Тайна желтых нарциссов (другой перевод) - Уоллес Эдгар Ричард Горацио - Страница 7

Мистер Д. О. Тарлинг, бывший чиновник сыскной полиции в Шанхае, прочел этот краткий отчет и погрузился в задумчивость.

Лайн убит! Это был необыкновенный случай, и как раз за несколько дней до этого он столкнулся с этим молодым человеком.

Сам Тарлинг, в сущности, ничего не знал о частной жизни Лайна. Он только предполагал, судя по тому, что он узнал о кратком пребывании Лайна в Шанхае, что кое-какие похождения Лайну приходилось скрывать. Но у Тарлинга в то время в Китае было слишком много дел, чтобы еще ломать себе голову по поводу глупых шалостей какого-нибудь туриста. Теперь же ему смутно вспомнилась одна скандальная история, связанная с именем Лайна, и он старался восстановить в памяти все подробности. Он отложил газету в сторону. Ему было жалко, что он не состоит на службе в Скотланд-Ярде. Это был бы для него чудесный случай. Здесь скрывалась тайна, способная в значительной степени приковать внимание общественности и вполне достойная, чтобы ее раскрыли!

Его мысли обратились к Одетте Райдер. Что сказала бы она по этому поводу? Конечно, она пришла бы в ужас от этого страшного преступления. Ему было очень неприятно, когда он думал о том, что ее могут поставить в связь со всей этой скандальной историей, хотя бы даже только косвенно и в отдаленной степени. По всей вероятности, газеты станут упоминать ее имя и могут сообщить о том, что у нее с убитым вышла ссора.

– Совершенно невозможно, – сказал он вполголоса, разговаривая сам с собой, и пожал плечами при этой мысли.

Он подошел к двери и позвал Линг-Чу. Китаец сейчас же молча вошел.

– Слушай, человек с белым лицом мертв.

Линг-Чу спокойно посмотрел на своего господина.

– Все люди умирают один раз, – сказал он спокойным голосом. – Этот человек умер скоро, это лучше, чем умирать долго.

Тарлинг пытливо посмотрел на него.

– Откуда ты знаешь, что он умер скоро?

– Об этих вещах говорят, – без малейшей запинки ответил Линг-Чу.

– Но ведь люди здесь не говорят по-китайски, – возразил Тарлинг, – а ты не говоришь по-английски.

– Я немного понимаю, господин, – ответил Линг-Чу, – и я слышал, как люди на улице говорили об этом.

– Линг-Чу, – сказал Тарлинг после некоторой паузы, – этот человек приехал в Шанхай, когда мы там были, и тогда произошел большой скандал. Однажды он был вышвырнут из чайного домика Линг-Фу, где он курил опиум. Из-за него вышло тогда еще одно волнение, – ты помнишь об этом?

Китаец посмотрел ему прямо в глаза:

– Я забыл об этом. Человек с белым лицом был дурной человек, и я рад тому, что он умер.

– Гм, – сказал Тарлинг и коротким кивком головы отпустил китайца.

Этот китаец был самым хитрым из всех его ищеек. Ему достаточно было указать след, и он неуклонно следовал по пятам каждого преступника; при этом он был одним из самых преданных и верных слуг Тарлинга. Но еще никогда сыщику не удавалось настолько понять мысли Линг-Чу, чтобы приподнять покрывало, которым китайцы окутывают свои собственные чувства и мысли. Даже китайские преступники удивлялись способностям Линг-Чу, и многим по дороге на плаху все еще не было ясно, как это Линг-Чу удалось раскрыть их преступление.

Тарлинг снова подошел к столу и взял газету в руки, но едва он начал читать, как раздался телефонный звонок. Он снял трубку и к своему великому изумлению услышал голос Кресвеля, главного полицейского инспектора, по совету которого он приехал в Англию.

– Не откажите в любезности немедленно заглянуть ко мне в дирекцию, я хотел бы поговорить с вами об этом убийстве.

– Через несколько минут я буду у вас, – ответил Тарлинг.

Когда он спустя несколько минут вошел в Скотланд-Ярд, его тотчас же провели в бюро Кресвеля. Седовласый джентльмен поднялся и с довольной улыбкой пошел ему навстречу.

