Ад на Венере - Чадович Николай Трофимович - Страница 6

– Ну все, – сказал Хромой. – Кончай болтовню. Я спать хочу.

– Ладно, – сказал утром Доктор, когда они остались в туалете вдвоем. – Так и быть, я сделаю тебе это! Видит бог, не могу отказать никому, кто взывает о помощи. Неси кислород. Два баллона, как договаривались.

– Один.

– Чтоб ты им подавился! Черт с тобой, волоки!

Хромой вернулся в секцию и, пользуясь тем, что все ушли на завтрак, снял заднюю стенку своего шкафчика, за которой у него был устроен временный тайник.

Тайник был пуст!

Исчез баллон, две пачки синтетических сигарет и заготовка для ножа – в общем все, что лежало здесь еще вчера вечером. Кражи в Компаунде были обычным делом, и оставалось надеяться на то, что здесь пошарили обычные воры, а не тайные агенты охраны. Впрочем, времени на размышление не было, и Хромой побежал на криогенную палубу. Там, в одном из тупиков, среди переплетения бесчисленных труб у него находился основной тайник. Когда он вернулся в туалет, Доктор уже чуть на стенку не лез.

– Я думал, ты повесился! – как змея, зашипел он. – Что я – до вечера здесь ждать буду? Принес?

– Да. Вот он. Берите.

Доктор прикинул баллон на вес и быстро завернул его в свою куртку.

– Если кто-нибудь сейчас зайдет сюда, нам крышка, – сказал он. – Раздевайся до пояса. Живо!

– Успеем, – сказал Хромой, стягивая через голову рубашку. – Все на завтраке.

– Наклонись, – приказал Доктор. – Упрись в стенку руками. Главное, терпи, что бы ни случилось. Сам напросился.

Острое лезвие вонзилось Хромому в спину, и он, помимо воли, застонал.

– Тихо! – прошипел Доктор. – Молчи, гад!

Ножом он быстро углублял крестообразный надрез, подбираясь к вросшей в тело «пиликалке».

– Нагнись ниже, а то кровью все зальешь. И не корчись!

Засунув в рану два пальца. Доктор вытащил окровавленный шарик, величиной, примерно, с вишню.

– На, держи, – сказал он. – Потерпи еще немного, я наложу швы.

Когда все было закончено, Доктор вытер рубашкой Хромого руки и сказал, уходя:

– Подбери здесь, да так, чтобы никаких следов не осталось. Никогда в жизни не буду больше связываться с кем-нибудь из вас.

Кое-как затерев брызги крови, Хромой присел на пол, привалясь правым боком к стене. Операция оказалась куда более мучительной, чем он предполагал. Левая рука совсем онемела, а лопатку жгла невыносимая боль.

Когда наверху затопали и загоготали уборщики, Хромой встал и пошел в свою секцию. Левую руку он придерживал правой и старался ни до чего не дотронуться левым боком. В секции еще никого не было, и он улегся на свою кровать лицом вниз.

– Ты что это? – услышал он через некоторое время голос старосты. – Почему на завтрак не ходил?

– Заболел, – буркнул Хромой, не отрывай лица от подушки.

– Если заболел, иди в госпиталь. Здесь лежать нельзя! Кстати, забыл сказать. Тебя старший повар разыскивает. Ты, вроде, не оформил рабочий паек. Иди – он ждет.

Проклиная в душе старосту и всех поваров на свете. Хромой побрел в столовую. Там уже никого не было, только за отдельным столом неторопливо жевал старший повар.

– Двадцать четыре ноль сорок? – переспросил он писклявым голосом и выплюнул рыбью кость. – Выходили позавчера на работу?

– Да.

– А почему не оформили рабочий паек?

– Я плохо себя чувствую, – сказал Хромой, сглатывая слюну. Чего только не было на столе перед поваром!

– Ничего не знаю, – сказал тот, аккуратно очищая вареное яйцо. – Сейчас же идите в комнату 916.

Поднявшись лифтом в Девятый моноблок, Хромой отыскал дверь под номером 916. Холодный пот тек у него по лицу, а нижняя рубашка на спине и боку пропиталась кровью.

В комнате сидело несколько человек в форме внутренней охраны.

– Двадцать четыре ноль сорок? Да, вас вызывали, – сказал один из них, до самых глаз заросший курчавой бородой. – Идите вон в ту дверь.

