Дисбат - Чадович Николай Трофимович - Страница 49

– Жри сам, – ответил кто-то голосом глухим и низким, но вполне человеческим.

– Это с моей стороны будет свинством. Разве можно оставить без угощения такого любезного типа, как ты? – Дарий смачно плюнул в ладонь, а затем облепил мелкими черными чешуйками притворный столб ворот, приговаривая: – Мрет, гниет, рассыпается, как этот гад ползучий в прах превращается…

– Слабо тебе, – сказал невидимый оппонент Дария. – Зря стараешься. Иди отсюда подобру-поздорову, пока цел.

Один из выставленных для просушки горшков сорвался со своего места и угодил Дарию прямо в голову, слава богу, защищенную мотоциклетным шлемом. В усадьбе раздался взрыв хохота. Похоже, ликовали все – и свиньи, и коровы, и даже куры.

Дарий с достоинством отступил и, оказавшись на безопасном расстоянии, заглушил мотоцикл (что случилось впервые с того момента, как они расстались с Дашкой).

– Ладно, – сказал он с угрозой. – Ладно. Сейчас ты, тварь кромешная, узнаешь, на что я способен в гневе. Уж если меня вынудили спешиться, беды не миновать…

Шаткой кавалерийской походкой Дарий вернулся к усадьбе и трижды обошел ее вокруг – дважды спиной к забору и один раз лицом. Дело это было не такое уж и легкое, что Синяков знал по себе, однако Дарий справился с ним шутя. Вдобавок он все время делал руками какие-то странные пассы и бормотал: «Будешь тлеть, будешь гореть, будешь дымом лететь, будешь искрой светить, будешь углем чадить…»

– Подожди. – Нельзя было даже определить, откуда именно доносится этот бестелесный голос: из ворот, из-под крыши терема или со сторожевой вышки. – Что ты сразу в бутылку лезешь? Нервы шалят? Или перед залетным фраером рисуешься? Давай разойдемся по-хорошему. Не держи обиду.

Но Дарий, как говорится, уже завелся. Его бормотание становилось все более бессвязным, а движения все более резкими. Сначала он ходил вразвалочку, потом вприпрыжку, а вскоре вообще перешел на бег, сопровождаемый весьма замысловатыми телодвижениями.

– «Тлеть, гореть… светить, чадить…» – доносилось до Синякова. Это было бы смешно, если бы не было так жутко.

Уже явственно пахло гарью, и в усадьбе тревожно ударил колокол, то ли возвещая о нежданной беде, то ли призывая подмогу.

Дарий носился как угорелый, и Синякову стало казаться, что это уже не человек с руками, ногами и головой, а клубок тусклого пламени, огненный шмель, выискивающий свою жертву, факел, которым размахивает неведомый поджигатель.

Ему вдруг стало жалко обитателей усадьбы, кем бы они там ни были – людьми или духами. Ведь они и в самом деле не трогали Дария, а горшком по голове он получил за дело – сам напросился. И вообще, что это за манеры – жечь первых встречных только за то, что они перед тобой не лебезят.

– Кончай ты это представление! – крикнул Синяков. – И так уже всех напугал. Даже у меня поджилки трясутся.

Но человеческие слова скорее всего не могли дойти до сознания Дария, находившегося сейчас совсем на другом уровне существования. Точно с таким же успехом Синяков мог взывать к любой другой слепой стихии – к урагану, например.

Хотя в том, что Дарий добьется своего, сомнений не оставалось. Вспышка пламени, охватившая усадьбу от комлей частокола до маковки сторожевой вышки, заставила Синякова отшатнуться. Впечатление было такое, что это горит не дерево, а бумага, вдобавок еще и пропитанная жиром.

Со стороны все случившееся должно было походить на взрыв, только взрыв этот сопровождался не грохотом рвущихся молекулярных связей, а воплем отчаяния и боли, который, казалось, достигал самых дальних границ этого мира.

Все закончилось в считанные минуты. От усадьбы осталась только груда пепла, по площади примерно равная половине футбольного поля.

Дарий, уже в обычном своем облике, благополучно вернулся назад, однако к мотоциклу подходить не спешил – наверное, еще таилось в нем что-то зажигательное, в самом худшем смысле этого слова.