– Я распоряжусь доверить вам раскрытие этого дела, Тарлинг, – сказал он. – С этим убийством связаны разные побочные обстоятельства, с которыми здешняя полиция справиться не может, и, в конце концов, ничего необыкновенного нет в том, что Скотланд-Ярд привлекает помощника со стороны, в особенности если дело идет о преступлении подобном этому. – Он открыл довольно тонкую папку. – Здесь находятся все служебные отчеты, которые вы можете прочесть. У Торнтона Лайна были, выражаясь мягко, немного эксцентричные наклонности. У него были разные подозрительные знакомства, в том числе с одним типичным преступником, который только на днях был выпущен из тюрьмы.

– Это очень интересно, – ответил Тарлинг, подняв брови. – Что он имел общего с этим человеком?

Кресвель пожал плечами:

– По моему мнению, он хотел только хвастать этим знакомством. Ему приятно было, когда об этом необыкновенном случае говорили. Это давало ему право на особенный интерес со стороны своих друзей.

– Кто этот преступник?

– Сэм Стэй – вор и громила, гораздо более опасный тип, чем это предполагают полицейские власти.

– Вы думаете, что он… – начал Тарлинг.

– Мы спокойно можем вычеркнуть его из списка людей, находящихся в подозрении, что они совершили это убийство. Сэм Стэй, правда, имел очень мало положительных качеств, но, без сомнения, он был очень предан Лайну. Когда сыщик, наводивший первые справки, пошел в Ламбет допрашивать его, то он нашел его растянувшимся на кровати и рядом с ним газету с отчетом об убийстве. Он был вне себя от горя и с дикими проклятиями вопил, что найдет убийцу. Вы тоже можете разыскать его, но, полагаю, что едва ли вы много от него узнаете: он настолько возбужден, что говорит совершенно бессвязно. Лайн в его глазах был нечто большее, чем обыкновенный человек, и я могу себе представить, что единственным благородным побуждением во всей его жизни была привязанность к этому человеку, который был так хорош с ним. Можно оставить в стороне вопрос, является ли это правильным и рекомендуемым способом заботливости о других людях. Я хочу только сообщить вам несколько фактов, которые не получили публичной огласки.

Кресвель откинулся на спинку сиденья.

– Вы, должно быть, знаете, что грудь Лайна была обмотана шелковой ночной рубашкой?

Тарлинг кивнул.

– Но там же нашли два скомканных платка, которыми, по-видимому, пытались приостановить кровотечение. Судя по величине, это были дамские платочки. Значит, мы должны предположить, что в дело замешана женщина.

Тарлинг снова задумчиво кивнул.

– Еще один примечательный факт, который, по счастью, ускользнул от внимания тех, кто первым нашел тело и дал первые сведения газетным репортерам. Хотя он был вполне одет, его ноги обуты в толстые войлочные туфли. Мы установили, что он велел их доставить себе из магазина вчера вечером, и один из служащих принес ему туфли на дом. Ботинки Лайна были найдены в автомобиле, который стоял на некотором расстоянии от тела. В-четвертых, желаю сообщить вам, – и это главная причина, в силу которой я привлек вас к раскрытию данного случая, – что сюртук и жилет, забрызганные кровью, были найдены в его автомобиле. В правом жилетном кармане нашли вот это. – Кресвель медленно и с ударением произнес последние слова и, вынув из выдвижного ящика маленький квадратный кусок бумаги, передал ее сыщику.

Тарлинг взял бумажку в руки и с изумлением посмотрел на нее. Толстыми черными штрихами на ней стояли четыре китайские буквы: «Тцу Чао Фан Нао» – «Он сам себе этим обязан».

VI

Оба молча поглядели друг на друга.

– Ну? – наконец спросил Кресвель.

Тарлинг удивленно покачал головой:

– Это очень странно… – Он снова посмотрел на маленький кусочек бумаги, который держал в руке.

– Теперь вы понимаете, почему я привлек вас? Если дело имеет какое-нибудь отношение к Китаю, то никто не сумеет разобраться в этом лучше вас. Я дал перевести себе эту надпись. Она гласит: «Он сам себе этим обязан».

– Но вы, быть может, кое-чего не разглядели. Если вы внимательнее посмотрите на бумажку, то увидите, что эти слова не написаны, а напечатаны.

Он подал листок Кресвелю, и тот внимательно стал разглядывать его.