Хозяева Острога - Чадович Николай Трофимович - Страница 15

– Куда уж мне, – Бадюг сразу приуныл. – Хозяева умеют превращать камень в пар, а пустое место – в непроницаемую преграду. Им подвластны все земные и небесные стихии. А с людьми они расправляются самыми простыми средствами. Насылают на них мор или поджигают уличный мусор.

– Даже не верится, что весь этот хлам способен гореть, – Темняк оглянулся по сторонам.

– Горит, – подтвердил Тюха. – Да ещё как. Но люди сразу прячутся в норы. Это здесь на Бойле они такие тесные. А на других улицах каждая нора имеет по нескольку входов. Кто-нибудь всегда сумеет отсидеться. Но, с другой стороны, никто ещё не уличил Хозяев в поджогах. Скорее всего это только оговоры. Где чаще всего случаются пожары? У вечно пьяных Киселей. Или у Свечей, которые постоянно работают с огнем.

– Скажи ещё, что Хозяева и к мору непричастны! – возмутился Бадюг.

– Конечно, скажу! Надо чаще мыться. И с насекомыми бороться. Возьми, к примеру, Воров. Они за чистотой усердней других следят и потому почти не болеют.

Слово за слово – и Бадюг с Тюхой заспорили, в каком районе города живется лучше всего.

Каждый, конечно, хвалил свою улицу, но в конце концов оба согласились, что самое завидное житьё-бытьё у Воров. У них и мусора выпадает гораздо меньше, чем у других, и в каждой норе имеется свое отхожее место, не говоря уже о колодце, и лишними заботами они себя не утруждают, похищая все необходимое у соседей, причем так ловко, что никто их ещё за руку не поймал.

Разговор продолжался в том же духе, и скоро выяснилось, что Тюха и Бадюг придерживаются сходной точки зрения ещё по одному вопросу. Оба с антипатией относились к Свечам (кроме Свиста, конечно, хаять которого сейчас было как-то не с руки).

Причины этой неприязни крылись в далеком прошлом, когда Свечи, ссылаясь на мало кому известные изустные предания, провозгласили себя благородным сословием, имевшим власть над душами и телами всех остальных жителей Острога.

И хотя эти пустые, ничем не подкрепленные амбиции в свое время вылезли Свечам боком, они и сейчас продолжают драть перед соседями нос. Даже девок своих в чужие семьи не отдавали, сознательно обрекая их на участь вековух. Недаром ведь говорят, что гордыня хуже уродства.

В упрек Свечам ставилось и многое другое. Это именно они ввели когда-то культ поклонения Хозяевам, но потом, неизвестно почему разочаровавшиеся в своих кумирах, объявили их существами того же порядка, что и люди.

Так к межобщинным противоречиям добавилась ещё и религиозная рознь. Если некоторые улицы последовали примеру Свечей, то другие, в пику им, сохранили веру в божественную сущность Хозяев.

Впрочем, согласия не было и среди верующих. Гробы, например, почитали Хозяев за олицетворение мирового зла и вымаливали себе право на жизнь посредством пышных человеческих жертвоприношений, в ходе которых жертву – чаще всего преступника – не убивали, а живьём скармливали голодным клопам.

Веревки, наоборот, видели в Хозяевах добрых духов-хранителей, посылавших на улицы не только благодатный мусор, но и все прочее, включая воздух, свет и воду. В честь небесных покровителей устраивались красочные мистерии, сопровождаемые хоровым пением, до которого Веревки были большими охотниками.

Происки Свечей усматривались во всем, даже в ухудшении качества колодезной воды и повсеместном падении нравов.

Одни обвиняли самозваных аристократов в пособничестве Хозяевам, решившим наконец-то положить конец человеческому роду, другие, наоборот, подозревали их в тайном заговоре, направленном на свержение милосердных кормильцев и поильцев.

Ничего не поделаешь – на каждой улице имелись свои умники, которые во сто крат опаснее дураков.

Бурную и бесплодную дискуссию прервал Темняк, напомнивший приятелям, что завтра стаю ожидает тяжелый день, чреватый, кроме всего прочего, ещё и малоприятными сюрпризами, на которые, по слухам, был так горазд Смотритель. Кроме того, в соответствии с рецептом покойного Бальзама Тюхе предстояло изготовить для Свиста лечебную мазь.

