Щепки плахи, осколки секиры - Чадович Николай Трофимович - Страница 21

– Все-все-все! – остановил его Смыков. – Мотню застегивать не обязательно. А ремешок мне презентуйте.

– Как же я… – недоуменно начал Басурманов.

– Ручками портки придерживайте, тогда не свалятся, – посоветовал Смыков. – Зато убегать вам будет неповадно. Стреноженный конь далеко не уйдет.

К лагерю будетляндцев Басурманов двинулся под прицелом двух пистолетных стволов. Почти сразу началась неизбежная для Синьки чертовщина – пятно света, тусклое, как далекая галактика, стало приближаться с неимоверной быстротой. Долгий и путаный путь, которым они добирались сюда, обернулся прямой, как стрела, тропой. Уже через сотню шагов Цыпф, благодаря очкам имевший преимущество в зрении, сумел различить кольцо живых шандалов.

Сделав небольшой крюк, они подошли к лагерю так, чтобы оказаться прямо напротив группы Зяблика, таившейся где-то во мраке. Ориентиром служила весьма эффектного вида будетлянка, которую Цыпф приметил еще в первый раз. Правда, тогда она стояла к нему не задом, а передом, но ошибиться все равно было невозможно.

– Вам, братец мой, не икается? – поинтересовался Смыков у Цыпфа.

– Нет…

– И уши не горят?

– Наоборот, холодные. – Цыпф не поленился потрогать свое левое ухо. – А что такое?

– Представляете, как нас сейчас Зяблик костерит? Во всех смертных грехах, наверное, обвиняет, начиная от дезертирства и кончая переходом в каинизм.

– Это уж точно, – согласился Цыпф. – Ну тогда давайте поскорее начинать… Ближе подходить не будем?

– Надо бы, да боюсь, что бабы линию огня перекроют… – Смыкова почти не было видно в темноте, однако блики света играли на вороненом стволе, придирчиво выбиравшем первую цель. – Все, начали…

Выстрелы ударили звонкой оглушительной очередью – бац! бац! бац! – словно шло состязание на скорость стрельбы… Цыпф открыл огонь с запозданием и еще продолжал опустошать первый магазин, когда Смыков уже начал второй.

Женщины бросились врассыпную еще в самом начале канонады, однако оброненные свечи продолжали гореть и давали достаточно света.

Бандиты вскочили – правда, уже не все, – и их дальнейшие действия не носили осмысленного характера. Сказывалось отсутствие опыта, да и командир, похоже, оказался не на высоте положения (как впоследствии выяснилось, обстоятельством, оправдывающим его бездействие, было пулевое попадание в левую сторону груди, в других обстоятельствах, безусловно, фатальное).

Смыков и Цыпф продолжали засыпать своих противников пулями, а в ответ получили всего один нестройный залп. Еще несколько бандитов осели кулем, и тогда остальные, следуя уже не тактическим соображениям, а инстинкту самосохранения, бросились наутек.

Разминуться с Зябликом и Веркой им было просто невозможно (безоружного Эрикса, а тем более Лилечку в расчет можно было не брать). Два ствола против дюжины. Да еще в ближнем бою, в беспорядочной свалке. Нет, что ни говори, а в авантюризме Зяблику отказать было нельзя.

– Вперед! За ними! – скомандовал Смыков. – Только свечку прихватите, а то не разберешь там, кто свой, а кто чужой.

– А как же этот? – Цыпф кивнул на Басурманова, со страха опять уронившего штаны.

– Да куда он денется! – махнул рукой Смыков. – А если и денется, то скатертью дорога…

Пересекая освещенное пространство, они не забыли подобрать парочку брошенных пистолетов. Не мешало бы, конечно, добить или хотя бы обезоружить подстреленных бандитов (кому охота получить пулю в спину), но время поджимало.

– Лежите тихо, гады, а то гранатой рвану! – припугнул их Смыков, пробегая мимо.

В той стороне, где скрылась основная масса бандитов, по-прежнему царили мрак и тишина.

– Не разминулись ли они? – предположил Цыпф.

– Как тут можно разминуться? Ведь все же как на ладони было видно. Стреляй себе, как в тире по тарелочкам!

– Здесь не тир. А пуля, между прочим, подчиняется тем же физическим законам, что и человек. Измерения, закрытые для нас, закрыты и для них. В Синьке возможны любые сюрпризы.

