Кураж - Туричин Илья Афроимович - Страница 12

– Барьер! - бросил на ходу Петр Гурию Александровичу.

Гурий Александрович ухватился за веревку, привязанную к одному из подвижных краев барьера, торопливо потянул на себя. Тотчас стоявший рядом униформист ухватился за другую веревку. Барьер открылся.

Павел натянул левый поводок уздечки. Мальва послушно повернула и пошла через манеж, мимо Гертруды Иоганновны, на выход. Петр сел верхом на плечи брата, и так они покинули манеж.

И Иван Александрович направил Дублона через центр манежа, наклонился с седла, подхватил на ходу жену за талию. Она еще нашла в себе силы улыбнуться и помахать публике рукой.

Зал аплодировал.

– Комплимент, - крикнул Иван Александрович растерявшимся сыновьям, передал Гертруду готовым к выходу акробатам-прыгунам и заспешил на манеж вслед за сыновьями.

Петр и Павел прошлись по манежу арабскими колесиками навстречу друг другу. Иван Александрович приветственно поднимал руки.

Дядя Миша в клоунском наряде погладил Гертруду по голове и заспешил на манеж. Оттуда раздался дружный смех.

Гертруду Иоганновну унесли на руках в вагончик. Ей было плохо. При малейшем движении боль в ноге становилась нестерпимой. Мягкий серебристый сапог было не снять. Иван Александрович разрезал голенище ножницами.

Павел и Петр испуганно и с состраданием смотрели на мать.

Прибежал Григорий Евсеевич, цокал сокрушенно языком, сердито размахивал руками.

– Как же ты, Гертруда?… На ровном месте!

Гертруда Иоганновна виновато улыбалась.

Напротив сидел Киндер, склонив голову набок, и смотрел на нее печальными глазами. Из шапито доносилась веселая музыка и шум аплодисментов. В раскрытую настежь дверь то и дело заглядывали артисты. А в вагончике стояла гнетущая тишина.

Пришла врач, долго и осторожно ощупывала ногу Гертруды Иоганновны. Лодыжка опухла и покраснела. Прикосновения причиняли боль. Врач велела отвезти больную в травматологический пункт, там делали рентгеновские снимки круглые сутки.

Лейтенант Каруселин вызвался раздобыть автомобиль. Побежал в вагончик дирекции, звонил по телефону какому-то начальству. Вскоре возле цирка остановилась "эмка".

К счастью, у Гертруды Иоганновны перелома не обнаружили. Врачи наложили на лодыжку тугую повязку, сделали обезболивающий укол и строго-настрого приказали лежать неподвижно. По крайней мере недели три.

В гостинице у Лужиных, куда привезли из травмпункта Гертруду Иоганновну, сидели Григорий Евсеевич, Гурий Александрович, дядя Миша, Флич и лейтенант Каруселин.

Иван Александрович слонялся по комнате, перекладывал с места на место вещи, подходил к жене, спрашивал:

– Как, Труда?

Она улыбалась:

– Ничего. Терпимо.

Григорий Евсеевич сокрушался:

– Три недели!… Зарезали! Придется снимать с программы. А кем заменять? Кого вызывать? И когда еще приедут!…

– Не надо никого вызывать, - сказал Павел.

– А вам спать давно пора, - прикрикнул на братьев Григорий Евсеевич.

– Они молодцы, - сказал Гурий Александрович. - Не растерялись. Прекрасный финал получился!

– Да уж, - сердито откликнулся Флич. - Нарочно не придумаешь.

– Не надо никого вызывать, - настойчиво повторил Павел. - Мы с Петей отработаем.

– Малы еще! - возразил Григорий Евсеевич. - И трюков ваших мало.

– Думаете, у меня Мальва не пойдет? - запальчиво спросил Павел. - Пойдет. Как шелковая. Верно, мама?

– Пусть попробуют, - сказала Гертруда Иоганновна.

– Пусть, - кивнул Флич. - Наша, цирковая косточка.

– Завтра выходной. Манеж свободен, - сказал Павел.

– Так я на завтра вызову двух униформистов, - сказал Гурий Александрович, словно репетиция в выходной - дело решенное.

– Не надо. Управимся сами, - Иван Александрович привлек к себе сыновей.

– Управимся, - сказали они хором.

Лейтенант смотрел на них с любопытством: вот ведь какие мальчишки!

