Королева Семи Палачей - Брайт Владимир - Страница 8

Клинок срикошетил от черепа Гарха и, врезавшись в плечо, глубоко вошел в вязкую неживую плоть. Если бы толден выпустил из рук свое оружие, оставив его в теле обреченного врага, то наверняка бы остался жить. Но воин, оставляющий свое древнее оружие ради того, чтобы спастись, – не воин, а всего лишь жалкое его подобие.

Стремительный рывок сильной руки – и вот уже меч, испачканный в отвратительной слизи, взметнулся вверх, разбрызгивая черные капли. Древнее оружие в последний раз салютовало своему хозяину за то, что тот не предал его и…

Два одновременных удара с разных сторон отсекли ноги полусмертного от туловища. А низвергнутый с Олимпа титан или, точнее, пропитанное трупным ядом чудовище падало вперед на треть укороченным.

Для того чтобы достичь цели, каждый из нападавших сделал стремительный выпад, сместив тяжесть своего тела на согнутую в колене ногу…

Если бы время могло остановиться, то оно запечатлело бы все тот же прекрасный треугольник: два вытянувшихся в струну тела по бокам, отвратительный обрубок посередине и взметнувшийся вверх меч, являющийся вершиной – на этот раз пирамиды.

Картина выглядела практически совершенной, но время не способно застыть ледяной каплей вечности, а значит, красота остановившегося мгновения рано или поздно разобьется на мелкие осколки.

Уже падая вперед, Гарх легко, словно талантливый художник, коснулся кистью-клинком живота своего противника. Легкий мазок – и незаконченная картина расцвела новыми яркими красками…

Будь реакция толдена не такой быстрой, его тело сразу же развалилось бы напополам. Но в самый последний момент он успел слегка отклониться, поэтому «всего лишь» получил глубокое проникающее ранение. Впрочем, и оно не оставляло ни единого шанса на спасение.

Ярко-красная кровь выплеснулась наружу веером мелких брызг, и то, что еще секунду назад казалось безусловной победой, неожиданно обернулось абсолютным поражением.

Воин тени отдавал себе отчет в том, что рана смертельна, а в песочных часах Судьбы осталось всего несколько крупинок-секунд, отделяющих жизнь от последнего рокового мгновения.

Обычный человек в такой ситуации наверняка бы попытался зажать рану и закричал от страшной боли, огненными клещами разрывающей внутренности. Или же упал бы на землю, забившись в конвульсиях.

Но толден не был обычным человеком и поэтому продолжал стоять, взметнув оружие к небу – туда, где, по преданию, находится последнее пристанище всех настоящих мужчин. А в том, что он был настоящим мужчиной, не сомневался никто.

Все душевные и физические силы умирающего бойца устремились вверх – к острию древнего меча, перешедшего к нему по наследству. И как ни странно, этот последний, отчаянный бросок к небесам увенчался успехом. По обжигающе холодной поверхности лезвия пробежала слабая искра, и когда она достигла самого острия клинка, то взорвалась ослепительной звездой, поглотившей в своих недрах сознание еще одного великого воина. Он упал, так и не выпустив оружие из рук, и умер счастливым.

Однако его убийца тоже не долго радовался победе. Лишившись ног, укороченный обрубок не смог ничего противопоставить двум искусным бойцам. Разумеется, Гарх попытался ударить мечом ближайшего толдена, но тот легко увернулся от выпада. Второй воин в это же время сильным и точным ударом отрубил голову распластанному на земле противнику. Но, не ограничившись этим, коротко разбежался и со всей силы пнул страшный обрубок.

Этот поступок был продиктован не злостью или ненавистью, а обычным расчетом. Толден знал, что не может убить полусмертного, поэтому сделал все возможное, чтобы чудовище не регенерировало.

Никто не сможет найти одинокую голову посреди бескрайней степи, а это значит, что рано или поздно мозги этого ужасного создания сварятся вкрутую или элементарно высохнут.

Если бы толден знал, что в распоряжении Гарха совсем нет времени по той простой причине, что в голове циркулирует неочищенная кровь, то был бы полностью удовлетворен. Но даже и без этого можно было считать, что возмездие совершено и павший товарищ отомщен. Убийца одного из воинов тени будет долго и мучительно умирать, не раз и не два пожалев о содеянном.

