Щепки плахи, осколки секиры - Чадович Николай Трофимович - Страница 26

– Не, ну в самом деле удачный день! – Зяблик толкал то Смыкова, то Верку. – И как такое не отметить!

Верка решительно оттеснила мужчин на задний план и с наскока приступила к расспросам.

– Ну мы-то ладно, сдуру сюда попали, – говорила она. – А вы-то, Господи, как здесь оказались?

– Вас искал, – спокойно ответил Артем.

– Неужели? И за что такая честь?

– Мне кажется, ваше место сейчас на родине.

– Случилось там что-нибудь? – Тут не одна Верка насторожилась, а вся ватага.

– Ну, скажем так… – уклончиво ответил Артем.

– Там всякая фигня каждый день случается! Неужели все так плохо?

– Плоховато… – слова Артема никак не соотносились с выражением его лица, невозмутимым, как лицо небожителя.

– А вы сами, что же… не справитесь? – не совсем любезно поинтересовался Смыков.

– Почему вы полагаете, что я должен решать ваши проблемы? – Артем перевел на него свой взгляд, внешне спокойный, но в некоторые моменты такой пронзительный, что попадать под него второй раз не хотелось.

– Это я так… – Смыков поежился. – Сдуру брякнул.

– Ты, остолоп, всю свою жизнь сдуру прожил! – накинулась на него Верка. – Вот и держи язык за зубами! К тебе человек с добром, а ты шипишь, как змея подколодная!

Веркиной вспышкой не преминул воспользоваться Цыпф.

– Я так понимаю, что в подробности происходящих в Отчине событий вы нас посвящать не собираетесь, – уточнил он.

– Не беспокойтесь, домой вы вернетесь достаточно информированными. – Артем отбросил одеяла и легко спрыгнул с койки. – Но есть ряд обстоятельств… как бы это лучше сказать… не способствующих долгому разговору. Первое из них – время. Возможно, вы уже могли убедиться, что здешнее время не соответствует времени, к которому мы все привыкли. Его упущено уже достаточно. Второе соответственно – место. Нам необходимо любым способом покинуть этот мир, что представляется мне не такой уж простой задачей. Тут уж не до разговоров… Есть, знаете ли, во вселенной местечки, куда вход свободный, а выхода просто не существует.

– Верно, – кивнул Зяблик. – Знаю я одно такое местечко. Пеклом называется…

– Но вы ведь сами здесь неплохо ориентируетесь, – сказала Лилечка. – Сразу нас нашли.

– Нет, не сразу. – Артем натянул правый сапог и притопнул им. – Раньше я был немного наслышан о мирах, подобных этому. Вот и не полез в парадную дверь, так любезно открытую для всех, как живых, так и мертвых. Счел за лучшее воспользоваться проломом в стене, если такое определение здесь уместно…

– У нас это кабуром называется, – подсказал Зяблик. – Проломить там что или подкоп устроить…

– Замечательно, – едва заметно улыбнулся Артем. – Считайте, что и я совершил пространственный кабур… При всей сомнительности такой затеи она имела одно существенное преимущество – скрытность. Ведь до сих пор я пребываю здесь инкогнито. Те, кто властвует в этом мире, пока еще не догадываются о моем присутствии.

Дождавшись, когда Артем обует левый сапог, Цыпф поинтересовался:

– Как можно понять из ваших слов, мы покинем этот мир в самое ближайшее время?

– Попробуем покинуть… так будет ближе к истине. Но если кто-то хочет остаться…

Ватага загалдела:

– Нет! Нет! Ни за что! – и только один Эрикс тихо, но твердо заявил:

– Я, с вашего позволения, останусь. На это есть весьма веские причины, о которых осведомлены ваши друзья.

– Вольному воля, – Артем внимательно глянул на Эрикса. – Жаль, что мы не успели познакомиться ближе. Будем надеяться, вы приняли правильное решение.

– Так нам уже собираться? – спросила Лилечка.

– Да, и поторопитесь. Но возьмите с собой только самое необходимое.

Ватага бросилась упаковывать свое имущество, часть которого уже была разложена по тумбочкам и развешена по стенам.

– Не берите ничего здешнего! – уговаривал друзей Цыпф. – Ни мисок, ни ложек. Они реальны только в этом мире, а в Отчине обратятся в ничто! Вера Ивановна, ну зачем вам одеяло? Новое оно? Да ваше старое в тысячу раз лучше этого нового!