– Пусть попробуют. - Флич подбросил монетку, поймал, хлопнул ею о стол, и монетка исчезла.

– Утро вечера мудренее. - Директор Григорий Евсеевич любил, чтобы последнее слово оставалось за ним. Хотя и так все было ясно. - Поправляйся, Гертруда. А вы - спать! Чтобы завтра были в форме. А там поглядим-увидим.

Все ушли. Братья расставили свои раскладушки. Обычно они долго шептались о всяком-разном, пока не влетало от родителей. Сейчас легли и молчали. Завтра предстоял трудный день. Они приказали себе спать и уснули.

Великие Вожди встревожились. На первом уроке близнецов не было.

– Опоздали, - шепнул Долевич Сереге, который сидел на парте впереди. - Наверно, у Хрипака "загорают". - И лицо его сморщилось, будто не кто-нибудь, а он сам "загорает" у Хрипака.

Директор школы Николай Алексеевич иногда по утрам перехватывал в вестибюле опоздавших и уводил к себе в кабинет. Он никогда не спрашивал о причинах опоздания, был убежден, что уважительных причин не бывает. Он садился за стол и спокойно работал, как будто в кабинете никого не было. А опоздавшие стояли у стены весь урок, "загорали".

Не пришли братья и после переменки.

– Заболели, - предположил Василь.

– Сразу оба? - засомневался Серега.

– А может, у них, у близнецов, так: один заболел - и другой тут же.

Предположение казалось не лишенным смысла. Кто их знает, близнецов?

Братья в школу так и не пришли. А в цирке - выходной.

После уроков у "пушкинской" скамейки состоялось короткое совещание. Решили пойти в гостиницу.

Остановились около подъезда. Послали на разведку Злату.

Злата поднялась на третий этаж. Перед дверью пригладила ладошками волосы, поправила на поясе блузку и вошла в гостиничный коридор с независимым видом.

– Вы к кому? - спросила сидевшая за столом тетка с огромной брошкой на груди.

– К Лужиным. В тридцать пятый.

– С утра ушли. Только больная дома.

– Спасибо. Извините, - с достоинством сказала Злата.

Важно вышла на лестницу, а вниз скатилась кубарем, перепрыгивая через две ступеньки.

– Может, они с утра прямо в "вигвам" поехали? - высказал предположение Серега.

– Потащат они такую тяжесть, - возразила Злата.

– Идем в цирк. Если Киндера нету…

– Точно. Без Киндера они не поедут, - поддержал Толика Василь.

В цирк можно попасть, минуя сторожа. С другой стороны были ворота. Их створки обычно связывались проволокой. Но нынче на воротах висел большой амбарный замок.

– Сигаем через ограду? - спросил Василь.

– Неудобно, - сказал Толик. - Еще подумают что…

Обычно возле вагончиков было многолюдно, шумно. Сейчас - ни души. Над брезентовым куполом, над цветными вагончиками висела пронизанная солнцем тишина, такая плотная - хоть трогай руками. Даже перезвон трамваев сюда не доносился.

Толик сунул пальцы в рот и пронзительно свистнул трижды.

Из-под вагончика выскочил серый мохнатый ком, подкатился к ограде и залаял.

– Киндер, - ласково сказал Толик и протянул руку меж прутьев ограды, погладить.

Из-за вагончика появился один из близнецов. Он щурил глаза от яркого солнечного света.

– Привет! - крикнул Василь и спросил без обиняков: - Ты Петр или Павел?

– Павел.

Он направился к ограде. Великие Вожди заметили, что одет Павел необычно: голубая, вылинявшая футболка с темными пятнами, черные трикотажные брюки заправлены в высокие потрепанные сапоги.

– Вы чего в школе не были? - спросил Василь.

– Репетируем. Мама ногу подвернула. Приходится номер перестраивать.

Мужской голос позвал:

– Павел!

– Иду!

– А как же аккумулятор? - спросил Серега.

– Да ладно тебе, - оборвала его Злата. - Павлик, можно нам посмотреть… Мы тихонько. Нас и не заметит никто.

– Валяйте.

Василь подсадил Злату, а Павел бережно принял ее по ту сторону ограды.

– Да ты же мокрый весь! - удивилась она.

– Взмокнешь!

Мальчишки тоже перемахнули через ограду и пошли вслед за Павлом к цирку.