Хозяева Острога - Чадович Николай Трофимович - Страница 78

– Он не холуй мне, а приятель, – запротестовал Темняк, стараясь заглушить недовольное бормотание Бадюга. – Теперь касательно ошибок… Хотелось бы знать, как в твоем понимании должна выглядеть работа по их исправлению?

– Да очень просто! Отныне и на веки вечные я твоя, – без тени смущения заявила Чечава.

– Но я ведь жениться не собираюсь, – поспешил сообщить Темняк.

– А я к тебе в жены и не набиваюсь! Я твоей соратницей собираюсь стать. Где надо, помогу. Кому надо, словечко замолвлю. Баб наших на твою сторону буду склонять. Без баб-то ваш поход не состоится. Если надо куда сбегать – сбегаю. Я быстрая! – Задрав юбки, Чечава продемонстрировала свои ноги, стройные в голяшках и пышные в бедрах. – Ну и вообще, буду состоять при твоей персоне для выполнения разных деликатных поручений. Есть в нашей жизни такие дела, с которыми не справится ни один даже самый преданный слуга мужского пола. Согласен?… Почему ты молчишь?

– Думаю, – ответил Темняк. – Прямо скажем, озадачила ты меня.

– Если ты не уверен в том, что я пригожусь, давай устроим мне маленькое испытание. Ты ведь сегодня уже намаялся, наорался, перенервничал, даже подраться с кем-то успел, – она осторожно коснулась шеи Темняка. – Понятное дело, что после такой встряски душа будет не на месте. А я тебя привечу, приласкаю, успокою. Совсем другим человеком станешь. Попробуем?

Темняк ещё ничего толком не успел ответить, а одна из пышных юбок уже полетела в него.

– Только ты холуя своего убери, – продолжая раздеваться, попросила Чечава. – А то подглядывать будет.

– Да я и сам уйду! – подал голос Бадюг. – Очень уж мне охота на ваши голые задницы смотреть.

Он удалился, громко топая ногами, но девице этого показалось мало – на всякий случай она закрыла дверь, ведущую в соседнюю комнату, на засов. Стыдливость, демонстрируемая Чечавой, как бы подтверждала её скоропалительное моральное перерождение.

Лифы и юбки (шились все эти вещи на заказ из специально выделанного «хозяйского пуха» и стоили баснословно дорого) уже покрыли Темняка пышным невесомым облаком, но Чечава по-прежнему выглядела вполне одетой. Такой наряд был хорош ещё и тем, что давал мужчине возможность подумать напоследок – а нужно ли ему то, к чему он так страстно стремится.

Чечава между тем рассуждала:

– Я совсем-то раздеваться не буду. Мы ведь проводим испытания, верно? Вдруг тебе когда-нибудь захочется ласки прямо в походе или, хуже того, в бою. Там ведь голышом не попрыгаешь. Поэтому отныне будем заниматься любовью только в полном… или почти полном облачении.

Такое предложение вызвало у Темняка вполне резонное возражение.

– Вряд ли меня потянет к тебе во время боя. В такой ситуации под юбку к бабам лезут только последние трусы. А кроме того, ласкать одетую женщину – это ещё один повод для нервного расстройства. Ведь в какой-то мере мужчины любят и глазами. Поэтому для первого раза ты хотя бы часть одежды сними. Да и жалко такие дорогие вещи портить.

– Я стесняюсь! – заявила Чечава, хотя избыток пудры на её личике не позволял убедиться в искренности этих слов.

Тем не менее к куче одежек, покрывавших Темняка чуть ли не с головой, добавилось ещё несколько, и Чечава предстала перед ним обнаженной до пояса. Надо сказать, что одно только созерцание её грудей и плеч отбивало всякое желание отправляться в дальний поход. Природа наделила Чечаву формами, приковывающими мужчин к месту, а тащить такое великолепие невесть куда вообще казалось кощунством.

– Снимай уже и всё остальное, – сдавленным голосом попросил Темняк.

– Нет-нет! – запротестовала Чечава. – Так будет в самый раз. Обещаю, что ты останешься довольным. Очень довольным.

В общем-то, девица добилась своего. Как Темняк только ни крепился, а в конце концов против её чар не устоял.

– Позволь мне хотя бы раздеться, – промолвил он, похожий на опрометчивого пловца, угодившего в пенное кипение водоворота.