Сам Темняк браться за это дело не решался в силу своего незнания местных традиций. Трудно соблюсти соотношение нужных ингредиентов, если ты, к примеру, не отличаешь «румянку» от «небесной пыли».

Свист к утру не выздоровел, как на это наивно надеялся Темняк, но зато и хуже ему не стало. Даже по улице он теперь ковылял самостоятельно, опираясь на щит или какую-нибудь палку. Вот только «бинты» его продолжали мокнуть от крови. На сей раз стая подготовилась к бою, как никогда. К луку, стрелам и спиралям добавился ещё и пресловутый «кишкоправ», подобранный Тюхой уже после окончания вчерашнего боя. Однако покоя на душе все равно не было. Дурные предчувствия одолевали всех без исключения, а в особенности и без того мнительного Бадюга.

Он не говорил, а мрачно вещал:

– Слыхал я, что есть такие боешники, которые вместо всяких щитов используют огромные горшки. Забираются внутрь и катят их на врага. Внутри этого горшка они неуязвимы для самого опасного оружия. А как подкатят вплотную, опрометью выскакивают и начинают крушить всех подряд. Тут уж спасения не жди. Лучше сразу ложись да помирай.

– Будь я командиром, то паникёрам спуска не давал бы, – сказал Свист. – Язык надо резать подобным пророкам…

– А ты думаешь, ему это так просто обойдется? – немедленно отозвался Темняк. – Как бы не так! Если враги действительно прикатят в огромном горшке, о котором здесь говорилось, я заставлю Бадюга лечь под него. Такую тушу не объедешь, не переедешь.

– Смейтесь, смейтесь, – буркнул разобиженный Бадюг. – Как бы скоро плакать не пришлось… Во! Хлопок слышали? Уже и стеночка пропала. Будем дожидаться дорогих гостей, – он сделал руками что-то похожее на призывный жест.

– Кому это ты, интересно, машешь? – удивился Тюха. – Хлопок-то был с противоположной стороны. Туда надо поворачиваться!

– Как же туда, если не туда, – упорствовал Бадюг. – Я отчетливо слышал.

– Да и я не глухой!

– Уши надо почаще мыть!

– Нет, надо слушать ухом, а не брюхом!

– Не спорьте! – Свист топнуть ногой не мог, зато щитом брякнул изо всей силы. – На нашу беду, правы вы оба. Хлопков было два. И с той, и с другой стороны.

– Мне так тоже показалось, – подтвердил Темняк не очень-то доверявший своему слуху, однажды пострадавшему в отчаянной драке. – А разве бывает, что исчезают сразу две стены?

– На Бойле все бывает, – похоже, что Тюха пребывал в полной растерянности.

– И нам придётся сражаться одновременно с двумя стаями?

– Придётся…

– Надо без промедления покончить с одной, а затем напасть на другую, – предложил Свист.

– Как же, побегаешь с тобой… – буркнул Темняк и тут же спохватился, словно озаренный какой-то идеей. – Да что это мы все языком треплем! Решение ведь напрашивается само собой. Ни одна из стай не посвящена в замысел Смотрителя. Пусть они без всякого противодействия вступают на нашу территорию и сражаются друг с другом. Мы на это время спрячемся в норе. А уж потом, когда определится победитель, скажем свое веское слово.

Боешники, привыкшие действовать по освященному веками шаблону, слегка опешили. Повторялась история с засадой, едва не рассорившая стаю. Пришлось Темняку повысить голос и для острастки даже вложить в лук отравленную стрелу.

Стая, обуреваемая целым букетом страстей, главными из которых были страх неопределенности и недоверие к своему командиру, вернулась в нору, покинутую совсем недавно (даже едкий запах мази из неё ещё не выветрился).

Так уж получалось, что место у выхода досталось Бадюгу. Теперь он стал глазами и ушами стаи – правда, глазами не самыми зоркими и ушами не очень чуткими.

– Нагреби с улицы побольше мусора и оставь для себя маленькую щелочку, – посоветовал Темняк.

– Сейчас, сейчас, – Бадюг старательно засопел и завозился у выхода. В норе потемнело.

Потянулось ожидание, тягостное, словно погребальная церемония. Снаружи пока не доносилось ни единого звука.

– Видишь что-нибудь? – осведомился нетерпеливый Свист, оказавшийся от выхода дальше всех.