Так пал Кенигсберг - фон Ляш Отто - Страница 8

Мне живо помнится до сих пор один характерный эпизод из тех времен. Чтобы поднять упавшее настроение гражданского населения, я распорядился объявить о том, что разрешается писать почтовые открытки для пересылки в остальные районы Германии. Эти открытки собирались на главпочтамте, ожидая дальнейшей отправки после того, как будет разомкнуто кольцо окружения. Один старый советник юстиции, бывший некогда членом партии центра, написал такую открытку своей родственнице, проживающей на западе Германии. В ней он откровенно написал, что в Кенигсберге дела идут плохо, что партия полностью обанкротилась, гауляйтер бежал. Военно-полевой суд крепости, созданный в основном из партийных гражданских лиц, вынес этому человеку смертный приговор за подрыв боевого духа и клевету на партию и государственные органы, хотя его утверждения полностью соответствовал действительности. Потрясающий пример того, до какой степени кое у кого тогда было утрачено чувство справедливости. К счастью, утверждение смертных приговоров, выносимых всеми военно-полевыми судами крепости, я оставил за собой и тем самым смог воспрепятствовать исполнению этого безумного приговора.

До середины февраля все время проходило в работе по формированию войск и организации обороны крепости. Главной задачей оставалось поддержание связи с Четвертой армией, ведшей тяжелые бои в районе Хайлигенбайля. Там проходил единственный путь, по которому крепость могла снабжаться извне тем, что было жизненно необходимо. Чудеса храбрости показала здесь прежде всего Пятая танковая дивизия, выручавшая во всех «пожарных» случаях. Противник, действуя сильными подразделениями, почти ежедневно предпринимал там атаки в сторону залива, чтобы перерезать связь с Четвертой армией. Стараясь ослабить петлю, постоянно грозившую задушить нас с юга. Пятая танковая дивизия вела наступательные бои за Вундлакен, Вартен, Хайде Маулен, переходившие все время из рук в руки, бои эти останутся наиболее яркой страницей в истории дивизии. В тяжелых условиях ей удавалось всякий раз отбивать превосходящего противника и держать открытой единственную отдушину крепости на юге. При этом дивизия сумели восполнить ежедневные потери в танках, организовав немедленный ремонт машин в кенигсбергских мастерских. Наряду с задачей сохранить превосходную Пятую танковую дивизию, моей особой заботой было как можно быстрее восстановить боеспособность давно испытанной Первой восточно-прусской пехотной дивизии, с которой я был тесно связан, поскольку несколько лет прослужил там командиром 43 пехотного полка: к середине февраля это более-менее удалось сделать. Между тем у командования группой армий, чей командный пункт находился в Хайлигенбайле, в начале февраля созрел план – ударом частей Четвертой армии в направлении Кенигсберга и одновременным прорывом со стороны крепости расширить участок, связывавший Четвертую армию с Кенигсбергом. Чтобы обсудить мероприятия, необходимые для этой операции, начальник штаба получил приказ прибыть самолетом в штаб группы армий. Он вылетел на «Шторьхе», стартовавшем с аэродрома в Девау на окраине Кенигсберга, осторожно летя над морским каналом, добрался до Хайлигенбайля, Однако, после его прибытия в группу армий, положение Четвертой армии ухудшилось уже настолько, что сил для намеченной операции не хватило. Русские беспрерывно атаковали район Хайлигенбайля, наши силы все больше и больше таяли.

Прорыв

Примерно 17 феврали через Земландскую армейскую группу, которой командовал генерал от инфантерии Гольник, я получил от группы армий следующий приказ: «Замландским дивизиям 19 февраля перейти в наступление для прорыва блокады крепости Кенигсберг. С этой же целью в тот же день организовать со сторона крепости прорыв навстречу наступающим земландским дивизиям. Для этого крепости ввести в бой части танковой дивизии и Первую пехотную дивизию». Тщательно продумав со своим начальником штаба меры, необходимые для этой цели, я пришел к следующему решению. Учитывая, что все предыдущие попытки замландских дивизий перейти в наступление против упорного и превосходящего их в силе противника оказались безрезультатными, прорыв для соединения с замландскими войсками может иметь шансы на успех лишь в том случае, если сильным и внезапным ударом возможно глубже вклиниться на западе во фронт противника. Существовал огромный риск, дело обещало успех лишь в случае, если наши намерения останутся тайной для противника и если русские не вздумают в это время предпринять наступление на восточном или южном фронте. Судя по обстановке, таких намерений противник пока не имел. Риск оправдывался тем, что это была последняя и единственная возможность связать Кенигсберг с остальным миром. В результате создавались условия для эвакуации через Пиллау в Рейх значительной части скопившегося в городе гражданского населения, а также для пополнения необходимым оружием, боеприпасами и прочей амуницией ослабленных в последних боях частей Кенигсбергских дивизий с их разрозненными подразделениями.

