Особый отдел и пепел ковчега - Чадович Николай Трофимович - Страница 81

– Тем хуже для него! – Окулист схватился за полу пиджака, под которой, надо полагать, находился револьвер. – Мозги вышибу!

– А что это у вас? – Чтобы хоть как-то унять пыл своего кровожадного ухажёра, Людочка попыталась коснуться округлого блестящего предмета, висевшего у того на груди, словно медальон.

– Неважно! – Окулист отстранил её руку, но девушка всё же успела ощутить и притягательное тепло бетила, и упругую прочность бронежилета, поддетого под рубашку. – Короче, всё решено! Как только старик вернётся, я его шлёпну – и ты свободна. Завтра же свалим отсюда. В Грецию, Швецию, Венецию – куда пожелаешь. Отказ не принимается. Тогда здесь по-явится не один труп, а сразу два.

– Вы убьёте себя? – Даже в этой дикой ситуации у Людочки хватало духу на шутки.

– Ага, дождёшься! – Окулист саркастически осклабился.

– Я согласна. – Людочка для приличия пустила слезу. – Только не убивайте, пожалуйста, мужа.

– Нет, это вопрос решённый, – категорическим тоном заявил Окулист. – Соперников я терпеть не могу.

– Тогда пусть это случится не на моих глазах!

– Замётано! Но не надейся, крошка, что меня можно одурачить. Посиди пока здесь. – Окулист как был в расстёгнутом пиджаке, так и выскочил из квартиры. Но перед этим он приковал девушку к трубе отопления – приковал безжалостно и умело, вывернув руки за спину.

Едва топот Окулиста затих, как Людочка закричала:

– Сашка, он хочет убить Приходько! Догони его! Почему ты сидишь там, как мышь в норке?

– А что мне остаётся делать? – огрызнулся Цимбаларь. – Стрелять через стену? Или ломать дверь? Он бы меня своей пушкой в коридоре встретил.

– Как же нам быть?

– Надо дождаться Окулиста. Вот тогда я и покажу ему кузькину мать. Но сначала выберусь из этой проклятой конуры.

Он несколько раз с разгона бросался на дверь, но с таким же успехом можно было штурмовать кирпичную стену. Тогда, дабы заглушить звук выстрела, он приложил к двери подушку и нажал на спуск. Навесной замок, сбитый пулей, отлетел прочь вместе с проушинами, сквозь которые была пропущена его дужка. Цимбаларь получил свободу, а «гюрза» ещё раз доказала свою эффективность – на аналогичную операцию у «макарова» ушло бы, наверное, полмагазина.

Всё это время Людочка рвалась из оков и орала, что не позволит умереть человеку, которого они обманным путём втравили в свою аферу.

– Угомонись! – прикрикнул на неё Цимбаларь. – Не на сцене! Спасём мы твоего суженого-ряженого… Только где его в этой темноте искать?

Цимбаларь выскочил в глухую ноябрьскую ночь, и колючий ветер сразу накинулся на него, словно огромная хищная птица.

Прохожих на улице было мало, а фонарей и того меньше. Он свистнул, подзывая друзей, но те как под землю провалились. Пользоваться рацией было рискованно – кто-то из оперов мог оказаться сейчас в двух шагах от Окулиста.

Решающие события должны были развернуться где-то между домом Приходько и продовольственным магазином, находившимся за рекой Сетунью, взятой здесь в гранитные берега. Поставив «гюрзу» на боевой взвод, Цимбаларь со всех ног помчался к мосту.

Миновав несколько кварталов, он достиг реки, в ночное время выглядевшей довольно зловеще. Мост, слава богу, был освещен, пусть и довольно скудно. На противоположный его конец уже вступили две человеческие фигуры, в которых можно было распознать Кондакова и Приходько. Окулист пока ничем себя не обнаруживал, но в том, что это рано или поздно случится, сомневаться не приходилось.

Цимбаларь уже хотел было подать сигнал опасности, но вовремя передумал. В момент казни злодея всё должно умолкнуть – и рёв толпы, и грохот барабанов, и даже стенания стихии. На это ещё будет время.

Расстояние между Цимбаларем и парочкой Кондаков – Приходько неуклонно сокращалось. Соответственно нарастало и напряжение. Все свои планы Окулист доводил до конца, и сейчас даже трудно было себе представить, какую новую подлянку он задумал.