Смыков хотел крепким словцом выразить свое отношение к миру, не приемлющему простые и надежные законы евклидовой геометрии, но в этот момент впереди полыхнуло зарево, а потом замигали вспышки выстрелов. Шум боя если и доносился сюда, то его нельзя было расслышать из-за собственного топота и тяжелого дыхания.

– Похоже, дошло дело до гранат! – на ходу бросил Смыков.

Поверхность, которую они ощущали под собой, шла на подъем. И Левке Цыпфу, и даже жилистому Смыкову не хватало дыхания.

Внезапно где-то почти рядом с ними вспыхнул огонек свечи и раздался свист Зяблика, означавший – «замри». Затем вновь наступила тишина, нарушаемая только урчанием и фырканьем Барсика.

– Прислушайтесь… – прошептал Цыпф.

– Ну? – спустя некоторое время недоуменно произнес Смыков.

– У меня раньше кот был… Потом его бродяги съели… Вот он точно так же урчал, когда до свежей рыбы добирался… Вы послушайте, послушайте!

– Хрустит что-то…

– Вот именно.

– Вы думаете…

– Тут и думать нечего! Вспомните, какой у Барсика вид был. Он бы и нас сожрал, если бы его Эрикс за ухо не придерживал.

Огонек свечи поплыл в ту сторону, где затаились Смыков и Цыпф. Раздался голос Зяблика:

– Эй, чего вы там шушукаетесь? Отбой… Можете рассчитывать на ордена. Ты, Смыков, какой хочешь: «Знак Почета» или «Победы»?

– Мне бы хотелось знать, чем вы тут, братец мой, занимаетесь? – не обращая внимания на игривый тон Зяблика, сухо поинтересовался Смыков.

– Как чем? Идем добивать врага в его собственном логове.

– А остальных, значит… уже добили? – Цыпф почему-то понизил голос.

– Не то слово, – жизнерадостность Зяблика как-то не вязалась с общей мрачной обстановкой. – Искоренили. Только давай, Лева, без этих твоих интеллигентных штучек. Вспомни лучше сказку про Кощея. Ведь тоже бессмертным был, а искоренили его добрые русские люди. А тут, понимаешь, каждая сволочь бессмертием кичится… Но только я думаю, что говно бессмертным не бывает…

– Вы поняли что-нибудь? – спросил Смыков у Цыпфа, когда шаги Зяблика замерли вдали.

– Тут и понимать нечего. Сожрал Барсик бандитов. Теперь в брюхе переваривает. А то, что от них останется, оживить уже вряд ли возможно.

– Затрудняюсь что-то сказать по этому поводу, – выдержав некоторую паузу, произнес Смыков. – Но решение, прямо скажу, неординарное…

Рассвет застал ватагу в разгромленном лагере будетляндцев. Женщины, издали узнавшие Эрикса, по одной, по двое возвращались к месту побоища. Вскоре отыскались и мужчины, аккуратно сложенные в рядок. Некоторые были только оглушены, некоторые убиты, но их возвращение к жизни ожидалось в самое ближайшее время.

Четверых бандитов, валявшихся в центре лагеря, решено было «искоренению» не подвергать, то есть не пропускать через желудок Барсика. Жуткая участь собратьев должна была послужить для них хорошим уроком, по крайней мере Цыпф и Лилечка на это надеялись. Оставшееся от банды оружие Зяблик привел в негодное состояние – из пистолетов извлек боевые пружины, а с автоматов снял затворы.

Все очень устали, а тут еще до смерти напуганный Басурманов путался в ногах, бормоча что-то про обещанный ему суд высшей инстанции.

Дабы отвязаться от дурака, Смыков за шкирку подтащил его к Барсику, мирно облизывающему кончик своего хвоста.

– Вот тебе судья, – сказал он, пихнув Басурманова в лапы зверя. – Как он решит, так и будет.

Плотно перекусивший, а потому настроенный весьма благодушно, Барсик обнюхал Басурманова, а затем в знак дружеских чувств облизал с ног до головы. При этом все стоящие поблизости имели возможность лицезреть добротный ботинок, застрявший между его клыков.

– Будем считать, что судимость ваша снята, – сказал Смыков, отводя Басурманова в сторону. – Но в дальнейшем попрошу вести себя в строгом соответствии с требованиями закона. Идите и постарайтесь начать новую жизнь.

Амнистированный Басурманов громко рассмеялся, потом безо всякой паузы тихо заплакал, а кончил тем, что сожрал попавшийся ему на глаза свечной огарок.