Заговор Тома Сойера - Твен Марк - Страница 7

Глава 4

Когда Том болел, в первую неделю ему было не так уж и плохо, потом сделалось и впрямь худо, ну а после он пошёл на поправку, так что только середина болезни для него пропала зря. А всё остальное время он занимался заговором: вначале всё обдумывал, чтобы мы с Джимом могли закончить дело, если он умрёт, - это было бы для Тома лучше всякого памятника, а когда выздоравливал, хотел быть во главе. Как только я пришёл за ним ухаживать, он тотчас послал меня к мистеру Бакстеру, начальнику типографии, раздобыть шрифты и попросить, чтобы Тома научили набирать. Мистер Бакстер - очень известный человек в городе, все его уважают. Под началом у него мистер Дэй и ученик. Ни одно благотворительное дело без мистера Бакстера не обходится, и старается он как может - ведь на нём держится вся церковь. По воскресеньям он собирает пожертвования, у всех на глазах, открыто, ходит с тарелкой, а когда закончит, ставит ее на стол - так, чтобы все видели, сколько собрали, и никогда не шарит в ней, как старый Пакстон. А ещё мистер Бакстер - Внутренний страж масонов, Внешний страж Общества взаимопомощи, важное лицо в Обществе врагов бутылки, и в «Дочерях Ревекки», и в «Царских дочерях», и Великий хранитель рыцарей нравственности, и Великий маршал Ордена добрых тамплиеров, и священных одеяний у него видимо-невидимо, а если где какое шествие, он всегда идёт со знаменем, или со шпагой, или несёт Библию на подносе, а вид у него такой важный, степенный - и при этом не получает ни цента. Словом, хороший человек, лучше не бывает.

Пришёл я к мистеру Бакстеру, а он сидит за столом с пером в руке, склонился над длинной полоской бумаги с широкими полями, вычёркивает чуть ли не всё подряд, ставит на полях галочки и ругается. Я и говорю ему, что Том заболел и может умереть, и…

Тут он ни с того ни с сего меня перебивает и говорит быстро и горячо:

- Том? Умирает? Не бывать этому! У нас только один Том Сойер, второго такого больше не будет. Чем я могу помочь? Ну, говори же!

Я начал:

- Том просил… можно ему…

- Можно всё что угодно! Ну, - говорит, - о чём он просит? - а голос такой бодрый, живой, и видно, что от всей души.

- Можно ему взять горсточку старого шрифта, который вам больше не нужен, и…

Тут он опять меня перебил и крикнул мистеру Дэю:

- Скажи чертёнку, пусть принесёт из пекла большую горсть, да поживей!

Я тогда не знал, что чертями печатники кличут своих подмастерьев, а пеклом зовут ящик для изношенного шрифта, поэтому у меня от страха мурашки по спине забегали. Через минуту мистер Дэй сказал:

- Чертёнок говорит, в пекле пусто, сэр.

- Ясно. Тогда принеси побольше пирога![3]

У меня аж слюнки потекли - всё-таки здорово, что я сюда пришёл! Тут ученик принёс пару банок из-под устриц, а в банках шрифт - само собой, старый, нового у них не водилось. Потом мистер Бакстер послал ученика за верстаткой и наборной линейкой, а после - за старой кассой, она размером со стиральную доску и вся поделена на маленькие ящички. Все буквы разложили по ящичкам: А - в один, Б - в другой, В - в третий, большие буквы отдельно от маленьких, и мистер Бакстер отправил ученика со мной - помочь донести шрифт и научить Тома набирать.

Парнишка показал Тому, что к чему, а Том всего за два дня, сидя в кровати, набрал весь шрифт из банок, а потом разложил все буквы обратно по местам. Правда, молодчина? Еще бы, на то он и Том Сойер! За пять дней он сам научился печатному ремеслу и теперь мог набирать не хуже других - честное слово, могу доказать! Я отнёс в типографию то, что Том набрал, а мистер Бакстер отпечатал. И когда увидел, что вышло, был просто потрясён - да, так он и сказал! - и дал мне два отпечатка - один для меня, другой для Тома, и мой до сих пор цел.

