Выгодный жених - Грассо Патриция - Страница 2

Белл погнала прочь тревожные раздумья и сосредоточила внимание на анютиных глазках. Она снова подняла руку, чтобы сотворить молитву, как снова хлопнула дверь.

Еще один визитер? Ее анютины глазки испустят дух, прежде она ими займется.

– Белл… – Это пришла младшая сестра, и она была чем-то расстроена.

Рейвен шлепнулась на траву рядом с ней.

– Мне нужен твой совет.

– Что случилось?

– Констебль Блэк, возможно, будет просить меня использовать мой дар в расследовании дела злоумышленников, наносящих ножевые раны своим жертвам.

– Ты имеешь в виду шайку маньяков, карающих своих жертв ножом?

– Моя проблема – это Алекс, – сказала Рейвен.

Алекс, их сосед, был помощником констебля.

– Кирпич и тот чувствительнее Александра Боулда, – заявила Белл, пренебрежительно махнув рукой.

– Я хочу помочь констеблю, – продолжала Рейвен, – но Алекс мне небезразличен.

Белл пристально посмотрела на сестру:

– Ты призналась ему в любви, не так ли?

Рейвен кивнула с несчастным видом.

– Как мне вести себя с Алексом?

– Веди себя холодно-вежливо и не позволяй никаких вольностей. – Белл коснулась руки сестры.

– Будь осторожна с бароном Уингейтом, – сказала Рейвен, прежде чем уйти в дом. – Я ему не доверяю.

Белл сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Надеясь, что остальные сестры не станут ей мешать, Белл занялась анютиными глазками.

Как когда-то ее учила няня Смадж, Белл начала с магического ритуала. Коснулась груди с левой стороны, затем лба, груди с правой стороны, левого и правого плеча. И напоследок снова дотронулась до груди с левой стороны.

Достав шведскую спичку и наждачную бумагу, Белл зажгла свечу. Затем замахала над анютиными глазками крохотным колокольчиком, нарушив тишину сада.

Наконец она приложила пальцы к цветам.

– Чахлые мои анютины глазки, – приговаривала она, – мое прикосновение исцеляет, и ваш недуг отступает. Выздоравливайте, выздоравливайте, выздоравливайте. – Она взяла «Книгу общей молитвы» и, держа ее над анютиными глазками, прошептала: – Так написано. И так будет.

В завершение ритуала Белл задула пламя и произнесла магическую молитву. Анютины глазки воспрянули почти мгновенно.

Неожиданно чья-то рука коснулась ее плеча.

– Не мешайте мне! – воскликнула Белл, резко обернувшись. – Каспер? Какой сюрприз!

Каспер Уингейт в изумлении уставился на нее:

– Что ты делаешь?

Белл покраснела, застигнутая врасплох.

– Мои анютины глазки нуждаются в уходе.

Барон протянул руку, чтобы помочь ей подняться, но вдруг убрал ее.

– У тебя руки в грязи.

– Это земля, а не навоз, – сказала Белл.

Каспер неодобрительно покачал головой:

– Возня в грязи – неподобающее занятие для баронессы, не говоря уже о перешептывании с цветами.

Белл поднялась.

– Я не вижу в этом ничего, смешного. Как только мы поженимся…

– Каспер, право же, ты слишком щепетильный. – Она подбоченилась: – Не забывай, мы с тобой познакомились, когда ваш садовник нанимал меня оживлять ваши розы.

– Дорогая, я не хочу ссориться, – улыбнулся Каспер примирительно. – Меня гораздо больше беспокоит твоя встреча с моей привередливой матерью.

– Заботит или беспокоит? – Белл коснулась его руки. – Я буду вести себя подобающе.

– Ни в коем случае не проговорись, что работаешь за деньги.

Белл улыбнулась:

– Не проговорюсь.

– И о садоводстве не упоминай.

– Буду держать рот на замке.

– Не говори также, что твоя сестра поет в опере. Маме это не понравится.

Белл не на шутку встревожилась. Каспера смущают ее родственники?

– Если у тебя нет дорогих нарядов, – продолжал Каспер, – постарайся одеться так, чтобы выглядеть благопристойно.

Белл прищурилась и откинула со лба змейку черных как смоль волос.

– Ты имеешь в виду…

– У меня блестящая идея, – перебил ее Каспер. – Мы упомянем твоего отца.