– Вот вы как тут свои дела делаете, – хмуро пробормотал Синяков. – Огнем и мечом…

– Думаешь, они с нами цацкаются? – Дарий тщательно осматривал свою куртку, стряхивая осевшие на ней жирные хлопья пепла. – Здесь тебе не поляна для пикников и даже не африканские джунгли. Зевать не рекомендуется. Если ты кого заранее не спалишь, он тебя потом сожрет.

– Так это и в самом деле война?

– Я тебя предупреждал.

– Неужели нельзя договориться?

– С кем? – возмутился Дарий. – Есть тут среди нас один умник, ты его, возможно, и встретишь… Знаешь, как он это место называет? Пандемоний. То есть мир, где обитают демоны.

– Демоны? – переспросил Синяков.

– Демоны, бесы, духи, какая разница! Называй как хочешь. Но не наши это твари! Улитки и осы нам по природе ближе, чем они. Нечистая сила, короче говоря. Ты, конечно, человек воспитанный на густопсовом материализме, но поверь, и я раньше таким был. А теперь под влиянием обстоятельств полностью сменил мировоззрение.

– Заметно, – Синяков покосился на еще дымящееся пепелище.

– На это внимания не обращай. Такое любому колдуну под силу. Врага надо бить его же оружием. Они на нас свою порчу наводят, а мы на них – свою. Пусть думают, прежде чем на человека хайло разевать.

Синяков, заранее решивший не раскрывать перед Дарием своих не совсем обычных способностей, а тем более своей осведомленности о делах потустороннего мира, прикинулся простачком.

– Это тоже были духи? – спросил он, ловя кружащиеся в воздухе пушинки пепла.

– Не трогай! – Дарий хлопнул его по руке. – Как бы тебе доходчивей объяснить… Избу эту со всем подсобным хозяйством духи здесь не зря поставили, а с каким-то коварным умыслом. Строители они еще те! У них камни сами собой двигаются, а бревна куда надо катятся. Посмотришь потом, какой они город отгрохали… Ну, конечно, кто-то из этих тварей здесь был. Ты сам их наглые речи слышал. Дух кем хочешь может обернуться. Хоть крестом церковным, хоть столбом в воротах. Вся хитрость в том и состоит, как их распознать. Это со временем приходит, да и дар свыше надо иметь.

– Все это очень интересно, но при чем здесь солдаты срочной службы, которых вы ни за что ни про что под трибунал подводите?

– А кто еще сюда пойдет? Ты пойдешь? Никогда! Тебя сюда злая судьба загнала. Как и меня, между прочим. Контрактников послать, добровольцев? Так ведь им платить надо. Из каких средств? Да и раззвонят они все потом. А тут строжайшая тайна требуется. Чтоб паника не возникла. На этот счет секретный приказ Воеводы имеется.

– А он, стало быть, в курсе дела?

– Еще бы! Воевода в курсе всех дел. Попробуй только ляпни что-нибудь против власти, и он в тот же день знать будет. С этим у нас строго. Никакой смуты быть не должно. Хватит, что она здесь зреет.

– Мистика какая-то… – Синяков вспомнил слова Грошева.

– Вот именно, – охотно подтвердил Дарий, человек в мистике поднаторевший.

– А откуда эти духи, в конце концов, взялись? – Синяков счел за лучшее и дальше притворяться «шлангом» (так незабвенный Стрекопытов называл умственно отсталых людей). – Что-то в других местах о них ничего не слышно.

– Сие нам, простым смертным, неизвестно, – Дарий картинно развел руками. – Тайна, как говорится, за семью печатями. Но если верить слухам, существует такое хитрое местечко, где духи живут и плодятся, как комары в гнилом болоте. Это и есть так называемая преисподняя. Не путать со сказочным адом. Людям в преисподнюю – по причинам опять же мистическим – доступа нет. Выражаясь по-научному: не та сетка пространственных координат. Я так понимаю, что духов их жизнь вполне устраивает. Есть там у них свои дела, свои заботы. Но и свои напасти тоже есть. Вроде нашего голода и мора. Так и получается, что духи из преисподней сюда лезут. Это же беженцы, люмпены, шваль! Маются дурью от безделья, да еще по природе такие вредные… Назад им дороги нет, вот и рвутся в тот мир, где мы с тобой родились. А здесь для них так… – Он сплюнул, оглянувшись по сторонам. – Проходной двор… Ночлежка… Пандемоний, короче говоря.