Подпись прилагалась. А также телефонный код – судя по последовательности цифр, где-то в Вашингтоне. Норман попросил оператора позвонить и вернулся к работе.

Некоторое время спустя на экране загорелся сигнал ответа. Надвигающийся шторм создавал помехи, сбивая спутниковую связь, однако Норман смог определить, что говорит с человеком в белом комбинезоне, который сидит в офисе больницы.

– Я доктор Олдхэм, мистер Хаус. Насколько я понял, вы получили мое сообщение о вашем друге Дональде Хогане?

– Да, конечно. Но позвольте спросить, почему, чтобы узнать, можно ли меня навестить, ему пришлось обращаться через вас? Я был бы рад снова его повидать.

Возникла пауза.

– Наверное, мне следует объяснить, – сказал, помолчав, доктор Олдхэм, – что я звоню из госпиталя Святой Веры, а не из Вашингтона, как вы, вероятно, предположили по коду. Не знаю, знакомо ли вам это название.

– Да, конечно, – повторил Норман и спросил: – Вы военный психиатрический центр, так?

– Верно. – Олдхэм кашлянул. – Ваш друг стал невольным участником весьма прискорбных событий, когда был в… э… да, конечно, его пребывание в Ятаканге ведь общеизвестный факт, не так ли? Откровенно говоря, значительный период времени его состояние было тяжелым, и даже сейчас он еще не до конца оправился от последствий. Вот почему я решил, что сперва поговорю с вами сам.