Что-то нехорошее почудилось Хромому в его голосе и в том быстром взгляде, которым он обменялся с остальными.

Размышляя над тем, как странно оформляются в Компаунде рабочие пайки, он прошел длинным коридором, открыл находившуюся в его конце дверь и оказался в большой овальной комнате, заполненной душистым табачным дымом. Посреди комнаты за столом из настоящего дерева сидел тучный человек с дряблым лицом обиженной жабы. За его спиной стояло еще несколько фигур – все сплошь местная элита. Люди, располагающие бесспорной, реальной властью.

– Здравствуйте, – сказал ошарашенный Хромой.

– Двадцать четыре ноль сорок?

– Да.

– Так-так, – задумчиво сказал пресвитер Компаунда, ибо это был именно он – бог, судья и хозяин в одном лице. Хромой лицезрел его впервые в жизни. – Что же ты нас обманываешь, Двадцать четыре ноль сорок?

– Не понимаю, о чем вы? – ответил Хромой, а про себя подумал: кто мог выдать? Неужели Доктор? Вряд ли. Тогда кто же?

– Не понимаешь? – переспросил пресвитер. – Тогда придется разъяснить. – Он сделал знак рукой, и кто-то из стоящих за его спиной положил на стол кислородный баллон. – Позовите сюда этого… как его… – пресвитер поморщился.

Дверь позади Хромого открылась, и староста, пройдя мимо него, остановился в трех шагах от стола.

– Ну, – поторопил его пресвитер. – Я слушаю.

– Двадцать четыре ноль сорок в моей секции пятый год. Сначала, вроде, все было ничего, но потом его поведение показалось мне подозрительным.

– Чем же?

– Ну, во-первых, он ни с кем особенно не сближался. Все больше молчал и ничего не рассказывал. И каждый день по часу, а то и по два тренировался; приседал, отжимался от пола и все такое.

– Что же в этом странного?

– Не знаю. Странно и все. Так никто не делает.

– Дальше.

– После того, как он сказал на днях, что здесь хуже, чем в тюрьме, я с него глаз не спускал. Позавчера он вышел на работу и отсутствовал почти сутки. А вчера ушел куда-то после ужина. Воспользовавшись этим, я обыскал его вещи и нашел вот это, – староста указал на баллон.

– Понятно. А ты что скажешь? – вопрос относился уже к Хромому.

– Что я скажу? Такие баллоны есть у многих. На кислород можно и сигареты выменять, и воду, и многое другое.

– Да, правду говорить ты не хочешь, – сказал пресвитер. – Эй! – не оборачиваясь, он щелкнул пальцами.

Человек с бычьей шеей и голым черепом – комендант, номинально третье, а фактически второе лицо в Компаунде, склонился к плечу пресвитера.

– Выяснить, когда он выходил наружу, сколько времени пробыл там и с кем встречался после этого. Обыскать весь Компаунд сверху донизу. По записям поста внешнего контроля определить весь его маршрут. Выполняйте!

– Будет сделано, – сказал комендант и рысцой побежал к двери.

– Ты, кажется, был когда-то астронавтом? – спросил пресвитер у Хромого.

– Да.

– Вон лежит кислородный баллон. Ты ведь не отрицаешь, что он твой?

– Нет, – поколебавшись с секунду, ответил Хромой.

– Хорошо. Ты уже начинаешь говорить правду. На каждом баллоне имеется маркировка. Два числа через тире. В нашем случае это 661 и 1203. Ты не знаешь, что они могут означать?

Ну, еще бы не знать Хромому, что означают эти числа.

– Нет, – сказал Хромой, чувствуя себя, как попавшая в сети рыба.

– А зря. Числа эти не сулят тебе ничего хорошего. Первая группа цифр – инвентарный номер баллона. На любом космическом корабле их сотни. Но вот вопрос, как узнать, какому космическому кораблю он принадлежал ранее? Ты не знаешь?

– Нет.

– А ведь нет ничего проще. Я беру четвертый том приложения к штурманскому справочнику и безо всякого труда выясняю, что бортовой номер 1203 имел транспортный корабль первого класса «Гамма Эол». Что ты на это скажешь?

– Мне нечего сказать. Этот баллон я выменял на четыре пачки сигарет еще год назад.

– У кого именно, ты, конечно, не помнишь?

– Нет.

– Ну, ладно. Времени и терпения у нас хватит. «Эол» слишком лакомый кусочек, чтобы выпустить его из рук.