Внезапно через левый парапет перемахнул кто-то маленький, как собачонка, и стремительно кинулся через мост вправо – туда, где за бездействующей осветительной мачтой затаился неизвестный человек. Произошла короткая схватка, закончившаяся не в пользу малыша. Матерная брань, которую он издал, бултыхнувшись в воду, сразу выдала в смельчаке Ваню Коршуна. Приходько и Кондаков остановились. Первый от неожиданности загремел бутылками, распиравшими пластиковый пакет, а другой квакающим голосом выкрикнул: «Стой, стрелять буду!»

Однако это грозное предупреждение не возымело желаемого результата. Держа «смит-вессон» чуть на отлёте, Окулист двинулся вперёд. Замысел его был предельно ясен – полагаясь на защиту бетила, подойти к противникам как можно ближе и уж тогда действовать наверняка.

Кондаков посылал в обнаглевшего противника пулю за пулей, но всё без толку. И тут набежавший сзади Цимбаларь пустил в ход свою «гюрзу». Ситуация на мосту изменилась самым кардинальным образом.

Оказавшись между двух огней, Окулист счёл за лучшее не рисковать. То обстоятельство, что путь к отступлению лежал по реке, ничуть не смущало его. В бурной жизни киллера бывало и не такое. Поговаривали, что Окулисту случалось благополучно выплывать даже из канализационных коллекторов и промышленных отстойников, где давно издохло всё живое.

В последний момент он обернулся к Цимбаларю, желая отогнать настырного опера выстрелом. Сосуд для бетила, прошедший через руки стольких великих и низких людей, зазывно блеснул. Такую возможность упускать было нельзя.

Пуля «гюрзы», угодившая в грудь Окулиста, издала не чавкающий, а лязгающий звук. В то же мгновение ветер взвыл особенно зло, словно дисковая пила, наскочившая на гвоздь.

Цимбаларь выстрелил снова. Киллера отшвырнуло спиной на парапет. Несколько секунд он ловил равновесие, а затем в воздухе мелькнули его ноги, обутые в щегольские, ещё почти неношеные ботинки. Глухое – «плюх» – прозвучало как бы последним аккордом этой драмы.

Людочка опять оказалась права. Обладая многими чудесными свойствами, пепел ковчега не умел защищать себя. Будучи неуязвимым щитом, он одновре– менно являлся и ахиллесовой пятой. Дело, на которое было потрачено столько времени, сил и нервов, закончилось на удивление буднично… если только смерть человека можно считать будничным событием.

Общими усилиями Ваню выловили из реки. Он хоть и дрожал мелкой дрожью, но не выпускал из зубов цепочку, на которой болтался продырявленный футляр от бетила.

– Еле успел снять, – просипел он, кутаясь в пальто, позаимствованное у Кондакова. – Он, гад, уже пузыри пускал. Посмотрел на меня как-то странно-странно и пошёл на дно… Мне бы чего принять для сугреву, а то околею.

– Нет проблем! – Приходько тряхнул пакетом, из которого раздался сладкозвучный перезвон. – Что предпочитаете? Французское вино или шотландское виски?

– Стеклоочиститель, – сообщил Ваня. – Но на худой конец подойдёт и виски.

Кондаков между тем излагал предысторию происшедшего. Узнав, что Приходько послан Окулистом в магазин, они набились к нему в провожатые, искренне полагая, что Цимбаларь с Людочкой вполне управятся и без них. Впрочем, на середине моста Кондаков одумался и оставил Ваню в дозоре.

Укрыться здесь было в общем-то негде, и шустрый лилипут перелез через парапет, ниже которого над водой нависал довольно широкий карниз. Такие номера он практиковал и раньше.

Окулист, появившийся в самом скором времени, занял позицию за осветительной мачтой по другую сторону моста. Волею случая бандит и сыщик оказались рядышком.

– А всё остальное ты и сам видел, – закончил Кондаков.

– Почему же вы за мезузой не следили? – с упреком сказал Цимбаларь.

– Я её сунул в карман да и позабыл, – признался Приходько. – Душила она меня…

Найдя самое освещённое место, они принялись рассматривать добычу. Футляр был безнадёжно пуст. То, что не выдул ветер, унесла вода. На душе у всех кошки скребли. Исключение составлял лишь Ваня, раз за разом прикладывавшийся к бутылке.