Белл наградила его недоуменным взглядом. Он серьезно? Или… ушиб голову и у него сотрясение мозга?

– Ты меня поняла, дорогая? Я имею в виду герцога.

– Тайное всегда становится явным. Дело в том, что я не знаю, какой именно герцог произвел на свет меня и моих сестер.

– Но разве его светлость вас не поддерживает? – В голосе Каспера звучало раздражение. – Барристер его светлости наверняка как-то называет вашего отца, когда совершает ежемесячные выплаты на ваше содержание.

– Перси Хауэлл называет моего отца «его светлость».

– Ты как-то сказала, что твоя сестра знает герцога.

– Фэнси отказывается его назвать.

– Ну, тогда мы упомянем твою покойную мать, – сказал Каспер. – Как-никак она была графиня, хоть и бежала из Франции без пенни за душой. Нам остается только молиться на анонимного герцога и родословную твоей матери. Может, их благородная кровь и твоя необычайная красота подвигнут маму благословить наш союз.

– Я проведу весь вечер в молитвах, – промолвила Белл не без сарказма.

– А сейчас я должен идти – сказал Каспер – Мама не любит ждать. – Он взял Белл за руки, поднес их к губам, но тут же отпустил, увидев грязь.

– Куда же ты? – спросила Белл, когда он направился в конец аллеи.

– Тот нечестивый пес будет рычать на меня, – ответил Каспер и скрылся в аллее.

Снобизм барона вызывал у Белл опасение, что мать еще хуже, чем сын. Ведь эта женщина его вырастила. Но несмотря на его внешнее высокомерие, в нем билось сердце порядочного мужчины. Если бы только можно было вырвать его из-под влияния матери.

Белл тяжело вздохнула, зная, что это невозможно.

В нескольких милях от дома Фламбо, в другом мире, стояли огромные особняки. До Гросвенор-сквер не доходили неприятные запахи, благоухающие сады не пропускали запах навоза от проходящих лошадей.

Князь Михаил Казанов сидел за своим тридцатифутовым обеденным столом, сервированным тончайшим фарфором, хрусталем и серебром. Рядом с ним в высоком кресле восседала его четырехлетняя дочь Элизабет.

Михаил отрешенно смотрел в свою тарелку, на его мрачном челе, словно в зеркале, отражалось его настроение. Вместо говядины князь видел сестру своей покойной жены, его золовку, теперь уже бывшую, с ее жеманным и алчным лицом. Жареный картофель напоминал ее мать, его бывшую тещу.

Он чувствовал себя затравленным зверем, преследуемым охотниками.

Год его траура закончился месяц назад. Двумя неделями раньше у Лавинии, младшей сестры его покойной жены, состоялся первый выход в свет, и, охотясь за мужем, она не раздумывая избрала Михаила в качестве добычи.

Столь же опасной стала его бывшая теща. Накануне вечером, в опере, Пруденс Смит напомнила Михаилу, что Лавиния вступила в совершеннолетие, и принялась превозносить ее добродетели.

Он едва избежал ловушки. Спасибо Рудольфу, что выручил в антракте, прервал разговор Михаила с Лавинией и Пруденс.

Однако Смиты были не одиноки в своих притязаниях. Все незамужние женщины и вдовы в Лондоне пытались склонить его к женитьбе.

Михаил хотел наследника, да и дочери его нужна была любящая женщина, которая заменила бы ей мать. Но все эти пустые светские леди, которых он знал, не годились на эту роль.

– Папа, у тебя локти лежат на столе.

– Виноват, Бесс, – сказал Михаил. – Извини.

Он отрезал кусочек мяса, поднес ко рту и взглянул на дочь. Элизабет проткнула вилкой кусочек мяса и поднесла к губам.

Михаил подмигнул ей. В ответ она подмигнула отцу. Он медленно жевал и проглатывал мясо. Дочь проделывала то же самое.

Когда он положил на тарелку прибор и взял свой бокал с вином, Элизабет положила на тарелку свою вилку и взяла стакан с лимонадом.

Михаил взял салфетку и промокнул уголки губ. Дочь тоже взяла салфетку и тоже промокнула рот.

Михаил вытянул трубочкой губы и подвинулся ближе к дочери. Она тоже выпятила губки с чмокающим звуком, посылая ответный поцелуй.

– Спасибо, Бесс. Мне нужен был этот поцелуй.