– Не надо, я сделаю всё сама.

Распушив оставшиеся на ней юбки, Чечава навалилась на Темняка (ну совсем как Свист за полчаса до этого!), и они рухнули на ложе, хорошо знакомое всем мало-мальски популярным блудницам Острога.

Темняк запутался в ворохе женских нарядов, словно кролик, угодивший в силки, тем более что Чечава, шутки ради (а может, из каких-то иных побуждений), всё нагребала и нагребала их на своего кумира, теперь превратившегося в любовника.

Он пытался обнять соблазнительницу, но Чечава, прежде так и льнувшая к нему, сейчас всё время куда-то ускользала. Поневоле включившись в эту игру, Темняк дал полную волю своим рукам и, лапая партнершу куда ни попадя, внезапно порезался о что-то острое.

– Осторожней, – предупредил он её. – Тут у тебя какая-то застежка колется.

Чечава ничего не отвечала, а только сопела, но не от страсти, а скорее от усердия. Не даваясь в мужские руки, она упорно стремилась занять место сверху. Зная о пристрастии некоторых девиц к так называемой «позе амазонки», Темняк несколько ослабил свое шутейное сопротивление – и тут же пожалел об этом.

Скомканный подол юбки оказался у него во рту, а в грудь что-то тюкнуло, словно клюнула хищная птица. Затем удары посыпались градом. Счастье, что на нём был жилет, куда более прочный, чем стальная кольчуга.

Темняк, замотанный в лифы и юбки, как в смирительную рубашку, извивался змеей, но никак не мог перехватить руку, наносившую удары. В конце концов ложе, приспособленное для сна и любви, но отнюдь не для гладиаторских забав, не выдержало нагрузки и развалилось. Оба несостоявшихся любовника оказались на полу. Чечаве, молотившей его ножом, поневоле пришлось сделать перерыв, которым не преминул воспользоваться Темняк.

Поймав руку, сжимавшую узкий, как вязальная спица, нож (Кнок словно в воду смотрел, говоря о шиле), он несколькими ударами о пол заставил пальцы разжаться.

Чечава, у которой вся косметика размазалась по лицу, походила сейчас на индейца племени сиу, вставшего на тропу войны. Она брыкалась, кусалась, плевалась, визжала, но всё было напрасно – Темняк распял её на плитах пола, словно великомученицу Евфрасию Галатийскую.

– Ну и стерва же ты, – промолвил он.

– Предатель! – выкрикнула она в ответ.

– Кого я предал?

– Сам знаешь!

Извернувшись, она тяпнула его зубами за кисть руки, но тут же получила звонкую пощечину. Как это ни парадоксально, но мерзкая ситуация, в которой оказался Темняк, ещё больше распалила его страсть. Продолжая награждать Чечаву тумаками и оплеухами, сам искусанный и исцарапанный, он тем не менее довел-таки до конца дело, с которого всё это безобразие и началось.

Когда нужда в девице отпала, Темняк отшвырнул её прочь, а затем, давая выход ярости, в клочья изорвал и изрезал все наряды. Каре подверглось и орудие преступления – он изломал нож, раз за разом вставляя его укорачивающееся лезвие в щель между плитами пола.

– Теперь всё в порядке, – сказал он, переводя дух. – Ядовитая змея осталась без жала.

– Без кого вы там остались? – поинтересовался через дверь Бадюг, уже вернувшийся обратно. – Без жара? Так я сейчас очаг разожгу. Можно будет лепешки испечь.

– Попозже, – ответил Темняк. – Сначала нужно кое-кого в муку истолочь.

Чечава, позабывшая свой прежний стыд, голышом уселась на обломки ложа и стала слизывать кровь с разбитых пальцев. Глаз её не было видно под упавшими на лицо волосами.

– Как хоть у тебя получилось? – участливо поинтересовалась она. – Хорошо?

– Просто замечательно, – признался Темняк. – Что-то похожее я ощущал только однажды, совокупляясь с предводительницей варварского племени, у которого находился в плену. Происходило это в двух шагах от жертвенного костра, на котором меня должны были изжарить, а сама она была страшнее обезьяны.

– Не вижу ничего общего, – заметила Чечава, поигрывая своими роскошными, хотя и слегка пострадавшими в схватке грудями.

– В обоих случаях жизнь моя висела на волоске. Это, наверное, и обостряло все ощущения.