Русские держали в районе Метгетена чрезвычайно сильную оборону: русское командование, разумеется, отдавало себе отчет в том, что наша попытка восстановить связь между Кенигсбергом и Пиллау не включена. В одном из приказов русских от 15 февраля 1945 года говорилось, что ввиду ожидаемого со стороны немцев наступления следует усилить оборону в районе Кляйн Хольштайна – Мегетена – Амалиенхофа – Крагау – Коббельбуде. В этом районе находились соединения 39 армии под командованием генерал-лейтенанта Людникова. В трофейных документах, добытых во время наступления, говорилось, что при проверке боеготовности были выявлены грубые нарушения. Дисциплина в войсках слаба, сержантский состав занимается пьянством и мародерством, транспортные средства загружены трофейным тряпьем. Согласно приказа от 10 февраля гражданские должны были немедленно отводиться в тыл за 20 километров от зоны боевых действий. У русского командования были, следовательно, свои проблемы и заботы. Однако бесчинства, чинимые по отношению к гражданскому населению в захваченных населенных пунктах оно не пресекало. Трехнедельная передышка способствовала не только защите крепости, но и русской обороне.

Необходимые мероприятия по подготовке к наступлению были проведены в полной тайне и при соблюдении возможной маскировки. 18 февраля в разговоре по телефону с командующим Замландской армейской группой я понял, что он вне себя от гнева, так как вопреки его приказу я наметил для предстоящего наступления всю Пятую танковую дивизию и, сверх того – еще 561 Дивизию народных гренадеров. Командующий подчеркнул, что эти меры я принимаю под свою собственную ответственность. В ответ я заявил, что, полагаю, тут могут помочь только решительные действия, и что я готов нести ответственность за это, ибо от того, удастся или не удастся наступление, зависит жизнь или смерть всего гарнизона и гражданского населения.

Наступило 19 февраля. Мощной атакой в ожесточенной схватке с противником, оказавшим сильное сопротивление, храбрые восточно-прусские солдаты Первой пехотной дивизии, неся значительные потери, вырвали у русских ключевую позицию Метгетен, продвинувшись до стратегического рва. Сокрушительным ударом только в районе метгетенской школы было взято 25 противотанковых, орудий, сосредоточенных на позиции. Рано утром 20 февраля Пятая танковая дивизия ринулась в атаку и прорвалась вперед, соединившись в течение дня с замландскими войсками. Одновременно, выступившим подразделениям дивизии Микоша и Первой пехотной дивизии удалось очистить от остатков русских войск лес в районе Коббельбуде и, со своей стороны, также соединиться с Замландским фронтом. Наступление на Метгетен было последним славным подвигом наших солдат на земле Восточной Пруссии. Оно свидетельствовало о несгибаемом духе кенигсбергского гарнизона. И войска, и командование сознавали всю необходимость операции по восстановлению связи с Пиллау, нашей спасительной гаванью, и отдавали свои силы до последнего. Особенно храбро действовали молодые кенигсбергские солдаты. В состав группы, наступавшей с внешней стороны, входили три дивизии, все они были более или менее потрепаны в боях на Земланде. Начав наступление в тот же день, 19 февраля в 5.30 утра, эти дивизии вели тяжелые бои, медленно, шаг за шагом преодолевая хорошо оборудованные, насыщенные противотанковой артиллерией позиции противника. За два первых дня они продвинулись на 2-4 километра. Особенно упорные бои велись за Гросс Блюменау. После соединения с крепостными войсками наступление велось в восточном направлении, однако овладеть господствующими высотами так и не удалось. В результате противник получил возможность просматривать тылы нашего нового переднего края обороны и участок железнодорожной линии Кенигсберг – Пиллау. Тем не менее движение по этой дороге возобновилось. В конце февраля удалось очистить от противника Фухсберг. Намечалось также улучшить линию фронта в районе мельницы Лаут, где противник придвинулся к нам на расстояние до 40 метров, однако эта операция не состоялась.