«……!» – подумала голова Гарха сразу же после того, как приземлилась на землю после впечатляюще долгого полета.

– …… толдены! – выругалась она уже вслух.

А затем в недрах ее больного сознания родилось такое чудовищное ругательство, что ей стало не по себе.

– Я этого не говорил и даже не думал! – хрипло произнесла голова и без всякого перехода продолжила: – Я отомщу! Жестоко и беспощадно отомщу всем толденам, как только смогу. Эти ублюдки еще пожалеют, что связались со мной!

Отрубленная голова еще долго сыпала ругательствами и проклятиями, обещая жестокое возмездие, но воины тени были уже далеко. Поэтому никто, кроме равнодушных небес, не мог слышать ее криков. А небесам было совершенно неинтересно слушать безумную, ни на что не способную голову.

Все равно этот обрубок не смог бы претворить свои угрозы в жизнь. У крошечного бумажного кораблика, затерянного среди необъятных просторов океана, намного больше шансов оказаться подобранным каким-нибудь случайным кораблем, чем у безумной головы.

В эти бесплодные степи никогда не забредали даже кочевники, не говоря уже о более цивилизованных путниках. Максимум, на что было способно это говорящее недоразумение – проболтать неделю или две. После чего безжалостное солнце сделает то, чего не смогли толдены со своим хваленым оружием. Нет, определенно судьба головы была предрешена и потому не вызывала у небес абсолютно никакого интереса.

Глава 3

Пол королевских покоев тряхнуло так сильно, будто наши комнаты вдруг оказались в эпицентре землетрясения. Если бы я уже не лежал, то наверняка бы упал.

– Проклятье! – Мое отчаяние вылилось в дикий крик. – Нет нигде мне покоя!

Насчет покоя это было очень верно подмечено. Абордажные крючья, полетевшие вслед за появлением голема, явно указывали на то, что «морские дьяволы» настроены более чем решительно. И не успокоятся до тех пор, пока не перережут глотки команде торгового судна, то бишь нам, не перекачают содержимое трюмов в отсеки своего корабля и не утопят хлипкое суденышко к чертям собачьим. А если быть до конца точным – к морским чертям.

Хотя в сложившейся ситуации что морские, что собачьи – роли не играло. Главное, что нападение оказалось внезапным, хорошо подготовленным и прекрасно спланированным. Остальные детали можно было уточнить позже – при условии, что в живых останется хоть кто-нибудь, способный на уточнение этих самых деталей.

Если на ограниченном пространстве начинается дикая резня, то лучше отползти куда-нибудь в сторону – чтобы элементарно не быть затоптанным. Этот нехитрый урок я усвоил во время своих «романтических странствий» по кошмарному Глову. И сейчас в очередной раз применил его на практике.

Извиваясь ужом, я умудрился доползти до стены – и только тогда, в более или менее спокойной обстановке, смог оценить масштабы сражения.

Ну что я могу сказать… Масштабы, как обычно, были впечатляющими. Видимо, голема вызвали или сотворили в комнате, расположенной рядом с нашими апартаментами. Он проломил стену, а затем… Открылся портал, или черная дыра, или дверь между мирами, или что-то очень сильно напоминающее все перечисленное. И из этой самой дыры полетели канаты с абордажными крючьями. Каким-то непостижимым образом они цеплялись за голема и впускали в наш мир отвратительных вертких созданий, отдаленно напоминающих многоруких мохнатых обезьян.

Мысль о том, что подобная операция была произведена с ведома Фромпа, отпадала сразу же. Да, вне всякого сомнения, король с превеликим удовольствием разделался бы с нами при первом же удобном случае. Но наводнять собственный дворец выводком многоруких обезьян, крушащих все на своем пути… Простите, это было бы слишком даже для такого законченного негодяя, как Фромп. И если отбросить в сторону версию участия коронованного мерзавца, то оставалось только одно более или менее логичное объяснение всему этому хаосу: визжащие орды низкорослых монстров явно принадлежали какой-то третьей силе.