[4]

Когда мистер Бакстер отпечатал этот лист и взглянул на него, у него слёзы на глаза навернулись. Он сказал:

- Будь я проклят, если во всём христианском мире найдётся хоть один печатник, который сможет так набрать, - разве что мистер Дэй, да и то когда напьётся.

Когда я Тому рассказал, его так и распирало от гордости - и недаром, тут есть чем гордиться. Но для Тома всё это оказалось слишком: сначала выдумывал из головы, потом сам набирал, да ещё и очень волновался и старался, чтобы всё было правильно, - вот он и не выдержал, слёг совсем. Хворь на него люто накинулась, так что он больше и сделать ничего не успел до той самой минуты, когда доктор сказал:

- Гек, у него конвалесценция.

Я не ожидал, что дела так плохи, - взял да и рухнул на месте от ужаса. Меня облили водой, привели в чувство и объяснили, что к чему: доктор, оказывается, хотел сказать, что Том выздоравливает.

Знаете, некоторые ребята, когда выздоравливают, тут же перестают раскаиваться и снова принимаются за своё - мол, раз всё хорошо кончилось, нечего было пугаться. Другое дело Том: он сказал, что чудом спасся и должен благодарить Провидение и что помощь человеческая немногого стоит, а в человеческой мудрости и вовсе проку нет - вот посмотри на нас, и поймёшь.

- Посмотри на нас, Гек. Мы хотели заразиться корью. Значит, мы ничего не знали и были слепы. Если поразмыслить хорошенько, какой прок от кори? Да никакого. Ну постирают после неё бельё, проветрят комнаты, заберут детей домой - и всё, и выходит, что ты зря болел. Другое дело скарлатина. Когда выздоравливаешь - весь дом убирают дочиста, все вещи сжигают, и ни Сида, ни Мэри к дому и близко не подпустят целых шесть недель, а за шесть недель знаешь сколько всего можно успеть? Как думаешь, Гек, кто нам устроил скарлатину, когда мы ни о чём не знали и ничего лучше кори придумать не могли? Ясное дело, не мы сами. И пусть это тебе будет уроком. О заговоре заботится высшая мудрость - выше нашей, Гек. Когда начинаешь сомневаться и теряешь веру - ничего не бойся, просто вспомни скарлатину и подумай: раз нам Провидение так помогло, значит, поможет и в этот раз. Главное - верить. Если веришь, то всё обязательно будет хорошо - даже лучше, чем ты сам можешь устроить.

И правда, думаю, так оно и есть. Прав Том, тут не придерёшься. Скарлатина спасла наш план: это из-за неё Сид остался в деревне, и не мы сами это придумали.

На дворе уже стояло самое настоящее лето, и Том совсем поправился. Погода для заговора была самая подходящая, и всё остальное как по заказу. Мы перевезли нашу маленькую типографию на остров, чтобы она была всегда под рукой, и, пока я весь день ловил рыбу, плескался в реке, покуривал да дремал, Том достал резцы и прочие инструменты, взял один из брусков и вырезал на нем:

Потом намазал брусок чёрной типографской краской, намочил лист белой бумаги, положил на брусок и сверху накрыл одеялом, а поверх одеяла положил еще брусок - гладкий, тяжёлый - и принялся по нему стучать изо всех сил колотушкой. А когда достал листок, на нем все отпечаталось, очень красиво, но - Бог ты мой! - задом наперёд, и прочитать было можно, только стоя на голове. Ни я, ни Том не могли понять, как так получилось. Посмотрели на брусок - ас ним всё в порядке. Выходит, не в нём дело. Напечатали ещё раз - опять вышло наперекосяк. Стали думать, и, кажется, поняли, почему у нас не получается. Положили листок в самом низу, брусок перевернули вверх ногами и снова напечатали. Но и это не помогло - опять вышло задом наперёд.

Том сказал, что, когда он набирал шрифт на верстатке, получалось вверх ногами и задом наперед, только непонятно, оставляет ли мистер Бакстер шрифт так или исправляет. Наверняка исправляет - ведь напечатанные строчки читались правильно, но сами мы этому фокусу вряд ли научимся. Значит, надо подождать, а потом выведать у мистера Бакстера этот секрет - он нам, конечно, расскажет, если только мы поклянёмся никому больше не говорить, а мы обязательно поклянёмся - и Том, и я.