32. Агония мира - Брайт Владимир - Страница 35

– Вопросы? – Полковник повернулся к киллеру.

«Вежливому» было категорически запрещено вступать в словесный контакт с руководством.

– Все ясно, – лаконично отозвался Пустота. – Немедленно приступаем к операции.

Я начал последнюю для меня раздачу с туза Вампиру, которого с некоторых пор правильнее было бы называть Смертью, туза Пауку и тройки себе.

Следующая карта должна была стать решающей.

Я вытащил ее из бокса и так же, как в случае с девушкой-собакой, сразу не перевернул, оставив лежать на столе рубашкой вверх.

Впрочем, этот дешевый трюк никого бы не смог обмануть. Несмотря на то что номинала карты не было видно, и игрокам, и крупье было предельно ясно, что это десятка. Которая вкупе с тузом давала однозначный выигрыш – «Блэк Джек». Ставка Вампира была достаточно велика – я не мог расплатиться.

Поэтому оставалось только одно: перевернуть карту и закончить игру.

Я понимал полнейшую безнадежность ситуации, но что-то глубоко внутри противилось сделать последний, решающий шаг к бездне.

Заполняя образовавшуюся паузу, Паук снял очки, так что мне наконец представилась возможность увидеть его бесконечно усталые, злые глаза, и презрительно бросил:

– Ну что, обоссался от страха, милый? Давай верти колесо фортуны, показывай карту – и покончим со всем этим.

Из пустой глазницы Вампира неожиданно вывалился клубок белесых червей. Он не глядя смахнул их со стола.

«Крысы бегут с корабля, – внезапно пришло мне на ум крылатое выражение. – А впрочем, – подумал я, – корабль просто не в состоянии утонуть, потому что находится на суше, – десятка, которую через мгновение мне предстояло перевернуть, являлась стопроцентной гарантией безопасности судна... «

Я уже потянулся, чтобы сделать последнее движение и перевернуть карту, но в этот момент неожиданно зазвонил телефон.

Большой, черный, массивный аппарат тридцатых-сороковых годов двадцатого века трансформировался прямо из пустоты, встав на столе в непосредственной близости от полуразложившегося трупа.

Все присутствующие были настолько поражены этим внезапным появлением, что какое-то время просто недоуменно смотрели на реликвию.

Телефон продолжал методично звонить.

Паук первым пришел в себя.

– Этого... этого просто не может быть, – пролепетал он заплетающимся языком. – Я точно знаю, что...

– Невежливо заставлять ждать абонента, – перебил его я. – Вдруг это что-то срочное. Может быть, даже ваша мертвая подружка названивает из ада. Спешит поделиться впечатлениями.

Из пустой глазницы вывалился еще один клубок белесых червей.

– Расскажешь ей о своей победе? – обратился я к Вампиру, подняв карту на уровень глаз и держа ее прямо перед собой, так что игроки по-прежнему не видели номинала.

Предчувствие не подвело: это была десятка, означавшая мой смертный приговор.

– Или, как выразился один мой хороший знакомый, – я кивнул в сторону Паука, – описал штанишки от страха.

Я криво усмехнулся. Этот судорожный оскал не слишком-то отличался от улыбки черепа, сидящего напротив меня.

Его голос звучал спокойно и ровно:

– Кто бы это ни был, я сообщу ему, что мы потеряли крупье.

– Не... – начал было Паук, но было слишком поздно.

Вампир взял трубку и поднес ее к уху. Мгновение спустя из черных провалов глазниц ударил ослепительно яркий сноп света, послышался нарастающий мощный гул, а затем голова того, кто не боялся ничего в этом мире, взорвалась изнутри, разметав осколки черепа на все стороны света...

– По правилам заведения, вне зависимости от причин, будь то отсутствие либо смерть игрока, подобные действия расцениваются как нежелание продолжать игру. Что, в свою очередь, приводит к аннулированию ставки. Как доверенное лицо усопшего, вы можете забрать себе все его фишки, но данная ставка больше играть не может, – ровным голосом, как будто совершенно ничего не случилось, сообщил я.

