Дисбат - Чадович Николай Трофимович - Страница 75

Нужно было последнее усилие, одно-единственное завершающее слово, и владыка бесов перешел бы в разряд эфирных созданий, чье зловещее естество представляет опасность лишь для них самих, но тут силы вдруг покинули Дария.

Из его горла вдруг фонтаном хлынула кровь, и со стоном: «Все!» – он рухнул на корявые доски пола.

– Нельзя употреблять такие заклятия всуе, – произнес Соломон, мало-помалу приобретая былой облик. – Это то же самое, что баловаться с огнем. Если и не сгоришь дотла, то крепко обожжешься.

Хотя в поединке с Дарием он формально одержал верх, даже самому туповатому из солдат было ясно, какой дорогой ценой куплена победа. Если бы речь шла о человеке, а не о бесе-оборотне, то можно было бы сказать, что он в одночасье постарел лет на двадцать.

Погрозив кулаком толпе людей, сгрудившихся в центре лесопилки, Соломон доковылял до Дария и стал кружить возле него, как шакал возле раненого буйвола.

– Имей совесть, – с трудом вымолвил тот. – Следующий удар за тобой, но дай мне время очухаться.

– Какая может быть совесть у бесов, если ее и у людей-то давным-давно нет, – ответил Соломон. – Ты причинил много вреда нашему племени, а потому обречен. За твою жизнь даже объявлено вознаграждение.

– Цистерна крови? – попытался усмехнуться Дарий.

– Нет, мое благорасположение. Поверь, это не так уж и мало.

– Верю. Любой мелкий бесенок только об этом и мечтает… Но ты, как видно, своим благорасположением зря не разбрасываешься, а потому решил расправиться со мной самолично. Так?

– Я постараюсь, чтобы ты не мучился понапрасну, – пообещал Соломон.

В это время снаружи раздался простуженный голосок, заслышав который Синяков выпустил Димку из рук.

– Семечки! Кому семечки! – нараспев приговаривала Дашка (не хотелось верить, что это проделки какого-нибудь очередного беса). – На любой вкус! Тыквенные! Подсолнечные! Жареные! Не жареные! Соленые!

– А это кто еще? – удивился Соломон.

Воспользовавшись всеобщей заминкой, Димка подхватил стебелек травы, едва не погубивший могущественнейшего из бесов, и тут же растворился в толпе, вне зоны досягаемости Синякова.

А тот этого события даже не заметил, потому что во все глаза пялился на Дашку, уже проникшую вовнутрь лесопилки. Как и прежде, она была одета в коротенькие шортики и безобразную старушечью кофту. За плечами Дашка имела туго набитый рюкзачок, а в руке – полиэтиленовый пакет с изображением Джулии Робертс, которую Ричард Гир (видный лишь со спины) употребляет прямо на фортепьянных клавишах.

Бесцеремонно оттолкнув Соломона, оказавшегося у нее на пути, Дашка бросилась к брату, корчившемуся в луже крови.

– Господи, что с тобой? – воскликнула она, роняя свой пакет, из которого обильно посыпались семечки.

– Надорвался… – хмуро ответил Дарий. – А ты откуда взялась?

– Потом расскажу… Ах жаль, я никаких зелий с собой не прихватила! Чем же тебе помочь?

– Не лопочи… Мы здесь не одни. – Появление сестры скорее удручило, чем обрадовало Дария.

– Действительно, – поддержал своего врага Соломон. – Ты бы, девочка, шла своей дорогой. Не мешалась у взрослых под ногами.

– Это ты кому говоришь, чучело гороховое? – Дашка положила рюкзачок под голову Дария, а сама приняла позу, характерную для уличных скандалисток – руки в бока и хищный наклон вперед.

– Хотел бы знать, с кем имею честь… – Жестокий и лукавый бес на сей раз демонстрировал удивительную кротость, которую нельзя было объяснить ни полом, ни возрастом собеседницы.

– А сам разве не видишь? – Похоже, Дашка обнаглела вконец.

– Ты ненастоящая… – заявил Соломон не очень уверенно.

– Настоящая, – заверила его Дашка, но потом, правда, уточнила: – Почти…

– Не понимаю… – Соломон переминался с ноги на ногу, как часовой на морозе. – Ты же рискуешь. Эту вылазку тебе не простят. Свои же и проклянут… Никто из прибывших оттуда так и не смог вернуться назад.

