Первые шаги по Тропе: Злой Котел - Чадович Николай Трофимович - Страница 45

Единственное, что, на мой взгляд, портило принцессу, так это пристрастие к нарядам и уборам, пышность которых находилась за гранью хорошего вкуса. Впрочем, она была лишь рабыней условностей, в течение многих веков превратившихся в образ жизни королевского двора.

Встав так, чтобы принцесса не видела его лица, вещун произнес:

– Будь осторожен. Она умеет читать чужие мысли и угадывать желания. Я со своими способностями ей и в подметки не гожусь.

Затем он повернулся и, сделав вид, что видит принцессу впервые, исполнил перед ней нечто вроде гопака. Ответом было грациозное полуприседание и небрежный взмах левой руки.

После обмена приветствиями начался деловой разговор. Любуясь со стороны обликом и манерами принцессы, я невольно подумал, а зачем вся эта красота нужна в мире бесполых существ, где настоящая женщина появляется только раз в несколько тысяч лет? Не для того ли, чтобы под ее воздействием любой из вещунов мог в нужный момент превратиться в страстного любовника?

Говорила принцесса недолго, а затем жестом отстранив вещуна, обратилась ко мне на языке тенетников. Для нее, похоже, это были семечки. Все на свете языки она, наверное, знала, еще сидя в яйце.

– Меня предупредили, что ты глух и умеешь читать по губам только один-единственный язык. Это правда, или одинец, как всегда, немного приврал? (Как выяснилось впоследствии, это было вовсе не имя моего приятеля, а общее название всех странствующих вещунов, являвшихся подданными королевы лишь формально.)

– Это истинная правда, – для большей убедительности я кивнул.

– Кроме того, он рассказал о тебе немало интересного.

– Не думаю, что моя скромная персона могла бы чем-то заинтересовать тебя.

– Почему же? Я почти не покидаю темную нору, в которой обречена жить и умереть, а ты обошел чуть ли не весь мир.

– Обойти весь мир невозможно. По сравнению с ним Злой Котел то же самое, что капелька воды в сравнении с дождем, собирающимся сейчас в небе.

– Я всегда мечтала взглянуть на другие страны и пожить другой жизнью, – лицо принцессы, прежде бесстрастное, приобрело оттенок грусти.

– В чем же дело? Пошли хоть сейчас. Я готов быть твоим верным спутником.

– Это невозможно. В силу своего естества я могу жить только там, – она указала себе под ноги. – Совсем как зернышко, место которому в земле.

– Зернышко рано или поздно прорастает, превращаясь в прекрасный цветок.

– Цветок и зернышко – это не одно и то же. Рождение цветка – смерть для зернышка… Впрочем, мы отвлеклись, – лицо принцессы вновь стало непроницаемым, словно у фарфоровой статуэтки. – С какой целью вы явились сюда?

– Разве мой спутник не…

– Я сейчас разговариваю только с тобой, – она резко оборвала меня.

– Мы намерены просить у королевы яйцо, дабы впоследствии воспитать и ввести в мир нового вещуна.

– Для кого вы его просите? Одинец свое яйцо однажды уже получил.

– Тут вышло небольшое недоразумение, – я покосился на вещуна, смирно стоявшего в стороне. – Его яйцо, по непонятным причинам, предпочло мое общество и не хочет знаться с прежним владельцем.

– Что за вздор! Дай-ка его сюда.

Сказано это было столь убедительно, что я не задумываясь отдал бы сейчас принцессе все на свете, кроме, конечно, собственной жизни, по большому счету, мне уже не принадлежавшей.

С яйцом она обращалась с небрежной естественностью опытной акушерки. То, что для меня являлось непостижимой тайной и предметом восхищения, для нее было всего лишь изрядно надоевшей обыденностью.

Подержав яйцо между ладонями, она вдруг растянула его в колбасу, а потом сжала в блин. Моему прежде неуязвимому протеже такое бесцеремонное обращение вряд ли могло понравиться.

– Это ему урок на будущее, – сказала принцесса, возвращая яйцо. – Чтобы в следующий раз неповадно было своевольничать. Распоясались, недоноски…

– Теперь оно будет принадлежать мне на законном основании? – уточнил я, прижимая яйцо к груди.