И не давая ему опомниться, отодвинул со стола все лишнее. Так что теперь осталась только ставка Паука.

Десятка, которую я до сих пор держал в руке, уверенно легла на туза, и с легкой душой крупье сообщил:

– «Блэк Джек». Поздравляю, вам крупно повезло.

Темный сообщил напарнику, что Чужой обезврежен, а также подтвердил смерть Гончей.

– Сейчас я закую его в наручники. После чего можешь убирать иллюзию, – продолжил он.

Одновременно с этими словами раздалась трель телефонного звонка.

– Что это за звуки? – В голосе Паука слышались явные нотки тревоги.

– Звонит сотовый телефон.

– Не трогай его.

– Почему? Это обычный аппарат – не более того.

– Не нужно его трогать, – попросил Паук, ощутивший какое-то не поддающееся объяснению беспокойство. – Это наверняка его знакомый. Если ты ответишь на звонок, он поймет: с партнером что-то случилось.

– Эта тварь убила Гончую, – напомнил Темный. – Кроме того, если я не отвечу, то человек на другом конце провода и так догадается, что возникла проблема. Поэтому я не откажу себе в удовольствии лично сообщить о том, что наш общий приятель лежит у моих ног в луже дерьма.

– НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО, ПОЖАЛУЙСТА…

У Паука в отличие от его напарника имелось одно хорошее качество: ему было присуще чувство страха. И сейчас это чувство подсказывало ему, что от телефона исходит явная угроза.

– Ты слишком драматизируешь ситуацию. Нет ничего страшного в том, чтобы ответить всего на один звонок.

В этом действительно не было бы ничего страшного, если бы это была обычная телефонная трубка. Но трубка была необычной, и, несмотря на свое ласковое имя – Милая, она исповедовала теорию тотального уничтожения, взяв за основу самый простой, но эффективный лозунг: «Хороший враг – мертвый враг».

Темный поднял продолжавший трезвонить телефон, нажал кнопку вызова и поднес трубку к уху.

– Слушаю, – спокойно сказал он.

Милая не стала тратить время на эффектные жесты и тем более речи. Она вообще ничего не сказала, обрушив на голову жертвы особым образом сгенерированный ультразвук, от которого полопались чуть ли не все кровеносные сосуды мозга.

Темный умер мгновенно, так и не познав одну из главных составляющих человеческой жизни – страх.

Паук остался один на один с Чужим, и игра вступила в свою заключительную фазу...

15

Уже сидя в машине, следующей по указанному адресу, Вежливый набрал номер секретаря Терри и предельно располагающим к доверию голосом сообщил:

– У меня имеется исчерпывающая информация об убийстве сына вашего босса, которую, как вы понимаете, я мог бы сообщить только самому мистеру Баррелу. Поэтому не были бы вы настолько любезны соединить меня напрямую с вашим шефом или дать номер телефона, по которому я смог бы его найти.

Мужчина на другом конце провода был скользкий, лживой личностью – именно таким человеком, каким и должен был быть секретарь столь значительной фигуры, как глава преступного сообщества. Однако и он не мог устоять перед просьбой, исходившей из уст Вежливого.

– Подождите минуту. Мистер Баррел, – произнес секретарь, переключившись на линию босса, – звонит человек, владеющий информацией об утреннем происшествии.

Он намеренно употребил более мягкое выражение «происшествие», а не конкретное – «убийство вашего сына», потому что шеф и без того был в ярости, лишнее же напоминание об этой трагической истории вообще могло привести его на грань сердечного приступа.

Терри прекрасно знал, что секретарь ни за что бы не потревожил его просто так. За много лет совместной работы он привык, что человек, сидящий в приемной, является тем самым фильтром, сквозь который может просочиться только действительно необходимая информация. Все остальное беспощадно отсеивалось.