– А может, я туда и не собираюсь! – расхохоталась Дашка. – Нет, не поймешь ты меня, нечистый! Даже и не старайся.

Из этого странного диалога Синяков понял только одно – употребляя термины «туда» и «оттуда», Соломон и Дашка подразумевали вовсе не срединный мир, а нечто совсем иное.

– Хихоньки свои брось, – обиделся Соломон. – Молодая еще… Если надо, и на тебя управа найдется. Но ты попробуй войти в наше положение. Мы не претендуем ни на срединный, ни тем более на верхний мир. Упаси боже, как говорят люди. Просто нам деваться некуда. Верните нас в преисподнюю, и все распри сразу прекратятся.

– В общем-то это не моего ума дела. – Дашка чихнула и утерла нос рукавом кофты. – По-своему ты, конечно, прав. Но тот, кто не хочет видеть вампиров на пороге своего дома, прав стократ. Больше мне сказать нечего. В нижнем мире случайностей не бывает. Ищите того, кто является первоисточником вашей беды.

– В общем-то тут нет никакой тайны. Но не все зависит от воли бесов, а тем более людей. Иногда разрушительные лавины порождает самая ничтожная причина. И уж если такое случилось, остается лишь посыпать голову пеплом. Никто не в силах одолеть предначертания судьбы… Возьми, к примеру, хотя бы этого человека, – Соломон кивнул на беспомощного Дария. – Еще вчера хозяева преисподней трепетали перед ним, а сейчас он валяется у меня в ногах.

– Ничего… еще посмотрим, кто где будет потом валяться, – прохрипел Дарий.

– Значит, это ты его изувечил, поганка! – И без того осипший голос Дашки перешел в зловещее шипение.

– Но, но! Грабли-то убери, сикуха! – Соломон отшатнулся назад, но Дашка почти неуловимым движением мазнула его всей пятерней по лицу.

– Прими это клеймо от меня на память, – сказала она. – И носи его в любом облике, зримом и незримом, во все времена и во всех мирах.

В ответ раздался такой вой, что, если бы не сорванная крыша и не выбитые окна, у людей, наверное, полопались бы барабанные перепонки. Прежнего Соломона уже не было. Его внешность менялась ежесекундно, но какой бы новый облик ни приобретал разъяренный бес – каменного идола или медного змея, – на его шкуре горели пять глубоких параллельных царапин.

Напоследок Соломон превратился в тучу бешено мельтешащей черной паутины, попытавшейся запеленать Дашку в непроницаемый кокон, из которого она, надо полагать, уже никогда бы не вырвалась.

Однако девчонка извернулась и с криком: «Изыди!» – показала бесу четыре кукиша сразу.

– Изыди! – харкая кровью, поддержал ее Дарий.

– Изыди! – Синяков вложил в этот крик столько силы и страсти, что его душа на мгновение потеряла связь с телом и вернулась обратно, только совершив в свободном пространстве нечто вроде сальто-мортале.

– Изыди! – Димка очертя голову бросился вперед и хлестанул беса стеблем волшебной травы.

Такого дружного отпора Соломон, конечно же, не ожидал. Туча паутины сжалась до размеров футбольного мяча, который выкатился к двери и прыжками понесся прочь. Пять красных полос на черном фоне напоминали товарный знак какой-то спортивной фирмы.

Преодолев таким манером метров пятьдесят, Соломон попытался превратиться в крылатое существо, но так и не смог оторваться от земли. Дальнейший путь он продолжал в жалком облике дождевого червя, длинного и толстого, как пожарный шланг. Форма клейма, оставленного Дашкой, при этом не изменилась, только теперь это были фиолетовые полосы на розовом.

Однако, прежде чем исчезнуть окончательно, ползучая тварь сделала стойку на хвосте и голосом, срывающимся от ненависти, пригрозила:

– Знайте, что власть бесов простирается гораздо шире, чем вам кажется. И за это надо благодарить вас, людей. Поэтому очень скоро мы встретимся опять. Жаль, конечно, что не все доживут до этого момента…

– Кого я вижу! – Дашка перевела взгляд с Синякова на Димку, корректно отвалившего в сторону сразу после того, как стало ясно, что между его отцом и неизвестно откуда взявшейся юной ведьмой существует взаимная симпатия. – А сыночек-то в папашу уродился. Только поотчаянней будет.