– Ладно уж, пользуйся… К одинцу оно все равно не вернется, – принцесса одарила вещуна уничтожающим взглядом и вновь обратилась ко мне: – А ты молодец! Наверное, если захочешь, и придорожный камень сможешь очаровать.

– Клянусь, с яйцом это получилось совершенно случайно.

– Никогда не клянись мне, – произнесла она с ударением на последнем слове. – Я сама догадаюсь, когда мой собеседник говорит правду, а когда лжет. Ты ни за что не получил бы это яйцо, если бы я заранее не уверилась в чистоте и искренности твоих помыслов.

Ее слова, кстати, вполне доброжелательные, заставили меня невольно поежиться. Не очень приятно, когда кто-то другой видит тебя насквозь.

– Если ты умеешь читать чужие мысли, может, мне и говорить ничего не надо, – вымолвил я, старательно пряча взор (почему-то всегда кажется, что это именно глаза выдают наши помыслы).

– Читать мысли – сильно сказано. Скорее, я улавливаю чужие намерения, не обязательно оформленные в мысли… Неподалеку отсюда есть озеро, которым можно любоваться во всякую погоду. Когда поднимается сильный ветер, на озере начинается буря. И я прекрасно вижу это буйство стихии. Но рассмотреть в отдельности каждую волну вряд ли сумею. Ты понял меня?

– Конечно. За последнее время я никого еще не понимал так хорошо, как тебя.

Принцесса пропустила комплимент мимо ушей и сказала, глядя поверх моей головы:

– Хочешь добрый совет?

– Кто же откажется от доброго совета. Кроме того, я догадываюсь, что ты собираешься дать мне его не просто так, а с неким умыслом.

– Оказывается, и ты умеешь читать в чужих душах, – горькая усмешка принцессы совсем не соответствовала ее полудетскому облику. – А совет такой: если не хочешь, чтобы твои мысли были известны посторонним, старайся маскировать их воспоминаниями о каких-нибудь сильных впечатлениях, пережитых однажды тобой. Неважно, какими были эти впечатления – смешными или страшными. Главное, чтобы в свое время они сильно задели тебя. Но, конечно, для этого нужно уметь сосредотачиваться.

Интересно, почему она дарит мне щит против своего собственного оружия, подумал я.

– Об этом узнаешь позже, – сказала принцесса, по-прежнему разглядывая хмурое небо.

– Ты о чем? – недоуменно переспросил я, но тут же догадался, что это и есть ответ на мой невысказанный вопрос. С принцессой надо было держаться начеку.

– А теперь по поводу вашей совместной просьбы, – продолжала она как ни в чем не бывало… – Сейчас она вряд ли выполнима. На яйца очень большой спрос, а тут еще королева немного приболела. Но не надо отчаиваться. Вполне возможно, что для вас будет сделано исключение. Королева всегда привечала гостей, которые могли поведать ей хоть что-нибудь новенькое. Сам понимаешь, в таком возрасте иногда начинает казаться, что все уже известно, все уже испытано, все пережито. Скука – болезнь души, и лечить ее даже сложнее, чем болезнь тела… А истому попрошу сюда. Королеве в ее нынешнем состоянии это снадобье вряд ли принесет облегчение. Сначала надо посоветоваться с лекарями, наблюдающими за ее здоровьем… Мои предложения вас устраивают?

– Да, – выпалили мы почти одновременно, а я еще добавил от себя: – Для своего возраста ты высказываешь весьма здравые суждения.

– Такие, как я, должны все схватывать на лету, – ответила принцесса. – Судьба обделила нас сроком жизни, но взамен одарила сообразительностью. Впоследствии наша сообразительность должна перерасти в мудрость, но мне это не грозит… А вот и дождик пошел! Поспешим в наши подземные чертоги.

Вслед за принцессой мы спустились на дно сырого, заросшего колючим кустарником оврага, и стражник, маячивший в темном зеве пещеры, вручил ей факел, сиявший фиолетовым фосфоресцирующим светом.

Уже через полсотни шагов пещера, напоминавшая логово хищного зверя (для пущей убедительности даже обглоданные кости повсюду валялись), превратилась в узкий сводчатый туннель, одетый замшелым камнем. Крутые ступени, уложенные, судя по всему, очень давно, но почти не истертые ногами посетителей, вели все вниз, вниз, вниз.