Джим Хокинс и проклятие Острова Сокровищ - Брайан Фрэнсис - Страница 6

И о чем должен я спрашивать ее? Должен ли спросить, каким образом пират, рожденный под несчастливой звездой, и такая замечательная женщина могли когда-то быть связаны друг с другом? Я был благодарен уже тому, что она не произнесла слово «муж». Но отчего же сын ее не может спокойно спать по ночам? Неужели этот мальчик — сын Тейта? Из-за такого предположения мысли мои приняли нежеланный оборот. А что касается выражения «джентльмен удачи» — нужно ли мне оставить ее в неведении, в котором она, по всей видимости, пребывает? Или раскрыть ей иронию, скрытую в этом термине?

Сквайр Трелони выразил явное удовольствие при виде меня и поблагодарил за привезенный мною сверток, прибывший с почтовой каретой. Мы направились в столовую — было время ланча, и эта трапеза напомнила мне о том, сколько способен съесть наш сквайр. Когда мы почти уже прикончили по полпирога с мясом (вернее будет сказать, что на долю сквайра пришлись три его четверти, а на мою — четверть), я принялся рассказывать ему о не очень приятном, но волнующем событии, происшедшем в этот день.

— Тейт? — прогремел сквайр, и крошки вылетели из его рта, словно от взрыва. — Его надо было повесить. Подонок с черной душой! Очень надеюсь, что он уже превратился в коралловый полип.

— Не знаю, как мне следует поступить в отношении этой женщины, — произнес я. — Лицо мальчика тронуло мою душу.

Я не упомянул о том, как меня удивило равнодушие матери к его необузданности. Сквайр придерживается весьма строгих правил в том, что касается поведения молодежи. Размышляя над моими словами, он обронил одну—две капли красного вина на поросшую волосами тыльную сторону ладони. Минуту спустя он сказал:

— Отделайся от нее. Если надо, дай ей сколько потребуется, чтобы доехать до места. Все, что связано с Тейтом, грозит обернуться тройной бедой.

— Вот что странно, — отважился я высказать свое недоумение. — Хотя она по своему положению никак не может быть связана с таким разбойником, она родила от него сына. Во всяком случае, я не мог рассудить иначе.

— Как, ты говоришь, ее зовут? Сара как-ее-там?

— Грейс. Грейс Ричардсон, — ответил я. — Судя по ее выговору, она, возможно, шотландка. И, думаю, из хорошей семьи.

На это сквайр Трелони ответствовал, что нет ни одного шотландца, кто был бы родом из хорошей семьи.

— Разве можно им доверять? — восклицал он. — Никогда не имел никаких дел ни с одним шотландцем. И иметь не желаю. Кроме как с помощью сабли.

Резкие высказывания разгорячившегося сквайра по адресу шотландцев дали мне возможность немного подумать. Я уже сознавал, что не могу сосредоточиться ни на чем ином, кроме мыслей об этой странной, столь полной жизни женщине. Я пытался представить себе, как она сейчас выглядит, сидя в ожидании в верхней гостиной «Короля Георга». Лицо ее не очень четко всплывало у меня в памяти, и я подгонял себя, стремясь его вспомнить, а видел лишь россыпь светлых веснушек на ее нежном горле.

— Как поживает твоя матушка? — спросил сквайр.

В голову мне пришла безумная мысль, что я знаю Грейс Ричардсон очень давно. Я в то же время сознавал, что это неправда. А так как теперь я понимаю себя несколько более ясно, чем понимал тогда, я сознаю, что если я полагаю, что знаю кого-то с давних пор, хотя прежде ни разу с этим человеком не встречался, это означает, что такой человек меня особенно интересует.

— Матушка чувствует себя очень хорошо, — ответил я.

Я покинул Холл и отправился в гостиницу «Король Георг». Если только Джон Калзин не выяснил в мое отсутствие ничего противоречащего моему решению, я намеревался отвезти женщину с мальчиком к себе, в гостиницу «Адмирал Бенбоу». Теперь у нас было несколько комнат, вполне подходящих для каких угодно гостей, занимающих какое угодно положение в обществе. Здесь моя проницательная матушка могла бы — как женщина, сочувствующая другой женщине, — выведать какие-нибудь правдивые и полезные сведения о незнакомке. А после этого, спустя несколько дней, я мог бы осторожно высказать свое мнение о том, что Джозефа Тейта отнюдь не следует искать.

Из тех трех нечестивцев, что оставлены были на острове, Тейта я знал гораздо меньше других. По мнению доктора Ливси, Дик Джонсон вряд ли мог бы прожить долее двух-трех недель, так как подхватил болотную лихорадку. У Тома Моргана проявились симптомы апоплексии. Тейт был самым крепким и закоренелым пиратом из троих.

Мои беспокойные мысли были неожиданно прерваны.

— Э-гей! — раздался резкий окрик чуть ли не рядом со мной. Мой конь вздрогнул.

В раскрытых воротах, под деревом, почти не видный с дороги, стоял всадник необычайного вида. Это был крупный мужчина, почти такой же большой и сильный, как сквайр Трелони, но страшно обезображенный огромным горбом.

— Эй вы, там! — окликнул он меня снова, хотя я уже остановился в нескольких футах от него. Тон его был неприятно насмешлив.

— День добрый, — отвечал я.

— Где в этих местах человек может работу сыскать? — спросил он и добавил: — Сэр!

Я не терплю невежливости. И мне не нравится холодный блеск глаз.

— Какую работу? — мне трудно было вежливо отвечать ему.

— Каменотеса. Где тут будет какая-нито каменоломня в ваших краях… сэр?

— Ближайшая — милях в двадцати отсюда, я полагаю.

— И где ж это будет… сэр?

— Это место зовется Оттерфорд, — сказал я.

— А это где ж будет… сэр?

— За Клавли. У Хорнз-Кросса. — Голос мой зазвучал резче. Мурашки бегали по коже от одного вида этого человека.

— Значитца, тут у вас поблизости камень не режут? Никакие плиты на могилы тут у вас не нужны, или еще что? Гляньте-ка. У меня и инструмент хороший имеется… сэр.

Из седельной сумы он достал небольшой толстый кожаный кошель, а из него — три молотка. Их серебряные головки сверкали, словно начищенное оружие.

— Ох и поработали же они на своем веку… сэр. А какую работу делали! Все на свете эти молоточки расколоть могут. Как яйцо какое… сэр.

— В таком случае Оттерфорд — самое подходящее для вас место, — сказал я. — Он находится в той стороне. — И я указал ему примерное направление.

— А пивнухи по пути… сэр? — спросил он.