Смыков, до сих пор не знавший, как загладить допущенную недавно промашку, лебезил перед Артемом как мог.

– Уж если в Отчине такая каша заварилась, вам надо было сначала к Мишке Монаху обратиться за содействием, – говорил он, коленом трамбуя содержимое своего мешка. – Или к Приданникову. На худой конец к Вадику Кумку. Очень авторитетные товарищи. Они бы до нашего возвращения ситуацию под контролем держали.

– Ситуация вышла из-под контроля окончательно и бесповоротно, – обыденным голосом произнес Артем. – Люди, о которых вы здесь упомянули, или мертвы, или пропали без вести. Не исключено, что вы разделили бы их участь, если бы не оказались в таком отдалении. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.

– Ну и дела! – присвистнул Зяблик. – Верка, Лилька, выкидывайте к хренам собачьим свой ширпотреб! Не пригодится он. Представляю, какая сейчас в Отчине заваруха, если даже Монах накрылся! Его же ни пуля, ни стрела не брали… Ох, чую, не до свадьбы нам там будет!

– Пусть я на верную смерть иду, – со страстностью Орлеанской Девы заявила Верка. – Но взять с собой ажурные трусы и гипюровый бюстгалтер ты мне, козел, не запретишь!

– Все, мы готовы, – спустя пару минут доложил Смыков. – Попрощаться можно?

– Даже обязательно, – кивнул Артем.

Эрикс пожал все протянутые ему руки, стойко перенес Веркины поцелуйчики и Зябликовы дружеские тумаки, после чего дрогнувшим голосом произнес:

– Что я могу вам пожелать? Только удачи и долгой жизни… Берегите друг друга. Иногда вспоминайте обо мне. Может быть, мысль о том, что где-то в неимоверной дали у вас есть преданный друг, согреет ваши сердца.

– Прощайте, – всхлипнула Лилечка. – Барсику привет передайте. Не надо его только обижать.

Все дальнейшее запомнилось Цыпфу как череда фантасмагорических, а потому не столь уж и страшных сцен (хотя их грандиозный размах свидетельствовал как раз об обратном), в которых он принимал примерно такое же участие, как и грудное дитя, спасаемое родителями из гибнущего под ударами стихии дома.

– Мы уйдем тем же путем, которым я пришел сюда. – Артем указал на окно. – Внешняя структура этого помещения вывернута совсем в иное измерение.

Только сейчас присутствующие заметили, что жестяной намордник отсутствует, а вырванная из пазов решетка держится лишь на честном слове.

– Чистая работа, – сказал Зяблик с уважением. – С тобой любую тюрягу хлебать не западло. Не раз, видать, винта нарезал?

– Убегал, что ли? – переспросил Артем. – Бывало. Уж и не упомню сколько… Но то были совсем другие тюрьмы. Не дай Бог вам в них побывать.

Пришел он сюда, как видно, налегке и так же налегке сунулся в окно, предварительно отставив в сторону решетку. Ватага выстроилась за ним в очередь.

Вот тут-то и пошли косяком всякие напасти и несуразицы. Что-то у Артема не вытанцовывалось. Он так и остался сидеть на подоконнике, ощупывая пустоту перед собой. Потом спрыгнул на пол и, ни слова не говоря, отошел в угол. Лицо Артема оставалось все таким же бесстрастным, но все понимали – ситуация складывается не совсем так, как он хотел.

Воспользовавшись заминкой, к окну подобрался Зяблик. В той, прошлой жизни, представлявшейся ему сейчас как сплошной мучительный и постыдный сон, он, бывало, часами просиживал на этом месте, ловя ртом скудные порции свежего воздуха. Намордник не позволял рассмотреть что-нибудь снаружи, но Зяблик знал, что из окна открывается унылый вид на внутренний дворик изолятора, где в бетонных, крытых сверху решетками загонах подследственные совершали недолгий моцион.

Сейчас, естественно, он узрел совсем другие дали и другие горизонты – какую-то иную ипостась Синьки, совершенно непохожую на то, к чему они успели привыкнуть. Мир был отлит не из сиреневого хрусталя, а сметан на скорую руку из сизых лохмотьев, свисавших с блеклого неба на столь же блеклую землю. От дверей до окна было не больше двадцати шагов, но в реальном пространстве две эти конструкции разделяли неимоверные расстояния.